ОМОН имеет право использовать для проведения тех или иных операций любое муниципальное отделение – они и привязаны к тому или иному территориальному округу. «Своей земли у нас нет», – говорят офицеры отряда. Поэтому они коррумпированы гораздо в меньшей степени, чем отдельные представители районных УВД.
Иметь в ОМОНе пару-тройку друзей всегда очень полезно – при условии, что вы являетесь законопослушным налогоплательщиком. С отрядом никогда не станет связываться ни одна криминальная группировка. Бойцы отряда способны отбить любой «наезд». Но они никогда не станут заниматься выколачиванием денег из должников или охраной контрабандного товара. За что честь им и хвала.
И, как день, ясно другое: организация спецотрядов милиции вовсе не случайна, а обусловлена разгулом насилия, появлением новых видов преступности. Но, как всегда, не обходится без перекосов. Недостаточная правовая проработка, отсутствие необходимых законов, проникновение в отряды дилетантов и любителей острых ощущений приводят к сомнительным результатам. Например, использование масок ОМОНом, РУОПом, СОБРом и другими, на первый взгляд, полностью оправдано, ведь борются они с мафиозными структурами, которые могут отомстить узнанному лицу. А анонимность защищает. В то же время, после операций отрядов в прокуратуру идут десятки жалоб на превышение полномочий, на избиения, но возбуждать уголовные дела в данных ситуациях бессмысленно – маски скрывают конкретных виновников. Как Петр боролся с варварством варварскими методами, так и милиция практикует беззаконие в борьбе с оргпреступностью. Сейчас все громче раздаются голоса специалистов, что пора ввести ограничительные меры. Например, секретные сменные номера выдавать каждому оперативнику перед операцией. Тогда по номеру можно будет определить бойца, допустившего беззаконие, в судебном порядке.
Судя по хронике происшествий и материалам уголовных дел, криминальные группы и отряды милиции относятся друг к другу жестко и жестоко. Обвинения в беспомощности взаимны. Наверное, так оно и есть. Между методами их действий очень много общего. Потому так нередки случаи, когда преступники любят выступать под личиной правоохранительных формирований. Если почерк совпадает, остального нужно немного. Маски, бронежилеты, камуфляж, оружие одинаковы у всех, и достать их несложно.
Именно так в Подмосковном городе был захвачен бандитами депутат Госдумы Скорочкин. В ресторан, где он находился, ворвались вооруженные маскарадники и скомандовали: «Все на пол! Милиция». На следующий день его труп обнаружили в лесу, Недавно в Иркутске накрыли группировку, которая совершила десятки налетов на предприятия и квартиры граждан. Хотя «работали» двадцатилетние студенты, их долго не могли взять. А секрет прост. Налетчики использовали внешние атрибуты сотрудников милиции, точнее СОБРа: камуфляж, маски, соответствующие нашивки...
Чем занимается это структурное подразделение милиции, общеизвестно: регистрацией автомобилей, приемом экзаменов у водителей, обеспечением порядка на автотрассах, розыском угнанных автомобилей, регистрацией ДТП и другими более мелкими аспектами, связанными с автомобилями и дорогами.
Основная претензия громадной армии водителей к инспекторам ГАИ заключается в коротком слове – «взятка». Может быть, еще излишняя придирчивость. Доказывать сии постулаты даже как-то неловко, особенно после того, как министр МВД обнародовал данные о контрольной операции. Через Кабарду и Северную Осетию был пущен грузовик с водкой. Из 24 милицейских постов только на двух не попытались выколотить взятку.
Комментируя эти данные, начальник главного управления ГАИ МВД России основным оправдаем счел, то, что на той дороге был выявлен целый букет незаконных постов, никак не относящихся к Госавтоинспекции.
Действительно, к денежным рекам-дорогам ныне потянулись и участковые и вневедомственная охрана, и постовые. А начало подобной практике положил указ президента «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма».
Согласно указу, право проверки автотранспорта дано почти всем подразделениям МВД, сотрудники которых имеют право проверить документы, сверить номера кузова и двигателя, провести досмотр транспортного средства, водителя и пассажиров. И все. Если же они поймали водителя на грубом нарушении Правил дорожного движения, то могут доставить его на пост ГАИ. Только сотрудник автоинспекции с жетоном и личным номером вправе изъять номерные знаки и права, составить протокол и наложить денежный штраф. А сотрудник другого подразделения милиции становится просто свидетелем нарушений, кроме одного – превышение скорости.
