Впрочем, когда-то считалось, что преступника-мошенника можно определить по наружным признакам – каково телосложение, устройство черепа, по чертам лица.
Писались вполне серьезные работы, дабы по хиромантическим, пластическим, мимическим признакам определить в том или ином индивиде склонность к мошенничеству и аферам. В самом деле, что может быть важнее, чтобы в один миг отличить сатану от ангела, Каина от Авеля, честного от вруна?
Так, некоторые ученые в начале века отталкивались от теории древних о четырех темпераментах: сангвинического, желчного, флегматического и меланхолического. Дескать, господство главных органов человека над прочими определяет тот или иной темперамент. Телосложение, в котором господствуют пищеварительные органы, представляет желчный темперамент; где преобладают органы кровообращения – это человек сангвиник; где большая клетчатая плева – лимфатический; телосложение с преимущественным развитием органов движения представляет атлетический темперамент, а телосложение, в котором преобладают половые органы, характеризует эротический. И прочее и прочее.
Теперь, дорогой читатель, следуя советам наших криминалистов-предшественников, в тучном, упитанном человеке (а значит, с желчным темпераментом) можно определить жулика, который не побоится совершить очень тяжелое преступление. Считалось, что желчный человек желает всего достигнуть силой, насилием, буйством. Они смелы, дерзки, с блестящими глазами, темными волосами, сильными мускулами, твердым пульсом.
Самыми опасными считались мошенники с меланхолическим (или нервным) темпераментом. Попробуйте отыскать на улице человека с печальным лицом, впавшими глазами, мрачным угрюмых выражением, высоким станом, черными прямыми волосами, длинными конечностями, слабых медленным пульсом.
Эти люди, говорилось в научных трактатах, с беспокойным и робким взглядом только с виду кажутся слабыми. На самом же деле обладают огромной силой. Природная робость делает их подозрительными во всем, а неуверенность в самих себе заставляет быть ревнивыми и завистливыми.
Наименее опасными и самыми малочисленными гостями тюрем считались мошенники с сангвиническим темпераментом. Но, имея возбужденные нервы, эти люди были всегда склонны к живым и быстрым впечатлениям. И часто удовольствия, к которому они чувствуют непреодолимое влечение увлекает их и порой доводит до злоупотреблений. Но из таких все равно никогда не получится искусных мошенников. Они не способны к сильному напряжению ума, продолжительному и серьезному размышлению. Они чувствуют антипатию ко всему, что требует заботы, последовательности в мыслях. Мошенники этого темперамента обыкновенно имеют умеренный рост и дородность, пропорциональные члены, свежее и веселое лицо, живые глаза, мягкую нежную кожу, неровный пульс свободные движения.
И тем не менее мошенник любого темперамента старался работать на личную выгоду, обогащение. И в далеком прошлом и сегодня.
Да еще – интерес! Вот на чем держится эгоизм мошенников. А выгода? Это значит, дурно понимать выгоду, если считать ее злом. С точки зрения честного человека, не всякая выгода – дело правое. Но точка зрения мошенника – совсем противоположная. Мы боимся бесчестья, осуждения. Они – презирают эти нравственные категории. Общество строит все новые и новые тюрьмы для воров и аферистов. Но они думают совершенно иначе: разве все воры ходят в наручниках и сидят за решеткой? Вероятность безнаказанно воровать и обводить людей вокруг пальца есть одно из оснований расчета мошенников. Тем более, в последнее время в периодической печати появилась шикарная реклама воровскому делу.
Часто в сводках о правонарушениях дается статистика: дескать, за сутки в том или ином городе произошло 20 краж и из них только 5 раскрыто. А значит, 15 человек воровской профессии остались безнаказанными. Значит, попались далеко не профессионалы. Пусть мои слова в какой-то степени выглядят кощунством, но воровство и мошенничество давно перешло в ранг профессии, где за квалификацию и профессионализм можно выдавать разряды и ученые степени.
Стоит поразмышлять. Вот ученик той или иной специальности или молодой специалист. У таких брак в работе случается частенько. И преступник, только что вставший на воровскую стезю, часто бывает битым.
У работников средней квалификации проколы бывают. Но редко. Но и сложившиеся мошенники, бывает, просчитываются.
