Волокушу толкаем перед собой. Она предательски громко скребет днищем по плотному насту. Бросить ее к чертям, что ли? Ведь решается вопрос о жизни и смерти. Но как мы покажемся ребятам? Старшина, явившийся к завтраку с пустыми руками, это даже не ноль, а величина явно отрицательная.
На этот раз мы не промахнулись, вышли, точнее, выползли на взвод Шамарина. Даже удалившись от немцев на достаточно большое расстояние, стать на лыжи не отважились: побоялись, как бы не обстреляли свои.
Шамаринцы засекли нас еще до того, как мы их заметили. И поначалу очень удивились: волокуша с бачками вроде знакомая, но почему она показалась со стороны немцев? И почему движется своим ходом? Как у Пушкина - "ступа с Бабою Ягой", которая "бредет сама собой"...
К счастью, шамаринцы проявили выдержку, не разобравшись, стрелять не стали. Обменялись мы паролями "штык" - "нагель", и наш фанерный снегоход благополучно причалил к самой северной оконечности владений родного лыжбата.
Расспросы, шутки, иронические подковырки. Отвечаем между делом, раздавая завтрак. Особенно развеселились шамаринцы после "наркомовской чарки". Да и у нашего трио, после того как опасность полностью миновала, настроение мажорное.
Комбат и комиссар меня за рейд на ту сторону нейтралки, конечно, не похвалили. Но, как ни странно, наши плутания в общем-то сослужили лыжбату добрую службу. Батальонное начальство сделало некоторые практические выводы. Во-первых. Во взводах были проведены дополнительные занятия о способах ориентировки в лесу, особенно в ночное время. Во-вторых. Батальонные разведчики получили внушение и нагоняй. Дескать, слишком робко действуете. Это вам следовало обнаружить немецкую "столовку" на переднем крае. В-третьих. Надо подготовиться и нагрянуть к немцам на завтрак не со спиртом и кашей, а с автоматами и гранатами.
Операция "Приятного аппетита!"
И действительно, спустя несколько дней визит к немцам состоялся. Лыжбат получил из полка приказ на поиск "языка". Было решено попытать счастья, неожиданно напав на "столовку". Мы в шутку дали операции кодовое название "Приятного аппетита!".
Однако наши надежды на беспечность немцев на сей раз не оправдались. Полной внезапности нападения не получилось. Когда мы были уже близки к цели, их дозорные заметили подползающих "белых призраков" и подняли ракетный тарарам. Не имея, как и мы, на этом участке укреплений, немцы поспешно отошли. Точнее - убежали. Некоторые побросали даже котелки с недоеденным "картоффельзуппе". Так что "языка" захватить не удалось.
Но кое-какие материальные трофеи нам все же достались. И с моей, старшинской, точки зрения, чрезвычайно ценные: два больших термоса, которых нам явно недоставало, десятка полтора котелков и три волокуши.
Между прочим, эти волокуши проверили мои знания в области немецкой военной терминологии. И экзамен опять, как у Мясного Бора, оказался не в мою пользу.
На борту каждой из волокуш были сделаны броские надписи масляной краской, соответственно: "1. Zug", "2. Zug", "3. Zug". Науменко, Гилев, батальонное начальство спрашивают меня, что сие означает.
- Точку после цифры немцы ставят в том случае, если употребляют ее как порядковый номер, - ответил я. - А целиком надписи, видимо, можно перевести так: 1-я волокуша, 2-я волокуша, 3-я волокуша...
В отношении точки после цифры я не сомневался. А что в данном случае означает "цуг", полной уверенности не было. В запасниках своего гуманитарного лексикона я обнаружил такие значения этого слова: железнодорожный поезд, кортеж, вереница ящих птиц, упряжка лошадей, запряженных гуськом... Вспомнилось мне, что даже в русском языке есть заимствованное из немецкого выражение: лошади, запряженные цугом. Скорее всего, решил я про себя, "цугом" немцы называют и волокушу.
Однако скоро обнаружилось, что это не так.
К счастью, неточность, допущенная мною при переводе, в данном случае никакого ущерба делу не нанесла. Но чувство досады долго преследовало меня. Да и поныне со стыдом вспоминаю о тех промахах, которые допускал, делая первые неуверенные шаги по стезе военного переводчика.
Погоня за "Головастиками"
Самое правое, восточное, крыло позиций лыжбата занимает третий взвод третьей роты младшего лейтенанта Большакова. Ранним утром дозор большаковцев, выйдя на Гажьи Сопки, обнаружил свежую лыжню, идущую с севера на юг. А быть может, с юга на север?
