Он вопросительно оглянулся на Антипию.
— На кровати, — сказала она.
Василий Васильевич зашёл за выступ стены, как бы отделявшей в просторной комнате гостиную от спальни, и заглянул.
Постель была аккуратно застелена, подушки выложены одна за другой, а в самой середине сидела небольшая коричневая обезьяна с грустной мордой. Меркурьев вдруг умилился. Это была… девичья постель, трогательная и словно целомудренная.
Смотреть на неё было приятно и немного неловко.
— С той стороны, — прервала его грёзы хозяйка постели. — Ты что, не видишь?
Антипов заглянул.
На подушке лежал фарфоровый китайский богдыхан с отломленной головой. Василий Васильевич не сразу понял, что это такое, и сообразил, только взяв в руки. Тело богдыхана в расписанных золотом складках фарфоровой одежды он поставил на тумбочку и покрутил в пальцах голову.
Богдыхан щурил узкие глаза, прятавшиеся в круглых щеках, и крепко сжимал тонкие губы.
Василий Васильевич вдруг узнал в нём… упавшего с маяка Ванюшку. Словно богдыхана рисовали с натуры!..
— Где ты это взяла?
— Я не брала. Я поднялась после завтрака сюда и… нашла. Это знак!
— Началось в колхозе утро, — сказал Василий Васильевич. — Какой ещё знак!
— Ты не понимаешь! — в отчаянии воскликнула она.
— Я это слышу всё утро, — огрызнулся Меркурьев. — Хорошо, я ничего не понимаю, и точка. Примем это как данность. Откуда у тебя статуэтка? И зачем ты оторвала ей голову?
Антипия прошла к креслу, села и сложила руки на коленях, на белых складках одеяния.
— Я пришла от Кристины, — сказала она, стараясь быть как можно более убедительной. — Мне нужно было подумать. И села вот как сейчас сижу. Но мне что-то всё время мешало, отвлекало.
— Флюиды? — предположил Василий Васильевич.
— Я встала, — продолжала Антипия, не обращая на его иронию никакого внимания, — и стала искать, что это может быть. И вот… — она кивнула на разломанного богдыхана. — Нашла.
— На кровати? — уточнил Меркурьев.
Он взял с тумбочки туловище, попытался приставить к нему голову, вышло задом наперёд. Он перевернул туловище.
— Точная копия Ивана Николаевича, — сказал он, разглядывая узкоглазое щекастое лицо.
— Конечно, — пылко сказала Антипия. — В этом всё дело. Это знак!
— Знак чего?
— Здесь что-то происходит, — заявила она. — Такое, чего я не могу понять. И объяснить не могу.
— Ну, для такого вывода не нужно никаких знаков, — съязвил Меркурьев, поставил туловище на стол, а голову положил рядом. — Конечно, происходит! Человек погиб — это раз. Перстень за много миллионов попёрли — это два.
— Он не просто так погиб, — произнесла Антипия почти шёпотом. — Кто-то пытается мне что-то сказать и для этого принёс статуэтку. А я не понимаю!..
— Да, — согласился Василий Васильевич. — Статуэтку действительно кто-то принёс, если не ты сама это сделала. И голову ей отломали. Это… нехорошо.
— Плохо, — поддержала Антипия. — Совсем.
— Да что ты заладила — плохо, плохо! Ты утром, когда выходила на завтрак, дверь заперла?
— Да… по-моему. По-моему, да.
— Заперла? — грозно повторил Василий Васильевич.
Антипия огляделась по сторонам в растерянности.
— Я не всегда запираю. У меня и брать-то тут нечего, так что я не слежу…
— То есть ты не помнишь. Кто угодно мог зайти и положить статуэтку. Только вот вопрос зачем!..
— Чтобы я поняла.
— Ты поняла?
— Нет.
— Тогда вопрос зачем!..
И они уставились друг на друга.
Меркурьев постепенно осознавал, что появление богдыхана, как две капли воды похожего на покойного братка, в запертой или незапертой, неважно, комнате на кровати — явление совершенно материальное, и нет в нём никакой мистики и чудес. Вот как ему заморочили голову: на осознание этого простого факта потребовалось время! Статуэтку принесли и положили, а до этого ещё и голову ей отломали! Зачем? Хотели напугать? Именно её, духовную дочь Сантаны и последовательницу Пуришты? Чтобы она подняла панику?
Богдыхан на кровати — свидетельство чьего-то умысла, пока непонятно, злого или нет, но вполне человеческого.
Он покосился на вещунью. Она, должно быть, перепугалась всерьёз. Самое отвратительное — это следы чужого непрошеного присутствия в чём-то очень личном, интимном: в одежде, в постели, в ванной. Скорпион в пустыне вызывает желание обойти его стороной. Скорпион на подушке — панику и ужас.
Кто и когда мог принести статуэтку в комнату Антипии? Во время завтрака или когда они втроём искали перстень в комнате Кристины?
— Ты кому-нибудь говорила, что не запираешь дверь?
— Нет, ну что ты!
— К тебе кто-нибудь заходит? Из гостей? — Василий Васильевич подошёл и сел рядом. — За делом, вызвать духов, наложить проклятие?
— Я не накладываю проклятий, и ко мне никто не заходит!..
— И утром сегодня никто не заходил?