время смущают ее слова полоумной барыни о геенне огненной; все это она
принимает на свой счет; на улице, при народе, она бросается перед мужем на
колени и признается ему в своей вине. Муж, по приказанию своей матери,
"побил ее немножко" {3}, после того как они воротились домой; старая
Кабаниха с удвоенным усердием принялась точить покаявшуюся грешницу упреками
и нравоучениями; к Катерине приставили крепкий домашний караул, однако ей
удалось убежать из дома; она встретилась с своим любовником и узнала от
него, что он, по приказанию дяди, уезжает в Кяхту; - потом, тотчас после
этого свидания, она бросилась в Волгу и утонула. Вот те данные, на основании
которых мы должны составить себе понятие о характере Катерины. Я дал моему
читателю голый перечень таких фактов, которые в моем рассказе могут
показаться слишком резкими, бессвязными и в общей совокупности даже
неправдоподобными. Что это за любовь, возникающая от обмена нескольких
взглядов? Что это за суровая добродетель, сдающаяся при первом удобном
случае? Наконец, что это за самоубийство, вызванное такими мелкими
неприятностями, которые переносятся совершенно благополучно всеми членами
всех русских семейств?
Я передал факты совершенно верно, но, разумеется, я не мог передать в
нескольких строках те оттенки в развитии действия, которые, смягчая внешнюю
резкость очертаний, заставляют читателя или зрителя видеть в Катерине не
выдумку автора, а живое лицо, действительно способное сделать все
вышеозначенные эксцентричности. Читая "Грозу" или смотря ее на сцене, вы ни
разу не усомнитесь в том, что Катерина должна была поступать в
действительности именно так, как она поступает в драме. Вы увидите перед
собою и поймете Катерину, но, разумеется, поймете ее так или иначе, смотря
по тому, с какой точки зрения вы на нее посмотрите. Всякое живое явление
отличается от мертвой отвлеченности именно тем, что его можно рассматривать
с разных сторон; и, выходя из одних и тех же основных фактов, можно
приходить к различным и даже к противоположным заключениям. Катерина
испытала на себе много разнородных приговоров; нашлись моралисты, которые
обличили ее в безнравственности, это было всего легче сделать: стоило только
сличить каждый поступок Катерины с предписаниями положительного закона и
подвести итоги; на эту работу не требовалось ни остроумия, ни глубокомыслия, и поэтому ее действительно исполнили с блестящим успехом писатели, не
отличающиеся ни тем, ни другим из этих достоинств; потом явились эстетики и
решили, что Катерина - светлое явление; эстетики, разумеется, стояли
неизмеримо выше неумолимых поборников благочиния, и поэтому первых выслушали
с уважением, между тем как последних тотчас же осмеяли. Во главе эстетиков
стоял Добролюбов, постоянно преследовавший эстетических критиков своими
меткими и справедливыми насмешками. В приговоре над Катериною он сошелся с
своими всегдашними противниками, и сошелся потому, что, подобно им, стал
восхищаться общим впечатлением, вместо того чтобы подвергнуть это
впечатление спокойному анализу. В каждом из поступков Катерины можно
отыскать привлекательную сторону; Добролюбов отыскал эти стороны, сложил их
вместе, составил из них идеальный образ, увидал вследствие этого "луч света
в темном царстве" и, как человек, полный любви, обрадовался этому лучу
чистою и святою радостью гражданина и поэта. Если бы он не поддался этой
радости, если бы он на одну минуту попробовал взглянуть спокойно и
внимательно на свою драгоценную находку, то в его уме тотчас родился бы
самый простой вопрос, который немедленно привел бы за собою полное