— Всё может быть, — то ли согласился, то ли не согласился Василий Васильевич. — За Лючией наблюдает Стас. Зачем он это делает, я тоже не знаю.
— С чего ты взял?
Меркурьев доел яичницу, одним глотком допил кофе и сразу же налил себе ещё.
— Она ушла к развалинам охотничьего домика одна, едва от него отвязалась. В лесу встречалась с незнакомцем, я их видел. Потом я пошёл через лес, дал крюка, вышел на пляж и столкнулся со Стасом. Он спрашивал, не собираюсь ли я приударить за Лючией. Если собираюсь, то он переключится на кого-нибудь ещё, чтобы времени не терять.
— Ты собираешься за ней приударить?
— Нет пока. Ещё Стас говорил, что не ходит в лес, но на одежде у него были репьи, а на сапогах семечки травы. То есть на пляж он тоже вышел из леса!..
— Может, он её приревновал и следил за ней! — предположила Мура.
— Не может. Если бы ревновал, он не стал бы мне втирать, что ему всё равно, за кем ухаживать.
— Наверное, ты прав.
— И ещё книга «Философия Канта», — добавил Меркурьев. — Она всегда открыта на пятьдесят седьмой странице. Там сказано, что философ никогда не испытывал ни сильных страстей, ни сильных страданий. Когда бы я ни появился в вестибюле, она всегда открыта на этой странице!.. Это не ты развлекаешься?
И уставился ей в лицо ястребиным взглядом, чтобы распознать, когда она станет морочить ему голову.
Мурино лицо зашевелилось, задвигался кончик носа, и она громко, от души чихнула.
— Будь здорова, — пожелал Василий Васильевич.
Она кивнула.
— Мне нужно поговорить с Емельяном Ивановичем, — сказала она как будто виновато. — Я думала, думала и ничего не придумала. О какой девушке говорил твой Бессель?
— Это твой Бессель! Они все исключительно твои приятели, не мои!
— Я допью чай и схожу к нему. Если он… если он в доме.
— А они тебя не предупреждают, когда перемещаются туда-сюда между мирами и вселенными?
— Вася!
— Плохо, — заключил он. — Девушек у нас в избытке. Ты сама, Кристина, Лючия и Софья. Выбирай на вкус. Из вас пропала пока только одна Кристина, но искать её мы не должны. Ты так говоришь.
— Не должны, она сама объявится. Но тогда кого искать?…
Они съели и выпили всё, что им принесли, Мура натянула тёплую длинную кофту с какими-то висюльками и бахромой. Странным образом кофта подчёркивала и обозначала её формы, и Василий Васильевич засмотрелся.
— Ты что? — спросила она и вдруг покраснела.
Он подумал, что потусторонние силы, должно быть, читают его мысли, Муре они моментально становятся известны, и покраснел тоже.
— Я совсем не об этом подумал, — пробормотал он в полнейшей растерянности. — Я думал о колебаниях мембраны. Бессель описывал как раз колебания мембраны. Они очень отличаются от колебаний струн.
Во время его речи Мура одобрительно кивала. Конечно, он думал о мембранах, а вовсе не о колебаниях её бюста!..
— Ты не станешь мазать лицо и рисовать на лбу точку?
— Бинди, — подсказала Мура. — Третий глаз называется бинди. И гримироваться я не буду.
— Почему? Ты же мне втирала, что без грима никуда не выходишь!..
— Это уже неважно, — загадочно сказала Мура. — Я больше не боюсь.
— Кого ты боялась?
— Канта, — ответила Мура серьёзно. — Я не знала, что они всё про меня понимают, Вася! Когда он пришёл, мне стало так страшно! Я же сразу поняла, что это именно Кант и что он явился, потому что я его звала! Ты даже не можешь себе представить, как это страшно.
— Не могу, — согласился инженер Меркурьев. — Ты мне лучше не рассказывай, я сразу злюсь.
Емельян Иванович жил в круглой башне на третьем этаже, прямо над комнатой Кристины. Чугунная лестница приветственно загудела, когда Василий Васильевич с Мурой стали подниматься.
— Пожалуйте, — откликнулись изнутри после того, как Меркурьев громко и деловито постучал.
Он открыл дверь, пропустил Муру и вошёл.
Было совершенно очевидно, что в комнате никто не живёт — она оказалось чистой и словно нетронутой. На круглом столе букет астр, рядом с кроватью квадратный восточный коврик, на покрывале ни морщинки. Ни вещей, ни книг, ни проводов, без которых немыслима и невозможна жизнь современного человека.
Собственно, и самого Канта в комнате не было.
Василий Васильевич закрыл глаза и снова открыл.
Опять начинается вся эта мистика, чтоб ей пусто было!.. Ведь кто-то сказал — пожалуйте! Он, Меркурьев, слышал это собственными ушами!.. Он не мог не верить себе и всё же не верил, мозг жаждал разумных и правильных объяснений, но их не было, не было!..
— Здравствуйте! — излишне громко поздоровалась Мура. — Можно?
— Искренне рад, — раздалось в ответ, и они посмотрели друг на друга.
Больше смотреть было не на кого.
— Да ну, не может быть, — пробормотал Меркурьев.
Они продолжила оглядываться, и ни один из них не заметил, как в кресле возле холодного камина появился человечек в старомодном двубортном пиджаке.
Только что никого не было, в следующее мгновение появился человек! Он приятно улыбался и потирал маленькие ручки.
— Сегодня прохладно, — благожелательно сообщил он. — Вы не находите, молодые люди? Не желаете сесть?
Мура с решительным и немного испуганным лицом подошла и села напротив Емельяна Ивановича — на самый краешек кресла. Меркурьев остался стоять.
— У вас созрели вопросы ко мне?