— Боба, ты серьезно? — усмехнулся я.
— А чо я? Мне, в натуре, такая музыка нравится! — Боба приосанился, подергал себя за полы куртки. Меховой воротник воинственно встопорщился. — У меня была как-то телка из рок-клуба, так я с ней ходил на концерты. А сейчас сунулся за билетом, а меня отшили. А я, в натуре, бабки им предлагал, но ни в какую! Говорят, что билеты не продаются. Мол, только для своих…
— А телка куда делась? — криво усмехнувшись, спросил я.
— Была, да вся вышла, — скривился Боба. — Разбежались мы. Ну так что, можешь билет достать?
Я задумчиво разглядывал Бобу, представляя его бандитскую рожу среди волосатиков рок-клуба. Так-то он нормальный мужик, в целом. С закидонами, конечно, но кто из нас без закидонов? С одной стороны, лишнего билета у меня не было, только свой. С другой — достать второй я смогу без проблем. Дойду до Светы, уболтаю. Или вообще просто так проскочу, без билета.
— А буянить не будешь? — спросил я, засовывая руку в карман.
— Да не, братан, я же мирный, в натуре! — Боба стукнул себя кулаком в грудь.
— Ладно, уболтал, черт красноречивый, — я усмехнулся и достал из кармана билет. — Приходить к шести вечера. При параде. Бухать там… Ну, в общем, нельзя, но если не палиться в самом начале, то можно.
— Вот спасибо, Вован! — Боба сверкнул золотым зубом и бережно спрятал билет под куртку. — Буду должен, в натуре. Так что проси, чего хочешь. Но только… это… не зарывайся, ага?
— Да ладно, ничего не надо, — отмахнулся я. — Стремиться к прекрасному — это нормально, это я одобряю.
— Ага, ну тогда свидимся на концерте! — златозубый хлопнул меня по плечу и выскочил за дверь.
Я вернулся к уборке. Протер зеркала, собрал мусор, подмел. Критично оглядел помещение, вздохнул и поплелся за ведром и тряпкой. Была мысль отложить мытье пола на следующий раз, но уже явно достаточно откладывал. Веника недостаточно.
Домой я вернулся почти в десять. Обнаружил, что шпингалет в туалете кто-то с мясом оторвал, пришлось по-быстрому чинить. Благо минимальный набор инструментов я в качалку уже давно приволок. И кое-что там уже было. Получилось грубо, но надежно. В прихожей я скинул пальто и ботинки. Присулашлся. В гостиной негромко шуршит телек. Разговоров не слышно, значит все разбрелись по своим комнатам и заняты своими делами. Ну и отлично. Значит, поужинать и спать.
Мама тихонько поскреблась в дверь, когда я уже разобрал постель, но еще не лег. Сидел за столом, листая страницы своей «тетради памяти» и придумывал повод, по которому можно будет встретиться и поболтать с Конрадом. Среди всех рокеров он, пожалуй что, один из самых благополучных музыкантов. И знает толк в зарабатывании денег. Наверняка у него есть выходы на всякие подработки для парней с гитарами и барабанами. А нам бы неплохо сейчас было срубить некоторое количество деньжат, чтобы обновить инструменты. Играют мои «ангелочки» на всяком устаревшем хламе. Понятно, что стратакастеры, драм-машина и примочки не прибавят им музыкального таланта, зато престиж повысится. И будет не стыдно людям в глаза смотреть. А то как обрыганы, право слово…
— Володя, ты не спишь еще? — мама тихонько проскользнула ко мне в комнату, держа что-то за спиной. — Я вот что подумала… У тебя же скоро день рождения. Заранее вроде как не поздравляют, но я твоя мама, мне можно. Помнишь, ты несколько дней назад обмолвился, что хотел бы видеокамеру?
— Не помню, но возможно, — рассеянно кивнул я. — Думал об этом последнее время, мог и вслух сказать.
— Представляешь, зашел к нам сегодня Виктор Павлович в цех, — радостным шепотом продолжила мама. — Помнишь его? В плановом отделе работал, мы на лыжную базу ездили еще вместе в прошлом году.
— С залысинами такой? — спросил я. Ясен пень, я помнить его не мог, в прошлом году меня тут не было. Но залысины-то у него могут быть!
— Нет, с залысинами — это Егор Дмитриевич, — поправила меня мама. — Виктор Павлович такой невысокий, на Наполеона похож, руку еще все время вот так носит.
Мама заложила руку в полу халата типичным наполеоновским жестом.
