Или ему, Меркурьеву, всё-таки приснился 3D-сон?!
Огонь — Василий Васильевич приподнялся и посмотрел — весело пылал в камине. Одеяло пропало неизвестно куда. Хорошо хоть в комнате тепло!..
Время может быть трёхмерным? Вообще этот фактор математически не описан, так что рассуждать не о чем. Не может, и всё тут.
А если может, и на самом деле можно попасть из любой точки в любую точку, если знать координаты? Бессель занимался навигационной астрономией, предположим, есть и навигационное времяпередвижение?
Господи, какая ерунда, какая глупость…
Но Бессель был здесь, в этой комнате. И не нужно убеждать себя, что его не было — он сидел в кресле и качал ногой в тапке, как самый обычный человек.
Но он давно умер!.. Даже его могила потерялась. И теперь все горожане бегают и ищут её…
Василий Васильевич проснулся, вскочил и стал оглядываться по сторонам.
За окном шёл дождь, стёкла были залиты неровными струями. В камине дотлевало полено, светилось ровным спокойным светом. Книжка о Ходже Насреддине лежала рядом на постели. Василий Васильевич схватил её и почитал немного.
Осторожно положил книгу и покосился на кресло.
Никого.
Он с шумом выдохнул.
Ну, значит, сон. Однако какой подробный, затейливый, удивительный сон!..
Огонь в камине наверняка зажёгся потому, что у Виктора Захаровича придумана система поджига. Наверняка! Вообще с ним нужно поговорить — у него в доме и столы вертятся, и свечи гаснут, и огонь зажигается сам по себе! Кто-то всё это придумывает, причём неплохо, какой-то дельный инженер!..
Меркурьев встал, сунул ноги в шлёпанцы и открыл балкон.
Шум дождя, запах сырости и моря ворвались в комнату. Буря под утро улеглась, а дождь всё шёл, мелкий, торопливый. Под балконом от дождя шуршали листья.
Как было холодно ночью, подумал Василий Васильевич. И как меня спас огонь!
Тут что-то словно стукнуло его в темечко. Он охнул и повернулся.
Одело пропало! Его забрал Бессель!
Меркурьев подбежал к креслам — никакого одеяла. Он переворошил постель — книжка о похождениях Ходжи Насреддина полетела на пол.
Одеяла не было.
Меркурьев выскочил на балкон, под дождь, и заглянул вниз.
Внизу была терраса с каменной балюстрадой, мокли плетёные кресла, оставшиеся с лета, и больше ничего.
В совершенной растерянности Василий Васильевич вернулся, присел на корточки перед камином и, морщась от жара, попытался заглянуть внутрь. Камин был самым обыкновенным — четырёхугольная пасть с решёткой, на которой догорали дрова. Никаких хитроумных приспособлений он не заметил.
— Это просто чёрт знает что такое! — заревел Василий Васильевич. — Это нечестно!..
Очень сердитый, он напялил спортивные трусы, футболку и кроссовки, с размаху саданул дверью так, что, должно быть, Мура в своей комнате упала с кровати, сбежал по лестнице, которая охала и стонала от его топота, и выскочил в дождь.
Первые десять минут он бежал изо всех сил, словно за ним гнались оба — и Кант, и Бессель. Дождь моментально намочил одежду, она прилипла и противно двигалась на нём, елозили мокрые тряпки.
Через пять минут Меркурьев начал уставать, а впереди был весь путь до самой лестницы, которую к концу отпуска он намеревался взять штурмом. Зато ночные мысли стали отставать, не успевали за атлетом Меркурьевым.
Он задышал ровнее, правильнее, стал работать руками и контролировать ноги, чтобы они тоже двигались правильно, как у атлета.
Отросшие волосы намокли и лезли в глаза. Капли с них текли за шиворот и в уши. Василий Васильевич то и дело стряхивал с них воду, и всё без толку.
Не было никакого Бесселя. Просто потому, что не могло быть!.. Огонь в камине зажёгся не сам по себе, там точно есть система поджига. Одеяло… Куда делось лоскутное одеяло?…
— О-де-я-ло у-бе-жа-ло, — в такт шагам повторял Меркурьев. — У-бе-жа-ло о-де-я-ло!
В дождливом сером мареве видно было плохо, но ему показалось, что по берегу кто-то идёт — в длинном плаще и с зонтом, сердце сразу сбилось, и дыхание перехватило.
Что там такое? Опять призраки?
Василий Васильевич наддал, чтобы не обращать внимания на призрак, чтобы убежать от своих мыслей и сомнений и приказал себе не оглядываться.
Он добежал до маяка, понял, что больше не может — сердце разорвётся и он упадёт замертво, — и разрешил себе повернуть обратно.
Теперь с волос текла не вода, а пот, и во рту было солоно. Изо всех сил стараясь не перейти на шаг, он добежал до подъёма к террасе и одолел его, повалился в плетёное кресло и замер, подставив лицо дождю.
— Доброе утро.
Меркурьев распахнул глаза.
Со стороны моря приближалась Лючия с большим зонтом. Клетчатый плащ укутывал её от шеи до ног, на плотных волосах — островерхий колпачок.
Меркурьев вытёр лицо подолом майки и облизал губы.
— Вы и в дождь тренируетесь? — спросила она.
— Стараюсь, — прохрипел он.
— Завидую вам, — сказала Лючия. — Я ни на что подобное не способна. Самое большее — утренняя прогулка. Ночью была буря. Вы слышали?
— Слышал.
— И так похолодало!.. Мне пришлось спуститься вниз, разбудить прислугу и попросить второе одеяло.
— Разве в вашей комнате нет камина?
— Есть, — живо ответила Лючия. — Но не стану же я сама его разжигать! Да ещё среди ночи!..
— То есть у вас камин не горел, — констатировал Меркурьев.