Профессионалов высокого полета знают в лицо. Пусть это будет знатная ткачиха, бульдозерист, журналист или экономист. О них и статьи в газетах, и телевидение рассказывает. Но практика показывает, что порок гремит больше невинности, а преступления производят больше шума, нежели дела добродетельные. Так и ворам в законе достается не менее громкая слава. Для таких, многое повидавших воров-профессионалов, золото, драгоценности, богатая квартира – имеют особый запах. Шестым чувством они узнают о существовании в карманах тугих кошельков и валюты. Они со свойственным собаке чутьем узнают о приближении богатого провинциала или денежного иностранца. Они, словно компьютеры, просчитывают действия милиции и обходят засады и облавы.
Поэтому стоит работникам следственных органов набросить наручники на того, кто годами крал и ни разу не попался, как милиции поют дифирамбы. Но та же хвалебная реклама идет и на пользу попавшемуся. Со стороны своих соратников он выглядит истинным героем. Да и простой обыватель читает с восхищением статейку в газете о хитрости и ловкости мошенника, который долгие годы оставался безнаказанным и жил в свое удовольствие. Да как жил!
Можно назвать десятки произведений, насчитать сотни снятых кинолент, где вор-мошенник ходит в героях и читатель или зритель даже сочувствует ему. Помните Пашку Америку в «Трактире на Пятницкой„? Жулик, вор, но симпатичный, черт побери! А лапушечка шарит по карманам, стригет сумки и бумажники. А фильм „Каталы“? Разве не шокированы мы шулерством высшего пилотажа! С одобрительным смехом смотрим на проделки „великого шкидского народа“. После просмотра телефильма «Мираж“ обсуждаем его с сослуживцами. Каюсь, и мне, и моим товарищам, словно после гипноза, не хотелось, чтобы грабители инкассаторской машины, совершившие при этом убийство полицейского, были отданы в руки правосудия. А все потому, что задумка авторов была рассчитана на наше сострадание к ворюгам и махинаторам.
Или вот такое письмо (которых, кстати, печатается неимоверное множество) я прочитал в газете.
«Живу в маленьком городке, где все друг друга знают. Раньше была общительной девчонкой, все меня любили, имела массу подруг и друзей. Но случилась беда, я попала в колонию для несовершеннолетних (за драку). А когда вышла, поняла, что здесь я никому не нужна. Пропали все мои подруги. Знаете, как это тяжело, когда ты одна и нет никого рядом. Как-то соседка предложила съездить с ней на дискотеку, и я поехала. Видела эти взгляды вокруг, чувствовала их. Но терпела. На дискотеку заехала группа очень крутых ребят, среди них один мой старый друг, который в Домодедовском аэропорту стригет лохов. Я провела вечер с ними, они отвезли меня домой. Их в городе боятся, но ко мне они относятся хорошо. Смотрю, стали появляться и „подруги“, те, кому надо, чтобы за них заступились, если что. У меня есть друзья, пусть их называют мошенниками и ворами, но я в них верю. Теперь я кому-то нужна, а это главное. Иринка, 17 лет.» Что ж, теперь можно почти на сто процентов предположить, что у этой девчушки большое уголовное будущее. Правда, при одном условии: если она не окажется хитрее милиции.
Да, мошенник рискует. Но это риск с его стороны. И почему он не должен идти на риск, если рядом тоже воруют, если он находится в полной нищете, если друзья отвернулись. И он ворует, не думая ни о какой нравственной морали, заботясь лишь об одном – не попасться по глупости в руки правосудия. В мошенническом мире мораль состоит лишь в одном: в искусстве вознаграждать потери прибылью и согласовывать риск с величиной добычи. Пусть нет друзей, но за деньги они найдутся. За деньги можно купить и любовь, и путешествия, одежду и удовольствия. А дабы заработать деньги путем преступным и при этом не быть разоблаченным, нужен набор изощренных уловок.
Искусству аферы нужно учиться годами. Впрочем, как и овладению любой другой профессией. И в преступном мире действуют свои школы и университеты.
Опытные авторитеты (и в камерах, и на воле) передают свои знания зеленым юнцам, желающим вступить в мошенническую касту. Учится молодежь воровскому языку, на практике режут сумки и вытаскивают кошельки, изучают искусство проникать в дом зажиточных граждан, приготовлять мази и растворы для фальшивых ран и увечий, уметь обманывать народ своими жалобами, просьбами или ловкими штуками.
