Когда Хайдмэн, окруженный радостными членами экипажа, смотрел в перископ и передавал подробности атаки для информации по радиотрансляционной сети, цель вдруг разломилась надвое. Все было кончено.
"Сидог" продолжала свой путь на юг. Через два часа после этой удачной атаки она заметила на северо-западе эскадренный миноносец, который шел, очевидно, на юго-запад. Он был далеко от подводной лодки и вскоре скрылся за горизонтом.
Следующая успешная атака была проведена 12 июня, как раз во время утреннего завтрака, когда люди поздравляли себя с отличной работой, проделанной накануне. Была объявлена боевая тревога.
- Теперь все, кто только может, на бережку загорают, - пошутил один из матросов.
- Да, теперь на этой лоханке, пожалуй, не найдется пассажиров, - с усмешкой сказал другой корабельный остряк, залпом проглатывая третью чашку кофе.
В это время Эрл увидел в перископ четыре транспорта, следующих двумя колоннами. Они только что обогнули мыс Нюдо и направлялись в мелкие прибрежные воды между этим мысом и его ближайшим соседом мысом Хэнаси. Все транспорты были среднего размера. Быстро произведя несколько расчетов, Эрл решил атаковать ближайшее судно левой колонны. Задача была сложная, но Хайдмэн полагал, что стоит рискнуть, выпустив веером сразу три торпеды. Ведь японские суда шли бортом к нему, и к тому же не исключалась возможность третьей торпедой попасть в самый дальний транспорт. Ну что ж, попробовать? Пожалуй, стоит.
08.22. "Сидог" выпустила три торпеды с расстворением между первыми двумя в 45 метров и между второй и третьей - 40 метров. Дистанция стрельбы 2900 метров. Шансы на удачу были невелики, и две минуты десять секунд ожидания показались бесконечно долгими.
08.24-10. Одна торпеда взорвалась.
- Видно, сама "лэди Удача" сопутствует нам, - переведя дух, произнес оператор, находившийся у автомата торпедной стрельбы. Он-то понимал, как трудно было его искусному командиру поразить цель. Разумеется, можно говорить и о везении, но я знаю, что точность - характерная черта Хайдмэна. Точность всегда и во всем! Торпеда попала в среднюю часть корабля, чуть ближе к корме. Судно разломилось пополам и затонуло в течение двух минут. Одна торпеда сделала свое дело. Остальные три судна вышли на мелководье и с бешеной скоростью помчались вдоль побережья, ища убежища от мстительных подводных лодок. Хайдмэн оставил их в покое. Впрочем, ничего другого ему не оставалось. Его черепашья подводная скорость не шла ни в какое сравнение с их стремительным рывком. Преследование в надводном положении позволило бы противнику атаковать подводную лодку с воздуха или надводными кораблями. Сделать это японцам не представляло труда.
Для некоторых 13 число всегда несчастливое или, наоборот, очень удачное. Для Хайдмэна это был обычный день в месяце, тринадцатый по счету. Поэтому 13 июня само по себе ничего не значило для Эрла. Этот день был примечателен для него только тем, что не дал никаких результатов. Во всяком случае, до 20.10 любой суеверный человек мог сделать вывод, что "лэди Удача" упаковала свой багаж и послала "Сидог" прощальный поцелуй.
Когда, пробыв целый день под водой, подводная лодка всплыла на поверхность, из кормового торпедного отсека поступило сообщение, что во время всплытия с правого борта был слышен сильный грохот, напоминающий взрывы. Это громко стучали и вибрировали правый винт и его вал.
"Наши сердца ушли в пятки, - записал Хайдмэн в вахтенном журнале. - Как показал тщательный осмотр, оборвана и намотана на винт часть установленного на Гуаме противоминного кабеля, идущего от ограждения правого винта к корпусу как раз перед передними крышками кормовых торпедных аппаратов. Этот стальной трос в 30 миллиметров толщиной действительно может причинить серьезные повреждения".
