Свеча зажглась словно сама собой.
Антипия выдернула свои ладони из рук соседей, закрыла лицо.
— Он ушёл, — выговорила она из-за ладоней. — Он нас покинул. Он не вернётся.
— Жалость какая! — пробормотал Василий Васильевич, поднимаясь.
Кристина вскочила, побежала и включила свет. Все зажмурились.
Нужно будет потом слазить под стол, провести обследование на предмет механизмов. Разумеется, разоблачение Антипии в планы Меркурьева не входило, но ведь интересно!..
— Не моя ты, не моя, — продолжали завывать за стеной, — отчего же я тоскую?…
Кристина собрала со стола бумажки с неведомыми знаками и положила перед вещуньей.
— Вчера дух надолго приходил, — сказала она Меркурьеву. — На все вопросы отвечал.
— Вчера тоже Кант являлся?
— Нет, вчера была королева Брунгильда. Она мне сказала, что я в этом году выйду замуж по любви и по расчёту. — Кристина засмеялась, спохватилась и посмотрела на Антипию. — Только я не поняла, как это — и по любви, и по расчёту.
— Мало ли как бывает, — сказал Василий Васильевич. — Что у вас за кольцо? Такое гигантское?!
Кристина посмотрела на свою руку и спросила:
— Это? — словно на каждом пальце у неё было по кольцу.
Меркурьев кивнул.
— Это изумруд, — сказала Кристина. — Хотите посмотреть?
И она сняла кольцо и сунула Василию Васильевичу.
— Нет! — вскрикнула вещунья и поднялась в ужасе. Меркурьев от неожиданности чуть не уронил драгоценность. — Положите! Положите его на стол!
Меркурьев ничего не понял.
Антипия, обмотав руку шелками, вырвала у него кольцо и опустила на стол так осторожно, словно оно могло взорваться.
— Никогда, — сказала она Кристине. — Никогда не передавайте это кольцо из рук в руки! И никакое не передавайте! Вместе с кольцом вы отдаёте весь цикл вашего бытия! Поле может замкнуться. Кольцо можно только положить, лучше всего на деревянную поверхность. Дерево немного нейтрализует течение силы.
— Можно посмотреть? — перебил ее Василий Васильевич, который и про кольцо-то спросил просто так, потому что ему нравилась Кристина.
Изумруд — если настоящий, конечно, — был каких-то невиданных размеров. На самом деле Меркурьев никогда не видел таких камней! Может, только на экскурсии в Грановитую палату в далёком детстве.
Стас подошел и тоже стал рассматривать.
Изумруд был огранён особым образом, в мельчайших гранях плескался и переливался свет, и от этого казалось, что камень светится сам по себе.
При такой огранке, подумал Василий Васильевич, достаточно малейшего источника света, и камень будет загораться, как будто внутри у него лампочка.
— Ничего не понимаю в женских штучках, — сказал Стас. — Но эта красивая. Дайте я гляну.
— Только через стол! — вновь вскричала Антипия, и Василий Васильевич чуть было не уронил «штучку».
— Где оно сделано? — спросила Софья с интересом. — Италия, что ли?
— Изумруд индийский, — ответила Кристина беззаботно. — А где кольцо сделано, понятия не имею.
— Он что, настоящий?!
— Ну да.
— Не может быть, — произнесла Софья почти с ужасом. — Не бывает таких настоящих! Сколько в нём карат?
— Не знаю. Что-то около двенадцати, кажется.
Оправлен камень был очень просто — двойная полоска тёмного золота и больше ничего. Василий Васильевич смекнул, что две полоски придуманы неспроста, на одной такой камень просто не удержался бы.
— Оно очень старое, — сказала Кристина. — Прямо очень!.. Сейчас все говорят — фамильные драгоценности, фамильные драгоценности! Раз от бабушки досталось, значит, фамильное. Этот изумруд бабушка получила от прабабушки, а та от её бабушки и так далее. Верните мне его, пожалуйста.
Меркурьев отдал ей кольцо. Она водрузила его на палец и полюбовалась немного.
— И что? — спросила Софья. — Бабушке от прабабушки, а дальше?
— Дальше мы не знаем, — ответила Кристина. — Мы не разбирались.
— Почему?!
— Нельзя, — сказала студентка. — Запрещено.
— Кем?!
Крис пожала плечами и сказала, что, пожалуй, пойдёт спать. У неё есть книжка «Старый Кёнигсберг», она за неё еще не принималась, а ей к диплому нужно готовиться.
Василий Васильевич проводил её до чугунной лестницы.
— Где здесь свет зажигается, не знаете?
— Знаю, с той стороны. Там такая медная пупочка, потяните ее вверх.
Василий Васильевич нашарил «пупочку» и потянул. В вышине затеплилась слабая люстра.
Кофейная чашка и книга «Философия Канта» по-прежнему были на столе. Только «Философия» лежала страницами вниз.
Меркурьев вздохнул, подошёл и посмотрел. Книга была открыта на пятьдесят седьмой странице.