Нет, я могу уверенно сказать, что в наше время, в конце двадцатого века, мошеннические преступления не сильно изменились. Набор воровских приемов и уловок остался таким же, как и сто лет назад. Разве что, в некоторых случаях по ходу преступления применяется современная техника.
Вот как действовали каморристы в прошлом веке. (Каморра – крупная воровская и бандитская группировка, возникшая в Италии) «Сатогга – имеет своих сановников, свои уставы, свое ученичество, свои испытания, свои степени дворянства. Ее закон – право сильного, ее конечная цель – эксплуатация слабого сильным; собрания каморристов происходят на галерах, в игорных домах, в казармах, в дурных местах, их место действия – везде.
Каморристы не имеют им одним свойственного костюма: они встречаются в лохмотьях среди улиц, их также видишь изящно одетыми на публичных гуляниях.
Общество делится на два больших отделения: внутренние и иностранные дела. Путешественники, багажи, дилижансы, железные дороги, пароходы, отели и т. д. принадлежат ко второму отделению, первые разветвляются до бесконечности, смотря по сущности работы.
Таким образом, к одному из этих разветвлений относится то высокое искусство воровать, которое не имеет себе подобного в свете, что очень хорошо знают иностранцы. Вор, прослушавший курс в Неаполе, может быть всюду принят; он может, способом только ему свойственным, сделать платок, часы, портмоне и т. д. Это не вор, это почти артист, любящий искусство для искусства.
Другому разветвлению предоставлены азартные игры. Члены его считаются артистами в подменивании игральных карт – они умеют отлично обыгрывать игрока или заплатить ему фальшивыми деньгами. Они встречаются большей частью в кафе-ресторанах, у биллиарда, хорошо одетые, причесанные, услужливые, с улыбкой на губах и всегда полными карманами.
Каморристы, занимающиеся воровством, поистине бесчисленны. Но как бы их ни было много, им все-таки нужна помощь этой толпы хромых, кривых, прокаженных, слепых, более или менее действительных, нищенствующих днем и спящих ночью на открытом воздухе по улицам Неаполя.
Lazzoroni, которых ошибочно считают трудящимися для себя, в самом деле только помогают каморристам, от которых получают плату. Для всевозможных случайностей у них есть свой условный крик: когда они слышат мерный шаг патруля, они мяучат; если они вздыхают, значит, идут два обхода; если идет один человек, они кричат по-петушиному; они чихают, если прохожий – бедняк и читают громко Ave-Maria, если заметят того, кого ждут.
Контрабанда составляет еще одно из разветвлений каморры, даже из самых значительных, которые находятся в наилучших отношениях с таможенными чиновниками. Наконец, есть такие каморристы, которые спекулируют браками, кредитными письмами и сыновьями семейств. Другие укрывают краденое, делают фальшивые ключи, берут в месяц сто процентов, ловко овладевают контрактами, вмешиваются в продажи, тяжбы, в сделки под предлогом своих услуг, но, в сущности чтобы всем воспользоваться.
Те из каморристов, которые ведуют иностранными делами, пребывают большей частью станциях железных дорог или в гавани. Они всегда безукоризненно одеты, предлагают свои услуги даром и с такой приветливой улыбкой, что поневоле их принимаем. В конце же всегда чего-нибудь не достает в туалете дам или вещей мужчины».
Сравните эти высказывания с деятельностью сегодняшних российских мошенников и найдете совсем немного различий. Напрашивается вывод, что палитра преступлений не так уж сильно изменилась, прежде чем дошла до наших дней.
Конечно, появились и чисто современные преступления. Допустим, компьютерные мошенничества. Ведь был же случай, когда российский программист, даже не выезжая за границу, а сидя в Санкт-Петербурге, умудрялся неоднократно снимать со счета американского банка кругленькие суммы. Значит, и видов мошенничества, как и их самих, стало еще больше, чем сто лет назад?
Мне бы не хотелось ни опровергать это мнение, ни доказывать обратное. Я лишь процитирую выводы Моро-Кристоффа, жившего век назад, который посвятил долгие годы изучению мира мошенников и грабителей.
