— Не был до конца уверен, — криво усмехнулся Иван.
— Из какого ты года? — спросил я. Сплюнул. — Тьфу ты, прямо на диагноз в дурке тянет. А тут как раз твой приятель-психиатр на сейшне…
— Из двадцать второго, — ответил Иван. — Но уже почти местный. Я очнулся в морге, в восьмидесятом. Двадцать третьего ноября, кстати. Ровно одиннадцать лет назад, считай. А ты?
— По сравнению с тобой я новичок, — хмыкнул я. — Очнулся после пьянки со своими корешами-музыкантами пятнадцатого октября.
— Лавандовый латте, нда, — Иван привалился спиной к косяку. — И как там, в будущем? Вот что мне скажи. Игорь Мельников. Тебе это имя что-то говорит?
— Совершенно ничего, — я покачал головой. Напряг память. Игорь? Брат его какой-то? Или отец? — Какой-то родственник?
— Можно сказать и так, — пожал плечами Иван. — Он в девяностые Новокиневск кошмарил, при звуке его имени, каждая собака начинала скулить и забивалась под забор.
— Так меня здесь не было в девяностые, — ответил я. — Сначала армия, потом горячие точки. Про дела этих лет в Новокиневске ничего не знаю.
— А ты раньше тоже был рок-музыкантом? — спросил он.
— Вообще никакого отношения, — я покачал головой. — Охранный бизнес.
— А почему решил вдруг в музыку податься? — жадно спросил Иван.
— А куда еще? — усмехнулся я. — Все близкие друзья — музыканты, что мне их было, на произвол судьбы что ли бросать? Сказать: «Сорян, братаны, у меня переоценка ценностей, лабайте свое фуфло дальше, а я пошел нормальными делами заниматься», так что ли?
— А я и раньше в прессе работал, — Иван посмотрел в мутно-серое ночное небо. — Сейчас вот другой я учусь на истфаке и подрабатываю в «Молодежной правде». Так странно.
— Странно, согласен, — кивнул я. — А другого меня здесь нет. Я оказался здесь в тот самый день, когда настоящий я ушел в армейку. Как будто в какой-то момент игры нажал «сохраниться». И когда там, в двадцать третьем погиб, жизнь загрузилась заново.
Странно себя чувствовал сейчас. Вроде с одной стороны был рад встретить «товарища по несчастью», с другой… Я никогда не любил встречать соотечественников за границей, например. Там где другие радостно распахивали объятия с воплем «земеля!» и накрывали общую поляну, чтобы отметить встречу в чужих краях, я молча засовывал в уши наушники и делал вид, что не понимаю русский. Не потому что конкретно против русских что-то имею, был бы из Гватемалы, гватемальцев бы встречать не любил наверняка. С земляками я и дома пообщаюсь.
Но здесь было другое. Это был не земляк, а… А кто?
— И какие у тебя планы? — спросил Иван.
— Захватить мир, конечно, — криво ухмыльнулся я.
— Ты по-серьезному в шоу-бизнес? — Иван изучающе посмотрел мне в лицо.
— Ну а фигли в игрушки-то играть? — я подмигнул.
— Быстро ты освоился, — Иван вздохнул. — Я в первый месяц все больше тупил и плыл по течению. А ты прямо с места в карьер. Но вообще, если будет нужна какая помощь…
Иван замолчал. Нахмурился.
— Неловкий момент, да? — с пониманием покивал я. — Не ссы, ты вроде как ничего мне предлагать и не должен. То есть, от профессиональной поддержки я не откажусь, конечно, сам понимаешь. Но предпочту, знаешь, взаимовыгодные условия. Сечешь?
— Приятно говорить с умным человеком, — натянуто улыбнулся Иван.
— Ладно, рад, что мы все прояснили, но сейчас не время и не место, чтобы предаваться ностальгии по далекому будущему, — я хлопнул его по плечу. — Нам еще твой тимбилдинг надо закончить.
— Ты прав, — Иван расправил плечи и тряхнул своей модной челкой. — Хорошо, что ты первый об этом заговорил. Я бы, может и не решился. Привык за эти годы быть один.
В этот раз со мной в рок-клуб увязался Бельфегор. Просто у него оказалась печатная машинка, и мне не пришлось опять напрягать маму, а потом еще и тыкать в тугие грохочущие кнопки. С непривычки кучу бумаги бы запортил. Но проблема решилась проще — я озвучил на репетиции нашу необходимость — напечатать тексты песен, и Бельфегор тут же вызвался сделать это сам. Ну и навязался со мной. Хотя я и не был особенно против.
— Вов, скажи, а про клип ты серьезно говорил? — спросил он у меня, когда мы уже подходили к ДК профсоюзов.
— Более чем, — кивнул я. — Я даже контакты оператора нашел, если никуда не торопишься, то после рок-клуба мы с ним встречаемся в Петушке. И с Бесом договорился насчет рясы и всякого такого.
— Обалдеть, — Бельфегор шумно вздохнул. — Я как-то до сих пор не могу поверить, что у нас все вот… вот так. Как будто все начало получаться само собой.