Данный указ, скорее всего, явление временное, да и гаишники постараются вытеснить конкурентов с дорог, поэтому остановимся на вечном противостоянии: инспектор – водитель.
Взятки на дорогах пока неискоренимы. Подобный вывод заставляют сделать действия обеих сторон. Миллионы водителей на самом деле ездят безобразно, игнорируют правила дорожного движения как хотят, выезжают на трассы на неисправных машинах, не содержат документы в порядке. Если они будут платить законные штрафы, то в прямом смысле останутся без штанов (представьте себе профессионала-водителя, у которого отобраны права на полгода). Поэтому водителям экономически выгоднее самим предлагать взятки инспекторам. Взятки на дорогах практически всегда намного меньше официальных взысканий.
А теперь встанем на место инспектора. Зачем, спрашивается, на ветру, на морозе писать протокол, тратить время и силы, что-то доказывать водителю. Когда проще сунуть в карман купюры и махнуть рукой. Ведь деньги ему дают не за труд, а наоборот, за бездействие. Чем меньше работаешь – тем больше имеешь! Такого даже при коммунизме никто не обещал.
Со временем инспектор привыкает к деньгам, к роли всевластного хозяина положения и, мягко говоря, сатанеет. Вот тут-то и проявляется его излишняя придирчивость, откровенное вымогательство со всех без разбору, без причин, даже с образцовых водителей. Именно такие представители вызывают откровенную нелюбовь ко всей автоинспекции. Кстати, не любят их и коллеги, умные инспекторы.
В главе «Автотрюки» мы уже писали, что спорить с инспектором ГАИ бесполезно. Лучше не тратить время и нервы, и откупиться. Правда, тем самым мы никогда не сделаем наших работников ГАИ честными и бескорыстными.
И все-таки человеку принципиальному и с характером противостоять произволу на дорогах можно. Водителю, знающему на отлично и, главное, соблюдающему правила дорожного движения, содержащему транспорт и документы в порядке и не желающему мириться с беззаконием, специалисты рекомендуют получше изучить законы и правила их применения.
Вот вкратце некоторые из них. Когда водителя остановят, он не обязан сдавать задним ходом к инспектору, выходить из машины. По закону инспектор должен подойти сам, представиться, то есть назвать фамилию, должность, подразделение и причину задержания. Именно задержания, а не остановки.
Затребованы права. Но прежде надо убедиться, что на форме имеется жетон с персональным номером, потом попросить показать удостоверение. Не следует тянуть к нему руки – как всякий милиционер, инспектор не имеет права отдавать его. Но надо достать ручку и демонстративно переписать фамилию и другие данные. Этим дается понять, что есть на кого и куда пожаловаться, что заставит инспектора быть посдержаннее.
Если же у водителя все в порядке, гаишник может воспользоваться одним из всепогодных приемов, то есть указать на непристегнутый ремень безопасности. Достойный ответ: в остановившейся машине это не играет роли. Он отстегнут, чтобы достать документы.
Ни в коем случае в разговоре с инспектором нельзя оправдываться. Во-первых, это психологически проигрышно, во-вторых, как бы косвенное признание вины. А согласно законам, вину подозреваемого – будь то убийство или проезд на красный свет – человеку должны доказать. Любой вопрос инспектора, не вы ли, мол, выехали оттуда, – свидетельствует о его неуверенности и дает право водителю заявить: «Отвечать на вопросы буду после возбуждения уголовного дела».
Особое внимание документам. Когда инспектор дает для подписи водителю заполненный административный протокол, следует зачеркнуть в «Подпись нарушителя» последнее слово и написать «водителя». В графе «Объяснение нарушителя» следует написать – «не согласен». Когда же недобросовестный инспектор вытаскивает «Протокол допроса», зачеркните букву «Д», то есть превратите его в «Протокол опроса».
Следует знать, что это – абсолютная самодеятельность инспектора. Ни он, ни работник любого другого подразделения милиции не имеет никакого права задавать вопросы и требовать ответа в письменной форме до возбуждения уголовного дела. Поэтому от таких процедур можно смело отказываться. В свою очередь, на все неправомочные действия (требования подписать протоколы, долговременное задержание в отделении милиции и ГАИ, рассчитанные на психологическое давление) следует писать жалобы в территориальную прокуратуру.