— А, да, точняк, — кивнул я. — Вспомнил. Ну и что он?
— Представляешь, он оказывается, в Японии был в командировке, — мама продолжала говорить вполголоса. И вторую руку все еще держала за спиной. — Прямо в голове не укладывается! Порассказывал всякое, в общем…
— Мам, а ты к чему это все? — уточнил я.
— Ах да! — спохватилась она. — День рожденья у тебя еще через неделю, но у вас послезавтра ответственный концерт. Вот я и подумала, что ничего страшного, что подарок я тебе пораньше отдам. Вот!
Мама с гордым видом положила передо мной коробку. JVC Compact VHS.
— Обалдеть… — восхищенно сказал я, трогая коробку, как будто не веря своим глазам. Картинка изображала ретро-камеру с окуляром. Хотя какое, к черту, ретро? Очень даже современную камеру, сейчас же девяносто первый! Это в мое время такие разве что на ретробарахолках можно найти. — Ты даже не представляешь…
— Штука очень дорогая, но мы с отцом посовещались и решили, что ты в последнее время как за ум взялся, тебе не страшно такую доверить, — торопливо говорила мама, пока я вскрывал упаковку. Радость и впрямь была неподдельной. Смешалось все в кучу — от моего очередного осознания того, как мне повезло с семьей в этот раз до нервного подрагивания пальцев и головокружения, за которые явно отвечал мой юный организм, в котором пока что кипящие гормоны норовили стрясти кукуху.
— Мам, спасибо огромное! — у меня получилось, наконец, извлечь увесистый черный кирпич незнакомого девайса из коробки. Я сунул руку в петлю, которая явно для этого и предназначалась. Рука легла удобно. Пошевелил окуляр. Покрутил камеру в руке. Ага, вот сюда вставляется батарея… Кнопки. Заглушка какая-то… Инструкция? Здесь же должна быть инструкция? Надеюсь, она на английском, а не на японском… Эрканчика для предварительного просмотра нет. То есть, снимать вслепую, а потом на телевизоре оценивать, что получилось. Прямо-таки лотерея! Аж олдскулы свело!
Ну и накрыло немного головокружением от того, с какой скоростью на самом деле шагает технический прогресс. Вроде и времени прошло не так много, и люди не очень-то изменились, а вот техника…
— Рада, что тебе нравится, — мама быстро обняла меня и отпрянула. Улыбнулась. — Но ты же будешь нам ее давать попользоваться на всякие важные события, ведь правда?
— Да ясен пень! — заверил я. — Спасибище еще раз! Ты лучше всех у меня!
Мама с довольным видом удалилась.
Так, значит, спать откладывается на некоторое время. Нужно разобраться, как эта штука работает. Хотя бы в первом приближении.
Я распотрошил коробку полностью. Шнуров, конечно, пипец… Ну, это понятно, зарядка для батареи. Вот сюда она вставляется… Щелк. И шнур в розетку.
Диодик засветился красным.
Понятно.
Так, что тут еще?
Вот этот провод явно для подключения к телевизору. Три разноцветных «тюльпанчика». А вот этот?
Плоская прямоугольная заглушка и шнур со штекером.
А! Если эту заглушку воткнуть на место батареи в зарядник, а штекер в камеру, то можно включить камеру от розетки.
Блин, не влезает… А куда ее тогда?
Я покрутил камеру. Сунул на удачу заглушку в место для батареи. Щелк!
Ага, понял!
Через полчаса возни с новым девайсом мне удалось заставить камеру работать. Ну, во всяком случае, она зажужжала, кассета внутри закрутилась.
Ну что ж, мечты сбываются. Теперь надо прикупить таких же кассеток, толстеньких, размером с половину ладони, и положить начало нашей видеохронике…
На вокзал я примчался почти бегом. Протолкался сквозь толпу к табло. Так, московский поезд прибывает через пару минут на седьмой путь. Я ринулся к туннелю, лавируя между неуклюжими гружеными пассажирами и деловитыми встречающими.
Сэнсей сообщил, что они едут в восьмом вагоне. Мне надо перехватить их на перроне и проводить до места. Вопрос с проживанием решился вполне удачно. Сначала я думал, что их приютит Шутихин старший в своей студии. Он был даже не против. Но в разговор вмешался один из его приятелей и предложил поселить московских гостей в совершенно пустой квартире на проспекте Ленина. Происхождение этого жилища он пытался на пальцах объяснить, но там было очень много родственных связей и сложных семейных взаимоотношений, так что вникать я не стал. Уяснил главное — убитая на вид трешка в сталинке, со всеми удобствами и спальными местами отдается в полное распоряжение группы «Папоротник» на ближайшую неделю или даже больше, если они пожелают. Вот ключи.