— Так бывает, — усмехнулся я. — Вы, главное, играйте, не останавливайтесь.
— А что, у тебя с рукой… совсем глухо? — он озабоченно заглянул мне в лицо.
— Был у спортивного травматолога, — соврал я. — Он сказал, что в Москве операцию если сделать, то могут поправить. У нас вряд ли. Какое-то сухожилие повреждено, но для жизни не опасно, так что…
— Блин… — на лице рыжего появилось такое сочувствие, что мне даже на секунду стало стыдно. — Так обидно, наверное, дверью прищемил. Особенно сейчас, когда у нас все получается наконец-то.
— Да забей, — я махнул рукой. — Смысл переживать? Получится — починю руку, а нет — буду за вас из зала болеть.
Светы-Эклер на месте не оказалось, пришлось искать загадочную даму-цензора самостоятельно. Никогда бы не подумал, что в доме культуры столько непонятных бесполезных сотрудников. Кабинеты, какие-то тетеньки непонятные, в вязаных кофточках и с химическими баранами на головах. И с прозрачными тупыми глазами. Никто из них ни сном, ни духом про эту самую «литовку текстов». Так что нам с Бельфегором пришлось плюнуть на попытки найти нужную женщину логическим путем, и мы пошли тупым перебором. Заходили подряд во все кабинеты и задавали с порога интересующий нас вопрос.
Веру Германовну мы нашли в бухгалтерии. Даже вопрос задавать не пришлось, достаточно было открыть дверь и открыть рот.
— Ой, девочки, наверное это ко мне! — сказала «серая мышка» с куцым хвостиком на затылке и в клетчатом костюме, пошитом, наверное, еще во времена Сталина. — Мальчики, вам тексты подписать надо, да? Пойдемте тогда в мой кабинет, у меня там печать.
— Вера, а что дальше-то там было? — спросила одна из клуш за конторскими столами. — Бросил он свою стерву-то?
— Вернусь и доскажу, — сказала Вера и помчалась по коридору, цокая каблуками. — Ребятишки, сейчас я по-быстрому печати поставлю, и идите с богом.
— Даже читать не будете? — спросил я. Бельфегор посмотрел на меня испуганно.
— Ой, да некогда мне, — отмахнулась Вера. — В газетах пишут страсти всякие, по телевизору ужасы передают, а я на что должна проверять? На орфографические ошибки что ли?
Она засмеялась. Смех был приятный. Наверное, и сама она выглядела бы куда симпатичнее, если бы одевалась и причесывалась не как конторская крыса, а… Сколько ей лет, интересно? Лет сорок?
Звякнула в руках женщины связка ключей, дверь скрипнула и распахнулась. Кабинетик был такой крохотный, что мы вдвоем с Бельфегором заняли практически все свободное пространство перед ее столом. А Вера, тем временем, грохнула ящиком, достала металлическую печать с чернильной подушечкой. Ловко пропечатала на каждом тексте штамп «одобрено» и круглую печать ДК профсоюзов. И поставила на каждом же листе свою подпись. Уверенно и быстро, чувствовалась рука профессионала.
— Все, держите! — сказала она.
— Спасибо! — пискнул Бельфегор.
— Если хотите специально поблагодарить, то цветы и конфеты я не пью, — засмеялась она. — Все, мальчишки, бегите на свои репетиции, меня люди ждут!
Она буквально вытолкала нас за дверь и умчалась обратно в бухгалтерию.
— А я ведь принес все песни, — сказал Бельфегор, перелистывая пропечатанные страницы. — Даже свои, которые Астарот петь не хотел.
— Теперь это одобренный государством репертуар, — хохотнул я и хлопнул приятеля по плечу. — На будущее пригодится. Нам еще на новогодней вечеринке в военном училище выступать.
— А нас там точно не побьют? — фыркнул Бельфегор.
— Смотря как сыграете! — засмеялся я. — Ладно, потопали в «Петушок», я с оператором договорился там встретиться.
Кафе «Петушок» рядом с кинотеатром «Россия» было местом культовым еще с восемьдесят лохматых годов. А может даже и с семьдесят лохматых, просто я там раньше не был. Место задумывалось как детское кафе-мороженое, но то ли по чьему-то недосмотру, то ли наоборот такой и был план, работало оно допоздна, так что его облюбовали в качестве штаб-квартиры и места встречи всякие представители неформально настроенной молодежи. Сотрудники кафешки быстро смекнули, что хайрастый и обвешанный феньками народ может быть гораздо выгоднее, чем родители с детишками, и принялись приторговывать бухлом из-под прилавка. В общем, все в выигрыше.
Я в старшей школе к неформалам не относился, но само место, ясен пень, знал. И даже как-то сходил на экскурсию, чтобы посмотреть на настоящих панков. Но то ли мне не повезло с днем недели, то ли я просто слишком многого ждал от новокиневских нефоров, но никаких чуваков с ирокезами, как на фото из молодежных журналов, я там не увидел. Панками там называли просто бухих и шумных ребят. С которыми мы в результате еще и подрались.
Сейчас мы с Бельфегором смотрелись как типичные завсегдатаи «Петушка», хотя ими не были почему-то.
