Запомнились мне и практика на городской электростанции, в трамвайном депо, поездка в Самару на окружную спартакиаду и насыщенные до предела лагерные дни. Весьма поучительным для меня было последнее пребывание в лагерях. Оно завершилось участием нашей группы радистов-электромехаников в корпусных учениях Приволжского военного округа.
Наша учеба близилась к концу. Несколько месяцев - и прощай, город, с которым связана юность. Конечно, порой становилось грустно. Пройдет совсем немного времени, и разлетимся мы по всей стране. Понимали, что судьба, быть может, уже никогда не сведет нас всех вместе. Но это была особая, дорогая сердцу грусть, без которой не обходится ни одно расставание. Уверенность же в том, что мы нужны Красной Армии, что нас, молодых краскомов, с нетерпением ждут в войсках, вселяла в нас радость, энтузиазм. С огромным душевным подъемом работали мы с технической литературой, всевозможными справочниками и таблицами. Преподаватели старались теперь приучать нас самостоятельно мыслить, разбираться в схемах и чертежах.
Помню, курс радиотехники вел у нас инженер А. Г. Шмидт. Он же руководил и практическими занятиями, которые проходили в классах казанского радиобатальона. Однажды на столе появилась новая, совершенно незнакомая нам ламповая станция АЛМ, разработанная Александром Львовичем Минцем ц только что поступившая на вооружение войск связи. Вместо того чтобы рассказать об ее устройстве, Шмидт развернул перед нами схему и сказал:
- Разбирайтесь самостоятельно. Из класса не выпущу, пока не будете знать аппаратуру назубок!
Сказал - и вышел. Мы, разумеется, восприняли его слова как шутку. Прошел час, другой, а Шмидт все не появлялся. Решили пойти узнать, когда он придет. Однако выяснилось, что дверь снаружи закрыта на ключ.
- Вот так номер! - возмутился кто-то. - Это, пожалуй, уж слишком!
Тем не менее факт оставался фактом. Немного поворчав, мы снова засели за схему. А часа через полтора в коридоре послышались шаги. Звучно щелкнул замок.
- Ну как, разобрались? - с трудом пряча улыбку, спросил Александр Генрихович. - Вот и отлично! Сейчас проверим, на что вы способны.
Впоследствии я неоднократно с благодарностью вспоминал нашего мудрого педагога, потому что без самостоятельности, инициативы, умения мыслить и логически рассуждать не может быть настоящего инженера, командира.
Самое серьезное внимание на заключительном этапе уделялось методической подготовке курсантов. Некоторым, не скрою, это казалось совершенно лишним. Дескать, не в учителя пойдем. Наше дело командовать людьми, эксплуатировать и ремонтировать технику. А провести занятие, беседу - велика ли здесь премудрость? Но вскоре мы убедились, что это действительно премудрость.
Почти перед самым выпуском пришел к нам читать курс партийно-политической работы в войсках Алексей Михайлович Колосов. Каждое его занятие обогащало нас, раскрывало новые горизонты. И суть была не только в содержании. Алексей Михайлович обладал удивительной способностью властвовать над аудиторией. Вроде бы о самых обыкновенных, давно знакомых вещах шла речь на его лекциях, однако слушали мы его затаив дыхание. А он, то повышая голос, то переходя почти на шепот, вел нас за собой. Конспектом или какими-либо другими записями Колосов никогда не пользовался.
- Нужно в совершенстве знать свой предмет, - любил повторять он. Тогда никакие шпаргалки не потребуются. Старайтесь постоянно поддерживать контакт с аудиторией, чувствовать, как воспринимаются ваши слова. А если станете поминутно заглядывать в бумажки, связь со слушателями мигом оборвется, и восстановить ее вновь будет не так-то просто...
И вот наконец последние дни в Военно-инженерной школе. Началась подготовка к прощальному вечеру. Много хлопот доставила нам краскомовская экипировка: надо было подобрать обмундирование, подогнать, тщательно отгладить.
Командование школы и наши непосредственные начальники смотрели на нас, курсантов, уже как на равных себе. Требовательность не снижалась, но это были уже иные отношения. Навсегда запомнилась мне одна из последних бесед с Титом Теофиловичем Малашинским. Он зашел к нам в ротное помещение незадолго до отбоя, а расстались мы с ним поздно ночью. О чем только ни шел разговор: о будущей службе, о взаимоотношениях с товарищами на новом месте, о поведении краскомов в быту, о том, как правильно строить семейную жизнь. Словом, это был большой душевный разговор отца с сыновьями, которых он провожал в самостоятельную жизнь.
