Он перестал возиться и замер, прислушиваясь.
Ничего, только шумели в вышине деревья.
Он ждал довольно долго, сильно замёрз и согревался мыслями о Муре. Ах, как хороша его Мура, просто удивительно!.. Почему-то его забавляло, что она не может ходить на 3D-фильмы, и он с удовольствием думал, что её можно этим дразнить.
В кроссовках хлюпала вода, ледяные брюки прилипали к ногам, и ему хотелось, чтобы уж всё закончилось и он смог бы вернуться домой, к Муре и обеду, когда на дорожке показалась Лючия.
Она мелькнула между деревьями, пропала и появилась вновь.
Василий Васильевич высунулся из своего куста и тут же нырнул обратно. Лист сорвался и спланировал ему на плечо. Он аккуратно снял его.
Лючия шла быстро, опустив лицо в мех. Она дошла до развалин, остановилась и огляделась.
Меркурьев замер, потом медленно раздвинул ветки, пытаясь не упустить её из виду.
Что случилось в эту минуту, он не понял.
Перед его глазами ниоткуда, словно из воздуха, возник человек в кепке. Он скалил зубы, в руке у него был нож. В широком лезвии вдруг на миг отразился солнечный луч. Меркурьев так удивился, что даже и не подумал бежать или защищаться, да и времени у него на это не было. Человек действовал стремительно.
Он коротко и страшно замахнулся и убил бы Меркурьева, если бы сбоку на типа в кепке не прыгнул ещё какой-то человек. Тот, в кепке, всё же ударил, промахнулся, нож скользнул и пришёлся на «Философию Канта», так и болтавшуюся в кармане меркурьевской куртки. Василий упал, а те двое, сцепившись, молча покатились по траве. Они боролись, и самым страшным было то, что они не издавали ни звука.
Меркурьев, у которого отчего-то плыло и двоилось в глазах, встал, понимая, что он должен что-то сделать!..
Человек в кепке одолевал того, второго, и вдруг кто-то страшно завизжал, Меркурьеву показалось, что на весь лес!
Шатаясь, он кое-как выковырял из земли камень, должно быть, принесённый сюда ледником, примерился — это было трудно, потому что он плохо видел, — и ударил по кепке.
Клубок из тел сразу перестал шевелиться и замер, зато визг нарастал.
— Что вы кричите? — пробормотал Меркурьев и упал ничком на тех двоих.
— Да он тебя только задел!.. Ничего себе, задел, сколько крови! Так всегда бывает, когда ткнут в мягкие ткани! Господи, да сколько можно, я сейчас в обморок упаду!..
Говорили все разом. Василий Васильевич таращил глаза. Мура держала его за руку, была бледна и перепугана — всё как положено.
— Выходи за меня замуж, — сказал ей Василий Васильевич. — Пока тут все орут.
— Выйду, — моментально согласилась Мура.
— В свадебное путешествие полетим в Полинезию, — продолжал Меркурьев. — Проверим, на месте она или нет её.
— Вася, ну ты артист просто! — заорал Саня. — Тебе в боевиках играть, чесслово!..
— Спасибо, что от больницы меня отмазал, — с чувством выговорил Василий Васильевич. — Я бы там помер.
— Да не помер бы! Докторица сказала, нету у тебя никакого серьёзного ранения ни фига! Нож скользнул по ребрам. А просто так на койке чего лежать, всё равно ничего толкового не вылежишь!
— Если бы не книга… — начала Мура, — которая у тебя в кармане была…
— Если бы не Софья, которая в лесу оказалась, — перебил Виктор Захарович, и все разом смолкли.
Софья сидела возле окна верхом на стуле и ухмылялась. Её чёрные волосы были собраны в косу, а лицо казалось очень бледным, остроугольным.
Василий Васильевич, водружённый на полосатую оттоманку, слегка отодвинул Муру, чтобы лучше видеть свою спасительницу.
— Чего вы уставились? — осведомилась Софья. — Мы все давно знакомы.
— Эт точно, — вдруг развеселился Саня. — Эт ты верно говоришь!..
Пёс по имени Жека и по фамилии Онегин сидел на ковре возле его ног и безостановочно молотил куцым хвостом. Кристина держала Саню за руку, как Мура раненого Василия Васильевича. Стас подкреплялся возле бара. Старики рядком расположились на диване, вид у обоих был измученный.
Емельян Иванович в уголке, отложив газету, внимательно наблюдал за происходящим.
Лючии не было.
— Ты кто такая, девочка? — добрым голосом спросил у Софьи Виктор Захарович. Она быстро на него взглянула и опять ухмыльнулась. — Как ты нашего Василия спасла?… Откуда взялась?
Софья взлохматила свою иссиня-чёрную чёлку и попросила Стаса налить ей тоже чего-нибудь такого.
— Какого? — уточнил Стас брюзгливо.
С того момента, как Лючию увезла машина с синей полосой на борту, он стал мрачен.
— Можно джина с тоником, — разрешила Софья.
Она поднялась со стула, как будто из седла выбралась, и вышла на середину комнаты.
— Меня зовут Софья Карабанова, я сотрудник особого отдела МВД по охране государственных ценностей.
— Каких… ценностей? — опешив, переспросил Василий Васильевич.
Софья на него взглянула.
— Вася, — начала она проникновенно. — Эта твоя Лючия, от которой ты поначалу разум терял, знаменитая воровка. Специализируется на драгметаллах и — отдельно! — на уникальных камнях. Мы её три года разрабатывали.
— Мать честная, — пробормотал Саня и почесал за ухом — в точности, как его пёс Жека Онегин.
— Мы не выпускали из виду её и сообщника. Я имею в виду наш отдел, — пояснила Софья, как ни в чём не бывало.
Меркурьев слушал и только вздыхал. Вздыхать ему было больно из-за перебинтованного бока. Когда он морщился, Мура взглядывала на него испуганно.
— Когда Лючия, то есть Людмила Огородова, отправилась сюда, мы навели справки, прошерстили всех гостей и поняли, что на этот раз её цель — старинный изумруд редкой чистоты, необычайного размера и уникальной огранки.
— Мой? — зачем-то спросила Кристина.
— Твой, твой.