— Ты ж не гусар, — роняет старик грустно, по-прежнему отводя взгляд.
— Зато я ещё Ржевский, в отличие от некоторых. Прости, что на горячую мозоль встал, — спохватившись, хлопаю родственника по плечу.
Он, конечно, хорохорится по причине молодых сисек в окне, но по глазам пожившего человека заметно: за его напускным оптимизмом скрыта бездна отчаяния.
Отказ от фамилии легко ему не дался, что бы он ни говорил вслух. Передо мной тоже чувствует себя безмерно виноватым.
Хотя, положа руку на сердце, где-то дед по-своему прав — мой предшественник был ещё тот опё***л.
Третий пункт, если глубже поглядеть. Он не род спасти решил, поскольку его отказ от фамилии — автоматический роду приговор (если я за ум не возьмусь, но как раз этой надежды у родича-то и не осталось).
Ржевский-Барсуков хотя бы память о родовой фамилии, возможно, сберечь собирался: на Диме Ржевском крест поставлен был далеко не сразу. И не легко. И было из-за чего, положа руку на сердце.
— А я уже Барсуков, мне попросить теперь не зазорно! — заводится старик, явно гневающийся на себя самого. — Что скажешь? Попросить у них денег? Сколько тебе надо для полного счастья?
Сказать ему, что ли, "три двадцать два"? Или даже "шесть сорок четыре"?
Впрочем, шуток сейчас никто не поймёт, кажется.
— У него работает защитная реакция психики, неудачный механизм самокомпенсации, — говорит Мадина своей речью. — Ему сейчас очень плохо. Он себя ненавидит и проклинает, при этом старается делать хорошую мину при плохой игре перед молодой женой. Кажется, я погорячилась слегка с предыдущими выводами, хм.
— В каком месте?
— Ему приятно и тело молодой Барсуковой, и она сама. Но причина смены фамилии — не столько удовлетворение своих потребностей, хотя снаружи кажется именно так. Причина глубже.
— Спасибо.
— Не за что. Мне показалось, тебе было важно это услышать от кого-то ещё.
— Очень важно. Он так поступил потому, что хотел хотя бы в названии имения фамилию Ржевских сберечь? — уточняю хмуро. — Думал, внук ничем хорошим не окончит?
Я-то и сам вижу ответ, но менталист седьмого ранга под рукой в качестве гарантии явно лучше, чем домыслы.
— Да, — не обращая внимания на недовольство окружающих, Наджиб очередной раз запускает с ладони плазму в качестве подтверждения и продолжает говорить по-своему.
— У меня, как у последнего Ржевского, есть незакрытые обязательства. — Перехожу на русский. — Деда, я тебя не отговариваю, но и Барсуковым вслед за тобой становиться не собираюсь.
— И?
— Давай так. Раз у тебя любовь вон, настоящая, — киваю в сторону откровенной сцены в окошке избы, — предлагаю наши с тобой лицевые счета на этом объекте разделить. Ты со своим что хочешь делай, а моего не трожь. Пойдёт? Чтоб между собой не ссориться? Родня всё же, как ни крути.
Должна быть и в этом мире соответствующая процедура, тут чистая логика и пара разведпризнаков вон, на виду за забором.
Недвижимость в Золотом Квадрате, с учётом её рыночной и кадастровой стоимости, явно идёт на вес даже не золота, а как бы не бриллиантов. Расовым бонусом чую, который сзади пониже спины находится.
Оперировать инерционным, неделимым и малоликвидным миллиардом, соответственно, сложнее, чем несколькими объектами поменьше. Это если мягко и без мата.
Второе. У соседей виднеются откровенно несогласованные и несочетаемые между собой ансамбли зданий.
За ближайшими заборами вон, возвели три небоскрёба явно вразнобой, по разным архитектурным планам, хотя и примерно в одно время (вижу по возрасту кладки). Вплотную друг к другу и на едином участке — ограда общая, объекты разные.
Значит, что? Значит, тамошняя родня уже делилась, и не раз. С очень высокой степенью вероятности. Чувствуется по духу построек, не знаю, как словами сказать.
Конфликт поколений тоже во все времена актуален, должны быть и механизмы его регулировки.
Если местные людишки дома в сотню этажей своими руками забабахивать научились, то и делить такие участки тоже должны были приспособиться. Иначе поубивали бы друг друга давно к нехорошей матери.
Сейчас послушаем, что ответят.
— Ну-у-у, если ты буквально настаиваешь, — резко озадачивается старик, уходя в себя. — С другой стороны... почему нет...