Уже вечерело, так что публика начала сползаться на огонек. У входа на тротуаре уже топталась компашка даже каких-то смутно знакомых личностей. Кажется, виделись уже. Или на «Рок-провинции», или у Боржича.
— А как мы узнаем этого оператора? — озабоченно спросил Бельфегор. — Тут же народу толпа…
— Спокуха, — подмигнул я. — Я знаю, как он выглядит. Вон он сидит, за угловым столиком.
Мы протиснулись через броуновское движение неформалов, которые выглядели так, будто только проснулись. А может и не только выглядели, а так оно на самом деле и было.
— Привет, Костян, — я плюхнулся на свободный стул рядом с блондинистым пареньком самого невинного вида — высокий тощенький очкарик с аккуратной стрижкой. На столе перед ним — вазочка-креманка с мороженым, посыпанным шоколадной крошкой. В руках — книга. Толкиен, «Братство кольца». — Это я тебе звонил сегодня.
— Подожди, а я тебя где-то видел… — прищурился он.
— Ну так да, — усмехнулся я. По телефону я не говорил, кто сдал мне его контакт. — В «Самсоне». Ты туда с Бобой пришел. Ну, с Вадимом.
— Точно, — энергично кивнул он. — Я еще подумал, что ты как-то совершенно неуместный какой-то. Так что за дело?
— Профессиональное, — сказал я. — У нас есть рок-группа, и мы хотим снять клип на одну из своих песен. А ты вроде как оператор, я правильно понял?
— Ну… вроде того, — снова кивнул он. — Только я за бесплатно не работаю.
— Я догадался по обстоятельствам нашей встречи, — хохотнул я и подмигнул. Костя остался невозмутимо-серьезен. — Мы же затем и встретились, чтобы условия обкашлять. И понять, по карману ты нам или нет.
— Окей, — Костя помешал ложечкой подтаявшее мороженое. — Рассказывайте идею.
— По сюжету там монах идет по берегу реки и встречает двух женщин, которые пытаются его соблазнить, — начал я. Костя загнул один палец. — Монах не ведется, но представляет себе этих селянок в виде демониц. А потом приказывает сжечь их на костре. И между этими кадрами, наша группа на сцене. Поет и играет, в классных таких демонических прикидах.
— Павильон для съемок есть? — деловито спросил Костя.
— Да, — быстро отозвался Бельфгор. — Сцена драмтеатра, только ночью.
— Берег и сцену костра можно в одном и том же месте снять, актеры те же, — задумчиво проговорил Костя. — Можем за два съемочных дня управиться…
Достал из кармана бумажку и ручку, быстро написал на ней четырехзначную сумму. Двинул к нам по столу.
— Ого! — присвистнул Бельфегор.
— Сами понимаете… — Костя развел руками и понимающе улыбнулся.
— Понимаем, — задумчиво кивнул я, мысленно подсчитывая свои фонды. — Бегать по лесам с дорогостоящей аппаратурой такое себе удовольствие. Еще и работа в ночь. И монтаж… Думаю, мы можем договориться, если можно разбить платеж на несколько.
— Знаете, у меня есть встречное предложение, — Костя положил руки на стол. — Можно вообще бесплатно все сделать. Интересует?
— Если бартером в порно подрабатывать не придется, то валяй, рассказывай, — я заинтересованно подался вперед.
— Я на полставки преподаю в культпросветучилище, — невозмутимо сказал Костя. — И студенты там сдают зачеты. В одной работе должны присутствовать натурные съемки, павильонные съемки и интервью. У вас интересный игровой сценарий, так что могу выдать в качестве задания кому-то из своих ребят. Ну как, очень непристойное предложение?
— Годится, — усмехнулся я и протянул руку.
— Подожди! — встрепенулся Бельфегор. — Точно никакого подвоха?
— Ну как… — Костя поднял глаза к потолку. — Снимать буду не я. Скорее всего, вы провозитесь гораздо дольше, чем два съемочных дня. Но зато ребятам очень важно, чтобы результат получился чики-пуки. Они же на зачет работают. Им еще и творчески доработать вашу идею захочется, комбинированных съемок и спецэффектов добавить. Оборудование в кульке неплохое, хоть и устаревшее. Нормальный клип получится, отвечаю!
Бельфегор посмотрел на меня круглыми глазами. На его удивленно-радостном лице читалось: «Надо же, как нам везет! Само собой же все получается!» Я усмехнулся. Ну да, само собой. В общем-то, оно всегда так и бывает, если на жопе ровно не сидеть.
— Так можно же тогда и не один клип снять… — мечтательно проговорил Бельфегор.
— Можно и не один, — кивнул Костя. — Давайте так сделаем. Следующая пара у второго курса у меня во вторник. Может кто-то из вас подойти в училище ближе к двенадцати дня?
— Окей, не вопрос, — кивнул я, прикидывая, что надо будет договориться с Джамилей, чтобы свой прилавок закрыть примерно в половине двенадцатого.
— Надо же, какие люди, — раздался знакомый голос за моей спиной. Не очень дружелюбный, впрочем этому человеку меня любить было как-то и не за что.