Если лыжня не заезжена, то определить, в каком направлении прошли лыжники, совсем просто. Лыжные палки оставляют такой след: кружок от опорного кольца и сзади от него отходит ровик, прочерченный металлическим наконечником палки. Получается фигура, напоминающая головастика. Голова его направлена в сторону движения лыжников.
Итак, по свежей лыжне без труда прочитывается: "головастики" появились с севера и плыли на юг. Куда труднее определить, сколько прошло лыжников. Это можно весьма приблизительно оценить по густоте следов от опорных колец. По прикидке большаковцев, на территорию, контролируемую нами, проникло тридцать сорок немецких лыжников.
- Похоже на ответный визит, - пошутил лейтенант Науменко, срочно направляясь с докладом в штаб батальона. - Возможно, тот самый отряд, который преследовал нас на Гажьих Сопках...
С какой целью "шилёйферы" пожаловали к нам? Обычная разведка? Или задумана какая-то диверсия? Вернется ли отряд через те же Гажьи Сопки или пересечет поперек "Любанскую бутыль" и выйдет к новгородской группировке немцев?
На все эти вопросы лыжня уже не могла нам ответить. Штаб лыжбата принял решение: немедленно выслать погоню из лыжников-скороходов. Опыт рейда к Сенной Керести показал, что давать такое задание одной роте нецелесообразно. Народу заметно поубавилось, не из кого выбирать. Поэтому сегодняшний отряд сборный, по двадцать пять лыжников от каждой роты. Командиром назначен лейтенант Науменко. Среди командиров рот он считался лучшим лыжным ходоком.
"Немедленно" все-таки растянулось на два часа с гаком. Много времени ушло, пока вызывали из дозоров отобранных лыжников. Я свои старшинские дела на время рейда препоручил моим надежным помощникам - Грише Пьянкову и Роману Куканову.
Перед отрядом поставлена задача: настигнуть немцев и окружить. По возможности привлекать на помощь тыловиков, которые окажутся по соседству. Если же догнать не удастся - ведь уйма времени ушло! - то хотя бы проследить маршрут немцев, выяснить цель их рейда.
Нажимаем на все педали. Поначалу немецкая лыжня уходила на юго-юго-восток. Пересекаем уже начинающую набухать Трубицкую канаву. Проходим по болотам Ольховский Мох, Прошкинский Мох, Грядовский Мох. Справа остается Ольховка. Лыжня обогнула штаб 4-й гвардейской, который из-за сильных бомбежек Ольховки оставил ее и расположился в лесу, в двух километрах юго-восточнее деревни. Беседовали по пути с артиллеристами. Оказывается, их ездовые видели на рассвете вереницу белых маскхалатов, но приняли их за наших лыжбатовцев.
От батареи дивизионной артиллерии лыжня повернула на восток и пошла параллельно дороге Ольховка - Спасская Полисть.
Немецкая лыжня доставляет нам немало хлопот. Иногда мы явственно различаем ее на снегу. Но часто она вливается в старую лыжню или в одну из дорог, проложенных нашими тыловиками. А через несколько сот метров опять выбегает на снежную целину. Похоже, что немцы умышленно проделывают маневры, напоминающие заячьи "скидки".
Когда снежные следы немцев теряются в хаосе старых следов, на выручку приходят наши наиболее опытные следопыты - политрук Гилев и Авенир. По отпечаткам на снегу они наметанным глазом определяют и ширину самих лыж, и ширину лыжных ровиков, и рисунок ремешковых перепений на опорных кольцах.
В одном месте немцы чего-то испугались. Лыжня вдруг круто повернула к югу и оборвалась у живописного нагромождения поваленных ветром деревьев - зимнего варианта знаменитого шишкинского "Бурелома". Эту преграду немцы преодолели пешим ходом.
Через полкилометра после бурелома, в густом еловом подлеске, немцы устроили большой привал. Здесь они основательно позавтракали. Мы без особого труда обнаружили запрятанные в снегу остатки трапезы: бумажные обертки для эрзац-хлеба со штампом: "Выпечка 1940 года", жестяные банки из-под тонизирующего шоколада "Shoka-kola", тюбики из-под мармелада, пластмассовые баночки из-под масла, бумажные мундштуки сигарет "Rawenklau".
Оставшиеся после завтрака отбросы мы поворошили не ради праздного интереса. Они, как и лыжные следы, помогли нам хотя бы примерно оценить количество немецких лыжников. Опять получалось: около полусотни. А для меня, начинающего переводчика, это был полезный наглядный урок ознакомления с фронтовым бытом немцев. К этому времени я уже сообразил, что мне кроме всего прочего надо знать, что немцы пьют, едят и курят, в какой упаковке получают продукты. Видимо, немцы провели в этом ельнике несколько часов. То ли они пережидали какую-то опасность, то ли вели наблюдение за движением по проходящей невдалеке дороге.