Я сунул руку в карман, чтобы удостовериться, что они на месте. И помчал вверх по лестнице на перрон. К которому как раз неспешно «причаливал» московский поезд.
— Вот это хоромы! — Сэнсэй широко раскинул руки и прошелся по просторному коридору. Рассохшийся паркет под его ногами жалобно заскрипел.
Квартира была огромная. Правда, выглядела она страшнее атомной войны — обои от стен или отваливались, или были уже оторваны. А на длинной узкой, как чулок, кухне еще и были исписаны всякими стихами и надписями. Посреди гостиной стоял обшарпанный, но крепкий, как скала круглый стол. Над которым сиротливо болталась на шнурке одинокая лампочка. Горячая и холодная вода были в наличии, а вот свет в ванной не включался, даже после того, как мы вкрутили новую лампу. Но там имелось довольно большое окно под потолком. Хоть и почти непрозрачное от вековых потеков, но свет все еще пропускало. Пожелтевший потолок намекал, что курили здесь много и изобретательно. Правда, в одной из спален было холодно. Зато она выдавалась фонарем эркера прямо на главный проспект города.
— Ну что ж, бывали у нас гастроли и получше, конечно, — резюмировал Сэнсэй, когда мы завершили их заселение и я принялся выгружать в рычащий старый холодос продукты, которыми предусмотрительно затарился сегодня на рынке после своей смены. — Но, честно говоря, Велиал, мое почтение…
— Все нормально? — уточнил я на всякий случай. — Я могу попросить отца посмотреть, что там с лампочкой в ванной…
— Да забей, — Сэнсэй хлопнул меня по плечу. — Ты лучше скажи, по условиям проживания мы гостей тут принимать можем?
— Да сколько влезет, — усмехнулся я. — Хозяин этих хором сказал, что прежних жильцов вы все равно не переплюнете. Квартирка, можно сказать с историей. Так что соседи привычные ко всяким… приключениями.
— Добро! — Сэнсэй расплылся в довольной улыбке. — Я там видел очень притягательные бутылочки… Это же для нас припасено, я правильно понимаю?
— Ну уж точно не для мамы с папой, — ухмыльнулся я.
— И концерт у вас завтра, — уточнил он.
— Все так, Сэнсэй, все так! — подмигнул я.
— Значит время наполнить бокалы и припасть, так сказать, к источнику новокиневского гостеприимства! — Сэнсэй снова раскинул руки и медленно закружился, глядя в высокий потолок. — Эта квартира должна быть полна интереснейших историй…
— Думаю, ее хозяин с удовольствием их тебе поведает, — усмехнулся я, расставляя на круглый стол стаканы. — Лично я запутался в его шуринах и кумах, и ни черта не понял.
— Знаешь, я сейчас вспомнил, как мы ездили выступать в город Новосарск…
— Новозаринск, Сэнсэй! — поправил его один из музыкантов, возившийся со штопором.
— А, да, точно! — Сэнсэй расплылся в глуповатой улыбке. — Дело было прошлой зимой. Нам купили билеты, и сначала все выглядело весьма многообещающе… Ровно до тех пор, пока мы не вылезли на пустой перрон ночью. И мне бы насторожиться, дураку. Город, в который мы ехали — это, стало быть, Новозаринск. А станция, до которой у нас были билеты, называлась ОП какое-то там. Мы вылезли, поезд махнул нам хвостом и уехал. А мы стоим на заваленном снегом перроне посреди нигде. И никого нет, главное. Даже населенного пункта вокруг никакого не наблюдается. Только будка какая-то, где окошко светится. Ну, мы, ясен перец, пытаемся ломиться туда, а из-за двери нас недвусмысленно посылают на три советских буквы. А вокруг зима, темнота и одноколейка. Мы совсем, было, упали духом, но тут услышали, как драндулет тарахтит какой-то. «Вот оно, счастье!» — подумали мы. Сначала увидели фары, а потом это… Велиал, тебе знакомо понятие «полуторка»?
— ГАЗ-АА? — спросил я. — Лупоглазый такой грузовичок?