В крайнем случае, можно поступить так. Заранее переписать номера и серии купюр, подготовленных к взятке. Дать их инспектору, если вымогают. Потом ехать прямиком в прокуратуру. Лучше, если в салоне находится знакомые, которые станут свидетелями. В прокуратуре (райуправлении ДСБ, РУОПе) пишется заявление о вымогательстве взятки. Прикладывается список номеров купюр. Очень вероятно, что наручники скоро окажутся на запястьях инспектора. Еще более вероятно, что умелая защита собственных прав заставят инспектора отказаться от неправомочных действий.
Тем более, раздавая советы и нравоучения, как правильно ездить и ориентироваться в дорожных ситуациях, сами инспектора нарушают правила не реже простых автолюбителей.
Такой факт. На улицах, которые одновременно являются дорогами, любой обыватель вправе ждать организации порядка и защиты от родной милиции. А на деле? Один из отделов Службы по работе с личным составом ГУВД Москвы задался целью проверить поведение сотрудников милиции на дорогах. Результаты анализа за первую половину 1995 года достаточно красноречивы. Водители-милиционеры оказались ничуть не лучше обычных нарушителей. С их участием за указанный период времени произошло 138 дорожнотранспортных происшествий, многие находились за баранкой в нетрезвом состоянии. Милиционеры совершили 53 наезда на пешеходов. И уж профи из профи – инспектора ГАИ – стали виновниками 26 аварий, что в процентном отношении высокий показатель.
Речь идет о зафиксированных случаях. И смеем догадываться, что незафиксированных тоже немало.
Когда-то в старые дореволюционные времена города были насыщены городничими. Читаю из Устава 1775 года: «Городничий не судья, но долженствует:
1) иметь бдение, дабы в городе сохранены благочиние, добронравие и порядок;
2) чтобы предписанное законами полезное в городе исполняемо и сохраняемо было; в случае же нарушения оного, городничий, по состоянию дела, несмотря ни на какое лицо, всякому напомнить может об исполнении предписанного законом; а в случае непослушания даст о том знать судебному месту для суждения виновного;
3) городничий право имеет в городе привести в действие повеления, решения палат и прочих судов. За мерами и весами в городе имеет городничий общее с городовым магистратом смотрение. Городничий ни в каком опасном случае город не покидает под опасением лишения места и чести. Городничий словами долженствует поощрять обывателей не токмо по всякому роду дозволенного трудолюбия, рукоделия и промысла, но и вообще всех людей, в городе живущих, к добронравию, человеколюбию и порядочному житию.» Как мягко все сказано в историческом законе. Ни слова о быстром решительном реагировании, а все как-то направлено на трудолюбие и поощрение граждан. Вам встречались милиционеры на улицах, которые вас поощряли, хотя бы словесно? Могут, конечно, послать... подальше от греха.
Разумеется, огульно обвинять всю милицию нет никакого основания. Боже упаси, как писал классик, от такого новшества. Мало того, так и хочется сказать, что порядочность и профессионализм большинства сотрудников органов сомнений не вызывают. Иначе жизнь просто бы остановилась. Но ведь не секрет, что и раньше работники милиции не все поголовно уподоблялись душевным следователям знаменским и участковым анискиным. Ныне же сразу несколько причин повлияло на чистоту рядов правоохранительных органов. Ввиду некомпетентности в милицию попадают личности, не сумевшие реализоваться на другом поприще, жаждущие через служебное положение наметить кусок собственного бизнеса, попадают психологически покалеченные «горячими точками», да и просто испытывающие физиологическую потребность унизить себе подобного. Не надо забывать, что общество и органы не существуют сами по себе. Все достоинства и все болячки – общие. Нестабильность, материальные трудности, туманные перспективы, частые изменения правил игры – в органах проявляются острее. Долговременное напряжение, постоянная опасность, всевозможные провокации, соблазны – ожесточают даже самых закаленных бойцов. Может быть, поэтому при наведении порядка действия правоохранительных органов все меньше похожи на работу мягким веничком, и все больше на расчистку бульдозером. И любой гражданин может схлопотать неприятность не потому, что за ним ведется специальная охота, а так, попутно.
От трактора надо просто увернуться.
У Кремля стоят два слепых нищих в синих очках. У одного из них на груди красуется надпись «Демократизация». Он едва успевает опорожнять шляпу от подаваемой милостыни. У другого на груди надпись «Слава КПСС». У этого в шляпе лежит какая-то мелочь.
Один из прохожих подходит к «коммунисту» и советует отойти подальше от демократа, близость с которым не дает хорошо собирать милостыню. Растроганный нищий обещает тут же последовать его совету и, как только прохожий отходит от него, говорит своему напарнику:
– Ты слышишь, Хайм, это он нас учит коммерции!