Наш выпуск был шестым по счету. Однако ему придавалось особое значение: Красная Армия впервые получала молодых командиров, прошедших трехлетнее обучение.
По этому случаю церемония выпуска должна была состояться одновременно по всей Республике. Специальный циркуляр политического отдела Главного управления военно-учебных заведений гласил: "...Провести выпуск торжественно и содержательно, как заключительный акт кампании по ударной работе с выпускным классом, которая должна подготовить краскомов к тому, чтобы они прибыли в свою часть полные революционной бодрости и сумели бы внести в ее жизнь новую струю..."
Работая над архивными документами, относящимися к четвертой Военно-инженерной школе, я разыскал оригинал пригласительного билета, который позволю себе привести здесь:
ПРИГЛАСИТЕЛЬНЫЙ БИЛЕТ
4-я КВИШ просит Вас пожаловать на торжества по случаю VI выпуска Красных командиров.
Порядок празднования:
16 сентября
в 11 ч. парад на Театральной площади;
в 14 ч. обед в здании школы;
в 18 ч. концерт и танцы в здании школы.
17 сентября в 16 ч. торжественное заседание в здании школы.
18 сентября
в 18 ч. торжественное заседание Горсовета в Красноармейском Дворце.
Администрация школы.
Точно в соответствии с намеченным планом утром 16 сентября на Театральной площади построились курсанты нашей школы, 7-й Пехотной школы комсостава, Центральной тюркской военно-политической школы, Объединенных мусульманских курсов, части Казанского гарнизона. Командовал парадом Тит Теофилович Малашинский. Четкий рапорт - и вот уже зачитывается приказ Реввоенсовета Республики о присвоении курсантам звания "красный командир". Начальник гарнизона тепло поздравляет нас. Дружное троекратное "ура!" гремит в ответ. Звучит гимн. Солнце, радуясь вместе со всеми, золотистыми искрами отскакивает от медных труб, от блестящих наконечников боевых знамен. Мне чудится, что и от наших сияющих лиц отражаются солнечные зайчики, когда мы, старательно чеканя шаг, проходим мимо трибун.
Вот уже получено удостоверение, в котором значится: "Дано сие красному командиру Лобанову Михаилу Михайловичу, окончившему курс нормальной 4-й Казанской Военно-инженерной школы комсостава РККА по электромеханическому отделению, в том, что он за время своего пребывания в школе прослушал полный курс подготовительного и специального классов..." Далее идет перечисление предметов, подписи, печать - все, как полагается. А я все еще не могу поверить, что кончилась учеба. Впрочем, кончилась ли? Почему-то вспоминаются слова Тита Теофиловича Малашинского о том, что мы преодолели лишь первые ступени.
На другой день мы получали назначения. В зале за длинным, покрытым красной скатертью столом заседает комиссия: начальник и комиссар школы, командиры батальонов и рот, ведущие преподаватели. А мы, собравшись в коридоре, ждем. Есть что-то неуловимо общее между этими минутами и теми, через которые мы прошли при поступлении. Волнение? Безусловно! Неизвестность? В какой-то степени. Тогда могли принять или не принять. Теперь, правда, обязательно назначат, но куда...
Нам предоставлялось право выбора. Перед входом в зал был вывешен список, в котором фамилии выпускников располагались с учетом среднего балла успеваемости. Рядом - перечень воинских частей, куда распределялись молодые командиры. Первыми, естественно, выбирали те, кто закончил школу с лучшими оценками.
Вот и моя очередь. Распахиваю дверь, печатая шаг, подхожу к столу, докладываю:
- Красный командир Лобанов за получением назначения в часть прибыл!
- Еще раз поздравляем вас, товарищ Лобанов, с успешным окончанием Военно-инженерной школы. Желаем успехов в дальнейшей службе. Где бы вы ни были, свято берегите честь и достоинство командира Красной Армии. Куда хотели бы получить назначение?
- Прошу направить меня в Киев, в 6-й отдельный радиотелеграфный батальон.
Короткое совещание... Чувствую, как гулко стучит сердце. Наконец слышу:
- Ваша просьба удовлетворяется.