— Точно, лупоглазый, — засмеялся Сэнсэй. — Так вот, из этого лупоглазого грузовика высунулся такой же лупоглазый водитель. Вот ей-ей не вру! Его фото можно в медицинский справочник помещать, как иллюстрацию к базедовой болезни! И он нам, значит, зычным голосом и говорит: «Вы, что ли, группа 'Подорожник»?
— Вы же вроде «Папоротник»? — усмехнулся я.
— О, мы к тому моменту готовы были согласиться даже на то, что называемся мы «Лопух и туалетная бумага»! Так что спорить не стали. Так вот, этот лупоглазый водятел и говорит: «Забирайтесь тогда в кузов. Открытый всем ветрам. И с внушительным сугробом на дне. Ехали мы целую вечность и еще потом минут сорок. Хотя согласно официальной информации, там всего восемнадцать километров. Но это примерно как восемнадцать раз долететь без ракеты до Луны. И когда мы уже в мечтах себе представляли, как заселимся в гостиничку или к кому-то на квартиру. И всей толпой заберемся в горячую ванну, этот одр машиностроения остановился рядом с деревенским домом. А там, знаешь ли, бабища… Ну, такая бабища, настоящая. Которая ежели захочет, то сможет меня в ком скатать, как кусок теста. 'Это что ли музыканты?» — ласковым голосом спросила она. «Точняк! — ответил лупоглазый. — Их надо теперь накормить и уложить спать!»
— Но вы подумали, что она своих гостей ест, да? — фыркнул я, стараясь не заржать.
— Да уж точно, подумали, — всхохотнул Сэнсэй. — Но нам уже было все равно. Даже если бы она попросила меня на лопату сесть и ноги подогнуть, я бы согласился. Хоть в печь, лишь бы тепло! Но это еще не конец истории, слушай, что было дальше! Только давай сначала выпьем!
Мы по-быстрому опрокинули стаканы. И я посмотрел на остальных музыкантов «Папоротника». Ладно я, мне было интересно, потому что историю я слышал впервые. Но они-то участвовали во всем этом! И все равно слушают, чуть ли не открыв рты.
Впрочем, Сэнсэй был отличным рассказчиком, так что можно и в десятый раз одно и то же слушать.
— Мы выгрузились, едва живые, — продолжил Сэнсэй. — И как зомби потянулись к теплу, которое живительным потоком лилось из открытой двери. Но бабища сказала, вдруг: «Тут погодьте!» и дверь захлопнула перед самым моим носом. Почти отмороженным, я уже ни лица, ни ног, ни рук не чувствовал. Потом она снова вышла, уже одетая в здоровенную такую доху. Прямо как меховой чехол для слона, не меньше. «Идите, — говорит, — за мной!» И прет через двор к какой-то сарайке. Тут я не выдержал. «Дамочка, — говорю. — Вы в своем уме вообще? Зима на дворе, а ты нас в сарае спать заставляешь⁈» А она, такая: «Да вы не ссыте, парни, не в сарае вовсе, а в теплом курятнике!» Я говорю: «А в доме никак нельзя?» Жалобно так. Но баба-кремень. Не повелась. «Так вас вон какая толпа, где же я вас там всех положу⁈ А курятник все равно пустой стоит, куры этой осенью передохли все!»
Тут я не выдержал и заржал, представив картину в красках. Потом зажал себе рот ладонью.
— Прости, Сэнсэй, не смог сдержаться, — промычал я.
— Сейчас мне тоже смешно, — развел руками Сэнсэй. — А вот тогда, ооооо! Я вот, положа руку на сердце, даже заплакал. Но баба не унялась и добила: «Поссать на двор сходите, а ежели посрать, то там в углу ведро!»
Теперь заржали все. Сэнсэй, довольный произведенным эффектом, принялся разливать вино по стаканам.
«Пожалуй, я бы даже закурил сейчас», — подумал я, когда мы дотащили свое оборудование до гримерки. В ДК профсоюзов царила радостная суета, волосатики всех мастей стекались туда нестройными рядами. Звучала какофония настройки, какая-то скрежещущая музыка из колонок, звон гитарных переборов из-под лестницы. Но до начала было еще около получаса, так что можно было спокойно выдохнуть. Мимо меня пробежала, стуча каблуками, Света. Подмигнула и показала большой палец вверх. На лице — прямо-таки вселенское счастье. Ну да, такое участие в заговоре ее вполне устраивает.