Я не буду оригинален, если скажу «Нищенство – это профессия». Да какая! Своей творческой сутью ее можно сравнить разве что только с актерской. А своими корнями она уходит в глубокую древность. Еще в прошлом веке французский писатель Делюр ужасался, что некая страшная ассоциация мошенников и законных нищих, которая в течение нескольких веков обирала Париж, в конце концов, в XIX веке образовала в этом городе обширное племя дикарей, которые не признавали ни совести, ни цивилизации.
С приходом перестройки в России многолюдные места городов вдруг разом заполнились бомжами и бездомными, калеками и слепыми, детьми и стариками, протянутые руки которых указывали на принадлежность к нищенской профессии. Конечно, из всей этой черной массы попрошаек, кто-то и в самом деле вынужден был выйти на паперть, дабы не умереть с голоду. Но основную часть попрошаек составляли нищие-актеры, к тому же еще и вышколенные психологи, рассчитывающие на природную русскую щедрость и доброту, Впрочем, если заглянуть в историческую лету, полистать книги авторов-классиков мировой литературы, – обнаружится интереснейшая фактура о мошенникахнищих. Так, описывая людей, занимающихся профессиональным нищенством, Жан Кристофф делил их на несколько категорий. «Сироты»-мальчики бегали по улицам в холодное время, дрожа от холода, почти нагие. Были взрослые бездельники, которые прохаживались по многолюдным местам в хороших фуфайках и плохой обуви по два-три человека. Кричали, что они купцы, разоренные войной, пожарами или другими случайностями. Третьи, в сопровождении своих вымышленных жен и детей, просили милостыню со свидетельством в руках о том, что огонь небесный истребил их дома и имущество. Четвертые выставляли напоказ ужасные раны и болезни. Одни из них придавали себе фальшивую твердость и величину живота, уверяя будто страдают водянкой; другие растравляли себе раны на руках и ногах и, собирая себе милостыню в церквах, говорили, что отправляются за исцелением по святым местам.
Были и плуты, которые христарадничали по кабакам, ловко подбирали все, что ни попадало под руку.
Были испокон веков и такие, что ходили на костылях, представляя калек.
Были такие «артисты», которые повязывали грязными тряпками лбы, представляя больных, падающих в обморок. И делали это даже очень натурально – путем тугой перевязки на руке. Порой не только прохожие поддавались на уловку, но и врачи. Им ничего не стоило сымитировать падучую болезнь, упасть на землю и испускать изо рта пену посредством кусочка мыла».
Века прошли, а в нищенском производстве все тот же набор трюков, правда, перекроенных на современный лад: дети Чернобыля, беженцы из Таджикистана, Карабаха, пленные и инвалиды Афганистана, а теперь еще и чеченской войны, обкраденные на вокзале, репрессированные и пострадавшие за демократию (КПСС, СССР, Сталина...), разорившиеся фермеры, уволенные и оставшиеся без средств военные, научные работники... Словом, «легенды» нищих остались такими же примитивными, как и сто, и двести лет назад.
Впрочем, не сильно изменились и места обитания нищих и способы выманивания денег. Все те же многолюдные места – площади, церкви, вокзалы, переходы, входы в кафе и рестораны.
Да и способ попрошайничества у нищего-профессионала может несколько раз за сутки поменяться. Днем мошенник займет место около светофора на автомагистрали. Будет слоняться между иномарок, вытягивая к открытому окну грязную руку, к вечеру переберется к какому-нибудь отелю или ресторану, где можно рассчитывать на валютную выручку, а к полуночи пройдется по бульварам, где по лавочкам мурлыкают влюбленные парочки. Ах, как старо!
Вчитываешься в Брехта в его «Трехгрошовый роман». «Так, например, оказалось, что играть на музыкальных инструментах менее выгодно, чем охотиться июньскими ночами за парочками на садовых скамейках. Парочки платили гораздо охотнее...» «Некоторые лавочники, в особенности владельцы гастрономических и модных магазинов, но также и обыкновенные мясники, охотно платили небольшую дань нищему, выставившему напоказ у их порога свои страшные увечья, лишь бы он ушел. Отсюда один только шаг к следующей ступени – гораздо более высоким платежам за то, чтобы нищие дежурили у дверей конкурента».