Так или иначе, для нас эта задержка оказалась очень кстати. Благодаря ей мы нагнали-таки немцев. Это случилось у ручья, носящего романтическое название - Нечаянный.
Началась неразбериха лесного боя. Вдалеке от дерева к дереву перебегают и переползают белые фигуры. Разрывные немецкие пули звонко щелкают не только впереди, но и позади, а поэтому не сразу разберешь: то ли мы окружаем немцев, то ли они нас.
Но вот немцы оставляют занятые позиции и, беспорядочно отстреливаясь, отходят на северо-восток. Все быстрее и быстрее. Пытаемся взять их в клещи, но сделать это на ходу очень трудно.
Обершютце в роли репетитора
Идем рядом - Науменко, Гилев и я. Видим, впереди какая-то заминка: остановились и вокруг чего-то или кого-то сгрудились лыжники. В чем дело? Оказывается, поймали немца. Даже не раненого. Прятался в стороне от лыжни, зарывшись в сугроб.
Здоровый рыжий парень двадцати пяти. В маскхалате очень похож на нас, лыжбатовцев, только на ногах не валенки, а сапоги. Они-то и подвели хозяина. С перепугу немец спрятался, как страус: в сугроб забился головой. А чей-то зоркий охотничий глаз и заметил на фоне снега черные сапоги.
Наскоро допрашиваем захваченного пленного. "Обершютце" - старший стрелок. Из 294-й "инфантеридивизион" - пехотной дивизии. Почему отстал от своих? Сломалась лыжа. Бежал, бежал по глубокому снегу, но скоро выбился из сил. Запасных лыж не брали? Три пары взяли. Но все они уже пошли вдело. Сколько в отряде лыжников? Сорок восемь. Какая цель рейда? Разведка леса в интервале Ольховка - Спасская Полисть. Куда сейчас направляется отряд? К железнодорожной станции Трегубово, которая на линии Новгород - Чудово. Там - свои. Почему не пошли на Спасскую Полисть? Туда намного ближе...
На этот последний вопрос пленный вполне резонно ответил, что Спасская Полисть полублокирована русскими. Командир отряда побоялся рисковать: у Спасской Полисти можно оказаться между двух огней.
Что же делать с пленным? Взять его, пешего, е собой никак нельзя. Поставить на наши запасные лыжи - опасно. Впереди еще могут быть стычки с противником, а во время боя всякое случается. Науменко решил отправить пленного со мной в штаб дивизии. По моей просьбе лейтенант назначил мне в помощники Мусу Нургалиева.
Наших запасных лыж пленному не дали, они могут понадобиться в отряде. Да и надежнее без лыж. Решили, все трое пойдем пешком по дороге.
Прежде чем отправиться в путь, мы соблазнились водой из ручья Нечаянного, на котором кое-где уже проклюнулись ранние проталины. Вода, процеженная через толщи торфа, настоенная на травах и кореньях, произраставших здесь еще во времена Господина Великого Новгорода, оказалась с сильным горьким привкусом. И все же пить эту настойку куда приятнее, чем безвкусно-пресную "снеговуху".
- Однако готовая микстура от глистов! - крякнув, как после чарки спирту, сказал Муса.
Сильно морщась, выдул целую флягу "микстуры" пленный. Он здорово упарился, пропахав по снежной целине борозду длиной более километра. И придется ему еще порядком побарахтаться в снегу и попыхтеть, пока доберемся до ближайшего зимника.
Однако пленного мы не загоним: отдыхаем даже чаще, чем нужно. И вот почему. Еще во время рейда к Сенной Керести, на обратном пути, у меня возникла идея использовать пленного в качестве наставника-консультанта. Но тогда ситуация для такой беседы была явно неподходящая. А сейчас как будто никто не помешает.
Итак, привал. Смахиваем с пней снежные навершия и усаживаемся поудобнее. У меня в руках блокнот и карандаш, у Мусы - наготове автомат. Предлагаю пленному перечислить все звания в немецкой сухопутной армии от рядового до фельдмаршала.
Кое-что знаю, например, что "лёйтнант" - это лейтенант, "хауптман" капитан... Многое слышу впервые. Оказывается, в гитлеровском вермахте помимо просто фельдфебеля имеются и вариации этого мордобойно-зубодробительного звания с приставками впереди - "обер", "штабс" или "хаупт".
Удивление вызывает "оберст-лёйтнант". Прошу повторить еще раз. Попробуй догадаться, если не знаешь, что это "подполковник"!