Командир "Сидог" так быстро перебросил на "Стоп" рукоятку машинного телеграфа, что в электромоторном отсеке мелкой дрожью затряслись стрелки измерительных приборов на щите управления. Обычно подводной лодке не разрешается выходить в море, если ее шумность превышает 72 децибела, а теперь, когда "Сидог" находилась в неприятельских водах, в 2500 милях от родины, ее электромоторный отсек грохотал, словно котельный цех. Через час путем испытания на различных скоростях было установлено, что правый винт особенно сильно стучит на малых оборотах. Кроме того, время от времени слышался какой-то лязг и удары о корпус лодки чуть впереди винта. Вероятно, оторвавшийся противоминный кабель обмотался вокруг винта и теперь то и дело ударял по корпусу подводной лодки. Вести боевые действия в подобных условиях было равносильно самоубийству, особенно в случае нападения эскадренных миноносцев.
Но вот что удивительно: на большой скорости грохот становился тише и, видимо, не достигал поверхности, хотя вибрация ощущалась гораздо сильнее.
Что же делать? И как делать?
Все на корабле недобрым словом поминали утро понедельника. Можно устранить повреждения внутри подводной лодки, но произвести ремонт в той части корабля, которая находилась вне корпуса подводной лодки, да еще под водой, было чрезвычайно трудно.
Когда исследование обстоятельств повреждения уже подходило к концу, пришло донесение от "Кревалле". Она сообщала, что потопила несколько судов, уничтожила артиллерийским огнем два сампана, уклонилась от преследовавших ее трех эскортных миноносцев около мыса Хэнаси, а с понедельника не обнаружила ни одной цели. "Кревалле" просила разрешения перейти в другой район, где можно встретить больше целей. Через некоторое время Хайдмэн получил донесение и от "Спейдфиш", сообщавшей о потоплении четырех транспортов и четырех сампанов. Командир "Спейдфиш" уверял, что сделает гораздо больше, если ему разрешат еще на четыре дня остаться в районе, который он занимает сейчас.
Первой ответом было "Да!", второй - "Нет!"
Ночью "Сидог" отошла от берега и легла в дрейф.
К этому времени Хайдмэн уже приготовил все для работы легких водолазов, которые должны были закрепить оборвавшийся противоминный кабель. Успешно провести легководолазные работы у самого неприятельского берега, в водах, где в любую минуту могли появиться сторожевые корабли противника, могли только добровольцы. Из них Хайдмэн выбрал лейтенанта Дакуорса и главного боцмана Дэлла - оба неплохо знали водолазное дело. Дэлл был старым ветераном и имел за плечами десять боевых походов, а юный годами Дакуорс уже успел принять участие в одной операции.
Полного комплекта снаряжения не было, и работу приходилось выполнять с помощью легководолазных средств. Однако все попытки вытянуть и обрезать концы троса были безуспешны, так как резиновые маски оказались непригодными. Едва водолаз уходил под воду и пытался приблизиться к килю, как соленая вода просачивалась в маску и заполняла ее. Волны грозили разбить смельчаков о корпус "Сидог". Более часа Дакуорс и Делл находились в ледяной воде, но так и не смогли добраться до места аварии.
Не желая больше испытывать судьбу, Хайдмэн прекратил работы. Пока два водолаза находятся за бортом подводной лодки, а несколько матросов на заливаемой водой палубе помогают им, подводную лодку легко захватить врасплох. Ведь тогда командир едва ли успел бы отправить всех людей вниз и погрузиться.
Итак, в 01.40 Хайдмэн был вынужден отказаться от мысли устранить повреждение, и "Сидог" отправилась в путь.
В подобной обстановке на борту корабля обычно распространяются всевозможные слухи, щедро разбавленные самыми невероятными нелепостями. "Сидог" не была исключением. Члены ее экипажа принялись гадать о том, что теперь предпримет их командир.
