— Ну, извините! И это от сердца оторвал, контрабандой доставил!.. Нужно было пойти и поужинать.
— Ты знаешь, — объяснила она, поедая хлеб, — мне так хотелось всё с себя смыть!.. И грим, и запах тюрьмы, и воспоминания о мертвеце. А без грима я… не могу.
— Зачем тебе грим? Чтобы дураки больше верили?
— Не-не-не, — она помотала головой, белые волосы разлетелись в разные стороны, и она неловко заправила их за ухо, стараясь не запачкать жирными от утки пальцами. — Если бы я говорила всё, что говорю, и выглядела бы, как я, мне вообще никто не поверил бы.
— Я так и сказал. С точкой во лбу и чёрными волосами до пояса тебе проще морочить людям голову.
— Точка называется бинди, и я не морочу головы.
— Да, конечно. Ты вызываешь дух Канта, и он является!
Она насупилась.
— Дух Канта ни при чём.
— Тогда в чём дело?
Она доела хлеб и вытерла пальцы о тёплые пижамные брюки. Василий Васильевич обратил внимание, что на её пижаме вышита овца. Спереди овечья морда, устроившаяся щекой на облаках, а на спине — овечий зад с хвостом. Хвост свисал с облака.
— Я не могу тебе рассказать, — Антипия посмотрела на него виновато. — Правда, не могу.
— Ты секретный агент?
— Нет, но рассказывать не стану. Ты всё равно ничего не поймёшь.
— У меня высшее образование, — предупредил Василий Васильевич. — И я кандидат технических наук!
— В общем, — продолжала Антипия, — ты всё правильно понимаешь. Есть игра, маскарад. Это просто… видимая часть происходящего. А есть невидимая, и этого я не могу объяснить, не спрашивай меня!..
— То есть никакой дух не является? Стол не стучит, блюдце не вертится? Правильно я понимаю?
Она молчала и исподлобья смотрела на него.
Чайник вскипел, Василий Васильевич сунул в кружку пакет и залил его кипятком. Потом отрезал лимонный круг — изрядный.
— Нет, ты скажи мне, — оглядываясь, проговорил он. — Ведь всё это враньё?
Она вздохнула, сморщилась, зашарила в кармане, ничего не нашла, закрылась руками и чихнула.
— Будь здорова. Так, значит, враньё?
— Спасибо. Если тебе так проще, считай, что враньё.
— Терпеть не могу человеческой глупости, — вдруг вспылил Василий Васильевич. — Ну как это так?! Люди в школе учатся, некоторые даже в институтах, а тут духи, потусторонние силы, какая-то связь между вселенными, межвременная ткань, чушь собачья!
Антипия согласно кивала — довольно горестно. Да, мол, сколько ещё невежества вокруг!..
— Мне сегодня рассказали, что цивилизаций на нашей планете будет семь, а сейчас мы живём в четвёртой. Или в пятой, что ли?! Атланты возродятся и всякая такая ересь.
— Атланты, — сморкаясь, сказала Антипия, — не возродятся. Их и было-то всего-ничего. Их мало, а работы много. Больше не придут, устали они. Все сидят по домам давно.
— Кто? — тупо спросил Меркурьев, и Антипия спохватилась:
— Никто, я просто так. Ты пошутил, я тоже пошутила.
— Как ты вызываешь духов?
Она вздохнула, и опять горестно.
— Ну как? Прошу их явиться. Они отвечают. Иногда появляются, а иногда нет, это заранее никогда не скажешь. А иногда, — она оживилась, — зовёшь одного, а появляется другой! И долго не признаётся, что он не тот! Они так над нами смеются.
— Ты что? — спросил Меркурьев, которого осенила догадка. — Ненормальная?…
Она кивнула, довольно жизнерадостно на этот раз.
— Понятно, — пробормотал он.
А что, пронеслось у него в голове, вполне возможно. Я ничего о ней не знаю, и никто ничего о ней не знает, кроме подозрительного: она прибыла на слёт магов, вызывает духов, носит странные, нелепые одежды, говорит нелепые слова. Вполне возможно, что она ненормальная!..
Мало ли людей с навязчивыми состояниями!..
Но откуда-то она знала о мёртвом человеке! Ходила утром гулять, наткнулась на него и никому не сказала? Решила дождаться кого-то, кто нашёл бы тело вместо неё? Это глупо — она была там от начала до конца, и на пляже, и в отделении!..
И кто-то явно помогает ей в её мистификациях здесь, в доме! Кто станет помогать безумной?…
Да, и ещё!..
— Ты сказала там, внизу, что не пойдёшь в гостиную, потому что ты их боишься.
Антипия вскинула голову и посмотрела на него.
— Кого ты боишься? Ты же всех видела сто раз.
— Я просто так сказала, — пробормотала она.
— С кем ты разговаривала в коридоре у камина?
— Я не разговаривала!
— Тогда кто разговаривал?
— Я не знаю! — почти крикнула она. — Что ты ко мне пристал? Я не разглядела! Я слышала, но не разглядела.
Василий Васильевич вытаращил глаза. Такой поворот событий не приходил ему в голову.