В радиотелеграфном батальоне
Мой отъезд из Арзамаса, где я проводил свой первый командирский отпуск, предоставленный после окончания Военно-инженерной школы, неожиданно задержался на двое суток. Причиной тому был необычно ранний и обильный снегопад. В течение одной ночи выпало столько снега, что город совершенно утонул в нем. Люди с большим трудом пробирались от дома к дому, многие учреждения не работали. Естественно, что в особенно тяжелом положении оказалась железная дорога. Сотни рабочих и служащих были брошены на расчистку путей, но справиться с заносами удалось не сразу. Лишь к концу второго дня через Арзамас прошли первые составы. Вначале пропустили эшелоны с продовольствием, углем, лесом. Затем настала очередь и нашего, пассажирского, поезда. Гулко ударил колокол, и мы наконец двинулись в путь. Впереди меня ждал Киев... Почему же я все-таки выбрал именно этот город, а, допустим, не Ленинград или Москву? Трудно сказать. Не исключено, что сыграла роль детская мечта побывать в Киеве. Помню, в доме наших знакомых на стене висела картинка: синее-синее небо, золотистые маковки церквей, море зелени, а на переднем плане широкая, величавая река. Мне хотелось смотреть и смотреть на этот рисунок.
Потом, когда стал постарше, много раз слушал рассказы о Киеве приятельницы моей матери. Она, выиграв по лотерее серебряный кубок, продала его и отправилась на экскурсию в этот город.
Чем ближе мы подъезжали к Киеву, тем больше я волновался. Действительно ли он окажется таким, каким мне представлялся? Или, быть может, меня ждет разочарование? Впрочем, гадать оставалось недолго. Вот уже Дарница, последние километры... И за окном вагона показалась панорама города, круто сбегающего к Днепру. Честное слово, в те минуты мне представилось, что я снова рассматриваю дорогую моему сердцу картинку.
Узнав, что 6-й отдельный радиотелеграфный батальон, в котором мне предстояло служить, размещается в Печерском районе, возле Лавры, я решил отправиться туда пешком. Заботу о моих чемоданах взял на себя паренек с двухколесной ручной тележкой. Мы неторопливо шагали по широким, обсаженным деревьями улицам, которые то незаметно спускались вниз, то круто поднимались в гору. Какие-то светлые, необыкновенно солнечные и веселые здания, бесконечные бульвары и парки, мостовые из брусчатки...
Миновав Лавру, мы подошли к массивным воротам, над которыми я увидел надпись: "6-й отдельный радиотелеграфный батальон". Рассчитавшись с пареньком, я подхватил чемоданы. А еще через несколько минут красноармеец с повязкой дежурного на рукаве привел меня в штаб, размещавшийся в приземистом кирпичном здании. Представился командиру батальона Леониду Викторовичу Баратову.
- Как добрались, товарищ Лобанов? Устали в дороге? Какое впечатление произвел Киев?
Серые, мягкие глаза внимательно рассматривали меня. Голос звучал негромко и тепло. Леонид Викторович усадил меня рядом и долго расспрашивал. Его интересовали мои знания по математике, физике, радиотехнике. Особенно обрадовало командира, что я знаком не только с армейской радиостанцией "Телефункен", которая в то время являлась наиболее распространенной, но и с новой ламповой станцией АЛМ, лишь начавшей поступать на вооружение.
- Очень хорошо, что в школе умеют смотреть вперед! - сказал он, довольно потирая руки.
Я был назначен командиром взвода во вторую роту. Однако к исполнению своих прямых обязанностей меня допустили не сразу. Имелся приказ, в соответствии с которым выпускники военных школ, окончившие их в 1923 году, должны были пройти шестимесячную стажировку в должности командира отделения. Я знал об этом и раньше, но в глубине души надеялся, что для меня будет сделано исключение. Ведь, будучи курсантом, я в течение полутора лет командовал отделением, был помощником командира взвода. Определенные навыки руководства людьми у меня уже были. Однако Баратов, который так тепло и дружески беседовал со мной при первой встрече, в этом вопросе был непреклонен.
- Вы, товарищ Лобанов, наверное, станете строго требовать выполнения каждого вашего распоряжения? Будете? И правильно! Исполнительность, пунктуальность - основа армии. Так давайте же будем так же точно выполнять приказы старших начальников.