Некоторые темпераментные юноши и беспечные любители приключений считали, что подводная лодка непременно направится во Владивосток, - для нее война-де окончена. Мечтая познакомиться с водкой и очаровательными русскими девушками, они забывали, каким неприятным блюдом может оказаться длительное интернирование.
Пессимисты, а они есть повсюду, полагали, что старушка "Сидог" уже мертва. С этим дьявольским оркестром в машинном отделении ей уже никуда не дойти - ни до Владивостока, ни до своей базы. Завтра или, самое позднее, послезавтра японцы, дескать, окружат ее и глубинными бомбами заставят всплыть на поверхность. Тогда командир прикажет открыть кингстоны и взорвет подводную лодку, чтобы уничтожить ее секретное оборудование. Ну, а экипаж, если от него что-нибудь останется, вскарабкается на спасательные плотики, которые прямиком приведут в японский лагерь для военнопленных, опять-таки если японские пираты не изрешетят плоты из своих пулеметов.
Некоторым опытным морякам, уже встречавшимся на своем веку с трудными положениями, "Сидог" не казалась подыхающим псом, но и по их мнению, "операция Барни" для нее уже закончилась. Они считали, что Хайдмэн передаст по радио одному из следующих за ним по старшинству командиров свои обязанности командира группы "морских дьяволов", затем выведет "Сидог" на большие глубины и направится к проливу Лаперуза. Там он пристроится к какому-нибудь русскому судну, идущему на восток, пройдет за ним через минные поля и на максимальной скорости направится в Гуневиль.
Разговоры в матросском кубрике не такая уже никчемная вещь. Во всяком случае, члены экипажа отводят в них душу и нередко дают обстановке удачную оценку. А ведь часто бывает так, что командиру и его старшему помощнику приходится часами ломать голову, чтобы правильно оценить обстановку. Однако среди любителей таких разговоров не было официального лица, уполномоченного принимать решения. Это право оставалось за командиром. Вероятно, Хайдмэн понятия не имел об этих разговорах. Едва ли и мысль о том, что для "Сидог" операция закончена, приходила в голову Хайдмэна. По его мнению, "Сидог" могла полностью выполнить свою задачу и должна была выйти через пролив Лаперуза только вместе с остальными "морскими дьяволами" после захода солнца в день окончания операции. Не раньше и не позже. Точно в назначенный день.
По мере развития событий командир все правильнее оценивал обстановку. Что же касается разговоров, то, как это всегда бывает, они вскоре прекратились.
Во время перехода было замечено, что правый вал стучит лишь изредка, недолго и только на малых оборотах. При максимальной же скорости - 18 узлов - вал работал вполне удовлетворительно. "Однако концы троса, размышлял Хайдмэн, - вероятно, все еще болтаются. А если это так, они смогут причинить немало неприятностей".
"Сидог" шла на юго-запад, намереваясь выйти для боевых действий в надводном положении в район западных подходов к портам Акита, Саката и Ниигата. Каждый день ее подстерегало множество опасностей.
В результате "операции Барни" подводная лодка Хайдмэна отправила на корабельное кладбище Японского моря шесть неприятельских судов общим тоннажем 29 500 тонн. Самым крупным из них был танкер типа "Ниссио Мару".
В своем боевом донесении о действиях "Сидог" Хайдмэн докладывал, что все его офицеры и старшины проявили высокое мастерство, находчивость и волю.
Несчастье, постигшее "Сидог" при переходе в район операции и во время действий, грозило многими опасностями, да и выход из Японского моря требовал пристального внимания всего офицерского состава. При переходе в Японское море и во время действий там "Сидог" встретилась с многочисленными трудностями. Напряжение, связанное с преодолением этих трудностей, безусловно, сказалось на личном составе, особенно на офицерах. Однако работоспособность экипажа оставалась очень высокой даже тогда, когда люди не отдыхали по нескольку суток подряд, ремонтируя машины и радиолокационное оборудование, устраняя течь горючего, следя за работой винтов, уклоняясь от противолодочных сил и средств и выходя в торпедные атаки.