Если верить статистике, то почти каждый третий россиянин оказался за чертой бедности. По сути дела нищим. Опять же, ученые подсчитали, что набор потребительской корзины, который дал бы весьма сносное существование одному индивидууму – около 700 тысяч рублей. Возьмем стабильные деньги – что-то около 150 баксов. Порог бедности – что-то около 70 долларов. Не только пенсионеры, но и большинство категорий рабочих, служащих в России такие деньги не получают. Нищие? По статистике – да. В жизни, не потерявшие еще совесть и надежду, как-то выкручиваются. Потерявшие все – и дом, и семью, и имущество и эту самую надежду – выходят на паперть. Порасспрашиваешь таких – многое узнаешь и о перестройке, и о демократизации, и о своих же нищих-конкурентах. Вспомним бабушек в брежневские времена, сидящих около церкви. Смотришь на них и видишь чувство единства. Ты – нищий. И я – нищий. Здравствуй, мы с тобой сестры. Мы с тобой одной крови. Есть кусок хлеба – пополам. С демократией даже среди нищих всякая доброжелательность пропала. К тому же, все «посты» у тех же церквей заняли бомжи, бродяги, мошенники-нищие. Одних жизнь выбросила на дно в силу перестроенных обстоятельств, кто не был готов к «широкомасштабным» переменам. Другие, увидев в нищенстве доходную профессию, спустились на мостовую сами.
Но не тут-то было! «Хлебные» места были уже заняты. Не улыбайтесь: в попрошайничестве сегодня жестокая конкуренция. О количестве людей, просящих подаяние, только в Москве можно судить лишь по косвенным фактам. В 302 подземных переходах столицы несут трудовую вахту от 1 до 4 нищих. Около 150 станций метро – в переходы между ними приютилось не менее 300400 представителей нищенствующей братии. Например, на станции метро «Боровицкая» дежурный милиционер ежедневно встречается с 8-10 нищими, на станции метро «Смоленская» их вдвое меньше. Поездные бригады просящих в метро насчитывают в общей сложности 100-130 человек. На центральных улицах столицы через каждые 50 метров можно встретить человека с протянутой рукой: 30-40 человек на одну улицу в зависимости от ее протяженности. Да и в спальных районах столицы они не редкость. Несколько десятков нищих «обрабатывают» каждый из 9 железнодорожных вокзалов. Короче, по самым скромным прикидкам, цифра 3000 не покажется преувеличенной. Заработки в этой среде, как и в обществе в целом, разнятся в десятки раз. Старикам подают меньше. На станции метро «Тургеневская» больная одинокая бабуля признается, что собранных денег едва хватает на хлеб и молоко. Зато хорошо зарабатывают инвалиды: на ВВЦ за день – до 80-100 тыс. руб. Рекордные заработки на центральных станциях метро – 150 тысяч рублей за пару часов. Но сюда посторонним не пробиться: все места давно и строго поделены между нищенствующей элитой.
С первого дня открытия и «Макдональдс» притягивал не только «золотую молодежь», но и огромное количество малообеспеченных подростков. Мечта об американской котлете, завернутой в овощные листья и смачно политой кетчупом, тревожила воображение. Кроме того, обилие состоятельных людей предоставляло широкие возможности хорошо заработать. Так вокруг «Макдональдса» создалась особая аура – запахло легкими деньгами. Около ресторана появились странные подростки в грязной, поношенной одежде, извлекающие из своих карманов довольно крупные суммы денег.
Откуда они взялись? Да ниоткуда. Разве можно назвать домом – темные затопленные подвалы московских домов, грязные притоны, негостеприимные квартиры родителей-алкоголиков, выставивших своих детей за дверь! Разве можно назвать семьей вечно пьяных мамаш, лишенных родительских прав, жестоких равнодушных родственников, которым все равно, где пропадает их ребенок! «Дети ниоткуда» не пропадают и не исчезают, не растворяются в воздухе. Их радушно принимают улицы городов. Товарищи по несчастью заменяют им семью, а скамейки на бульварах – теплую постель.
Существует и другой тип «детей неоткуда» – из иногородних семей. Легкомысленные матери, обычно неустроенные в быту, продав квартиру в провинции, приезжают в Москву, порой сами не зная зачем. Здесь, быстро заняв свое место в компании нищих бомжей, они и их дети становятся профессиональными попрошайками, в лучшем случае – продавцами газет. Интересно, что даже заработав через несколько лет достаточно денег, чтобы купить себе жилье в родных местах они остаются нищенствовать в Москве.