Не зря я освободил себе вчерашний вечер, чтобы пообщаться с Сэнсэем и его командой. Под винишко и закусь из кооперативного магаза мы придумали задорный план. Надежный, ясен пень, как швейцарские часы. И даже ближе к ночи уже выскочили на улицу, чтобы позвонить Свете, потому что сообщник из администрации рок-клуба нам бы не повредил. Момент был скользкий, конечно. Света вполне могла решить, что не будет плести никакие интриги за спиной своего обожаемого босса. Но она не подвела. И узнав, что от нее требуется всего лишь приютить и спрятать Сэнсэя в каком-нибудь тайном месте ДК профсоюзов, согласилась буквально на все.
Была мысль и для «Ангелов С» сделать сюрпризом нашу идею, но, хорошо подумав, я решил, что так рисковать все-таки не стоит. И рассказал наш план ребятам, пока Иван вез нас на своей волге от завода до рок-клуба.
Народ стекался. Суровые металлюги стряхивали со своих длинных волос налипшие хлопья снега, размалеванные девицы, едва заскочив в фойе, мчали к зеркалу, чтобы стереть расплывшуюся под глазами тушь. Ага, а вот и Боба нарисовался. Девочка, проверявшая билеты, при виде его даже нервно икнула. Но он что-то там ей сказал вполголоса, и она не стала поднимать крик. Пропустила.
А вот и Ян с компашкой прихлебателей. Ржут, что-то обсуждают. Их пропустили, даже билеты не проверив.
Ну наконец-то!
Ева. Тоже вся запорошенная снегом, как Снегурочка.
— Привет! — я поцеловал ее в холодные и мокрые от снега губы. С ее глазами было все в порядке, потому что она очень редко косметикой пользуется. — Ну что, пойдем в зал? Пятимнутная готовность, и все такое?
— Волнуешься? — спросила Ева, испытующе глядя на меня.
— На самом деле, уже нет, — усмехнулся я. — Подумал и понял, что неважно, примут нас в рок-клуб или нет. Не упускать же шанс выступить перед такой отличной публикой.
Мы протиснулись в зал, в дверях которого уже возникло столпотворение и забрались на самый верх.
— Меня всегда это смешило, — сказала мне на ухо Ева, когда на сцену вышел Женя Банкин и начал нудеть вступительную речь. — Как будто не на рок-концерте, а на смотре самодеятельного творчества юных пионеров.
— Это на каждом отчетнике так? — спросил я.
— Ага, — засмеялась Ева. — Я была на восьми или девяти уже. И каждый раз такие все серьезные. Ко второй половине только раскачиваются, когда играет кто-то из действующих членов рок-клуба, не кандидаты.
Наконец Банкин закончил свою речь о передовиках рок-сцены и вызвал на сцену кандидатов под номером один. Группу «Сафари». На прослушивании их не было, но играли они довольно задорно. Этакий легковесный панк, похожий на смесь частушек и рэгги. Но Ева реально была права. Со сцены несется задорная музыка, кучерявый солист выкрикивает в микрофон всякое, а народ чинно сидит по своим местам и на ступенях. Возле сцены никто не скачет и козами не размахивает.
— А сейчас приглашаются кандидаты под номером четыре, — проговорил в микрофон Женя Банкин, и я заерзал от нетерпения. — Группа «Ангелы С»…
И тут зал взорвался воплями и аплодисментами, потому что из-за кулис во всей красе вышел Сэнсэй. Помахал всем руками, раздал парочку воздушных поцелуев. Женя этого не видел, так что недоуменно закрутил головой. Сэнсэй подошел к нему, забрал из дрогнувших рук микрофон и заговорил:
— Привет новокиневскому рок-клубу. Да-да, я тоже рад вас всех видеть. Узнал, что мои хорошие друзья сегодня кандидатствуют и примчался. О, я бы рассказал вам сейчас парочку умопомрачительных историй про «Ангелов», но Женя тут делает страшные глаза, так что я как-нибудь потом. В общем, встречайте «Ангелов С», — провозгласил он, и зал опять взорвался натуральной такой овацией. Сэнсей несколько секунд слушал, жмурясь. Мои Ангелочки, при полном параде, выдвинулись из-за кулис. На лице Бельфегора такое радостное свечение, что даже с галерки видно. Суровый Астарот встал рядом с Сэнсэеем и водрузил на свою голову рогатую конструкцию.
— Тссс! — снова заговорил Сэнсэй и посмотрел на Астарота. — Что, начинаем, шеф? Ну тогда я на бэквокале немножко подпою, лады?
26 января 2024 года
На этом вторая часть истории закончена.
Но работа над третьим томом уже началась — https://author.today/work/325112