В донесении отмечалось: "Из офицеров и матросов, внесших свой вклад в общее дело, следует отметить двух, которые особенно отличились. Это старший помощник лейтенант Линч, чьи блестящие боевые качества, организаторские способности и присущая ирландцам воинственность воодушевляли весь экипаж подводной лодки, и лейтенант Рид, работе которого в качестве торпедного офицера и оператора на торпедном автомате стрельбы мы в большой степени обязаны потоплением нескольких японских судов. Когда они склонялись над торпедным автоматом стрельбы, у японцев оставалось мало шансов на спасение".
21. "Кревалле" выдерживает атаки глубинными бомбами
Было пасмурно. Время близилось к полудню. Подводная лодка Стейнмеца патрулировала на участке, начинавшемся в двух с половиной милях от мыса Ранутаппа и заканчивавшемся в паре миль от мыса Сунэко. Район патрулирования, располагавшийся рядом со 180-метровой изобатой, протянулся почти на 50 миль. 180-метровая изобата - это та линия, на которой серо-зеленые тона мелких прибрежных вод переходят в темно-голубые, характерные для глубоководных районов моря.
Если есть люди, которые прямо-таки неравнодушны к глубоководным районам, то это, конечно, подводники. Где большая глубина, там и большая безопасность. С этим нельзя не согласиться.
Среди людей, находившихся в этом походе на борту "Кревалле", особенно выделялся высокий, атлетически сложенный англичанин с приятным британским акцентом и темно-каштановыми волосами, гладко зачесанными над высоким чистым лбом. Это капитан-лейтенант английского военно-морского флота Барклей Лэкин. Он был единственным сверхштатным офицером среди подводников группы "морских дьяволов". Лэкин добровольно вызвался участвовать в "операции Барни", и высшее командование дало на это согласие.
Лэкин - опытный подводник. Он принимал участие во многих боевых походах в Средиземном море и наряду с другими наградами получил орден "За отличную службу". К нам он прибыл в 1944 году в качестве офицера связи вместо отозванного капитана 3 ранга английского военно-морского флота Тони Миерса, который также отличился в боевых действиях в Средиземном море и был награжден орденом "Крест Виктории". Барклей был способным, веселым, добродушным и в то же время весьма проницательным человеком. Везде он чувствовал себя как дома и находил приятелей всюду, где только появлялся. На борту "Кревалле" Барклей оказался потому, что Стейнмец выиграл его в карточной игре, в которой приняли участие все командиры подводных лодок группы "морских дьяволов". Командир каждой подводной лодки хотел заполучить его к себе. Желанный гость, Лэкин старался быть максимально полезным на корабле. Обычно он располагался в углу боевой рубки "Кревалле".
Было 14 июня. "Кревалле" следовала в подводном положении. Служба на ней шла по обычному распорядку. Через каждые четыре часа сменялись вахты. В 14.40 наблюдавший в перископ офицер доложил:
- Мачты по пеленгу 15°.
Одновременно поступил доклад гидроакустика:
- Шум винтов по пеленгу 15°, не слишком близко.
Матрос-диктор отрепетовал эти сведения в микрофон к сведению личного состава в отсеках. Такая организация оповещения на подводной лодке не давала команде поводов к напрасной тревоге.
Прошло еще пять минут, и вахтенный офицер у перископа воскликнул:
- Торговое судно! Пеленг 130°!
Через семь минут "Кревалле" со скоростью пять узлов пошла на сближение с судном противника. Но в 14.52 обстановка резко изменилась. Вахтенный офицер доложил:
- Три транспорта следуют вдоль берега в южном направлении. Затем, не прерывая наблюдения в перископ, он вскрикнул: - Минутку! - и, осмотрев весь горизонт, добавил: - Два эскортных корабля справа по носу. Идут курсом на север. Лодка находится между транспортами и эскадренными миноносцами.