«Стало ли больше преступлений? – задавался он вопросом в 1860 году. – Чтобы решить научным образом этот вопрос, надо доказать, возможно ли сравнение эпохи с эпохой, народа с народом. Т. е. может ли то и другое сократить расстояние веков и промежуток мест настолько, насколько этой точки, обозначенные в своих крайних границах, представляют между собой тождество слов, вещей и нравов, предрассудков, законов, обстоятельств общественных или политических и т. д. Иначе это сравнение было бы безрассудством, и то, что оно представило бы в результате за истину, в сущности было бы только ложью.
Сравните, например, статистику злодеяний и преступлений, совершенных ежегодно против нравов во Франции, со статистикой преступлений подобного же рода в Оотском кантоне Швейцарии.
Если вы сравните одни цифры, представленные той и другой статистикой, то найдете большую сумму безнравственности в Лозанне, нежели в Париже. Между тем, это совершенно ошибочно. Отчего? Потому что ббльшая часть преступлений против нравов, не подлежащих уголовному суду во Франции, считаются преступлением в кантоне. Например, проституция, терпимая нашими законами, карается древним консисторьяльным законом, поддерживаемым в уголовном своде законов в Швейцарии. То же самое относительно простого блуда вне супружества, за который тамошний закон наказывает равномерно обоих преступников вместе. Приложите этот закон во Франции и скажите, не изменится ли совершенный результат ваших сравнений?
Что же до сравнительной криминальности настоящих и прошедших эпох, та же разница законов и нравов не допускает что-нибудь сказать в пользу или во вред нашему времени. Отодвинемся назад к XVII столетию. В эту эпоху, до революции 89-го года, преступления блуда, насилования природы, дуэль, магия, святотатство, отступничество, кощунство, богохульства и другие преступления в оскорблении религии и короля, предвиденные или непредвиденные законом, давали лестнице преступлений удивительный размер.
С другой стороны, шельмование, тайное наказание, допрос, позорный столб, публичное покаяние, пытка, колесование, растопленное олово, огонь и другие ужасные пытки, которые законная воля судьи умела так страшно разнообразить, давали лестнице наказаний характер прогрессивного увеличения в их применении, характер, имеющий устрашающее влияние, долженствующее, в свою очередь, упасть при нынешней системе смягченных наказаний.
Итак, несходство нравов и законов между нашим и XVII веком не допускает никаких точек соприкосновения криминальности двух эпох и никакого нравственного сравнения и оценки.
Что же касается сравнительной таблицы цифр преступлений обеих эпох, то это мне кажется не более возможным. Во-первых, в первое время не было официальной статистики преступлений во Франции, вещь, которая делает невозможным определение ежегодной цифры преступлений и злодеяний, совершенных до этой последней эпохи.
Во-вторых, газеты прежних времен не могут дать настоящей цифры преступлений, совершенных в империи при старинных законах, ибо цензура, которой были подчинены эти газеты, не допускала никакой публичности в криминальных делах, тогда как теперь этой же публичности предаются не только важные злодеяния, но даже самые простые ошибки.
Вследствие этого и кажется, что в нынешнее время преступлений больше, нежели прежде. Это гласность сделала то, что в настоящее время криминальность составляет такое поле в журналах, с которого благодаря любопытству публики собирают двойную или тройную жатву в один и тот же год «.
... Мне кажется, сравнения, сделанные Моро-Кристоффом в свое время о преступности «бывшей и нынешней» можно соразмерить и с преступностью в России, также бывшей и нынешней. Проповедники, моралисты, поэты, критики в любые времена только и делают, что жалуются на пороки своих дней и хвалят без конца добродетели прежних лет. Что ж, если скинуть со счетов раздел советской собственности, за которой охотятся нынешние мошенники и аферисты, то и в России особенного взрыва преступности не наблюдалось.
Гаишники едут на машине и наблюдают за примерным водителем. Один другому говорит:
– Слушай, я впервые такого вижу. Решили остановить его и поздравить.
Водитель затормозил и, как только милиционер подошел, стал извиняться:
– Вы знаете, я уже два года, как потерял свои права...
Жена толкает его в бок и говорит:
– Да вы не слушайте его, товарищ милиционер! Он спьяну и не такое может сказать!