— Прошу меня извинить, Ржевский-сан! — Шу решительно делает шаг вперёд, игнорируя удивлённый взгляд менталистки. — Простите, что лезу не в своё дело! — она в очередной раз кланяется.
Её разрез на груди и его содержимое маятником качаются вниз.
Оба-на. А ничего так японское декольте, есть за что взяться. Ух ты.
Да и сама азиатка начинает резко казаться гораздо менее консервативной и более перспективной, чем Наджиб. В одной деликатной области.
От открывшейся перспективы (нематериальной тоже) захватывает дух. Есть над чем призадуматься.
И ночуем сегодня на одной территории! Причём она сама в портал за мной понеслась, не звал её сюда никто специально!
Ух ты ещё раз. Похоже, жизнь не так и плоха, несмотря на некоторые незначительные свои сложности и перипетии.
— Дмитрий-сан, — Норимацу поворачивается ко мне. — Абсолютно случайно я в курсе законов и на данную тему. Вы позволите сказать?
— Чего там? — а дед нетерпеливо косится на Анастасию Барсукову в окне. — Говори уже! Я внуку не враг, если есть какое-то разумное решение. От родной крови тоже не отказываюсь, фамилия не в счёт.
— Если у дворянина вашего города есть кто-то на попечении, он автоматически считается эмансипированным, — чеканит японка, как на экзамене. — Соответственно, его долей законно второе лицо без разрешения управлять не может. Мои юристы прорабатывали вопрос на всякий случай.
— Продолжай, — теперь и дед заинтересованно косится в декольте Норимацу.
Вот же... старый козёл. Стукнуть его, что ли. Для профилактики.
Может не пережить, правда. Особенно после возврата моего расового бонуса на силу.
— Дмитрий Ржевский уже взрослый по вашим же законам Соты и по вашему Дворянскому Уложению. — На безупречном русском продолжает сообщать Шу. — Вы сами сказали: его опека над Далиёй Аль-Футаим, которую вы называете Мадиной Наджиб, засвидетельствована по всем правилам. Было такое?
— Хм, — дед задумывается ещё сильнее. — Не буду спрашивать, для чего твои юристы тебе такие справки готовили.
— В подобных случаях, — азиатка пропускает последнюю фразу мимо ушей, — для разделения вашего земельного участка внутри Золотого Квадрата достаточно вашего же с внуком обоюдного заявления в мэрию Соты. По взаимному согласию, во избежание конфликта интересов.
Мадина поднимает бровь, присвистывает и оттопыривает большой палец.
— Удовлетворяется автоматически, — продолжает Шу, — поскольку Изначальные Рода в Золотом Квадрате живут по уведомительной системе от самого основания, не по разрешительной. Старый бонус от тогдашнего царя, отменить никто не вправе.
— Получается, над ними законы их же Империи не властны? — вспыхивает интересом Наджиб, мотающая на ус, похоже, всё, всегда и везде.
Впрочем, менталистка. Ещё и ранг запредельный уже полчаса как.
— На территории Соты — нет, — подтверждает Норимацу. — На то она и Свободная Экономическая Зона.
— Я должен это обдумать, — выдаёт Ржевский-старший.
— Деда, — вздыхаю следом за ним. — В любое другое время я бы с удовольствием дал тебе и неделю, и две на размышления. Но прости и ты меня: не ожидал я, что ты новую жизнь ТАК начнёшь. Переговоры о будущем имения за твоей спиной я тоже вёл, сам, тебе тоже не говорил.
— И? — родственник настораживается.
— Ни к чему сейчас твои долгие раздумья. Решай, да или нет, сразу. Советую выбрать первое, как родная кровь.
Старик хмуро сверлит меня взглядом.
— В своё оправдание скажу: ты старый, вот-вот помрёшь, думал я. Ты ж не говорил, что у тебя такие планы, — с надлежащим уважением указываю пальцем на изрядные прелести княжны, выставленные в окне напоказ.
Хм, интересно, а у кого больше? У Барсуковой или у Шу? Потрогать бы, да не дадут.
У японки, кажется, коэффициенты плотности и упругости выше, а у княжны — объём посолиднее.
— Я думал, в стратегическом будущем тебя один хрен не будет. Значит, решать мне логичнее, — продолжаю тем временем вслух деду.
— И?!
— Слово Ржевского мною уже дано. Не отдам я тебе свою часть участка, хоть ты тресни. Тем более, по закону мы час как равны с тобой статусами, получается.
— Не поторопился ли?! — на глазах грубеет родственник. — Меня хоронить?! Я пока ещё жив!
— Я был неправ, согласен. Очень неправ. Но и ты же не Ржевский больше, — вздыхаю. — Как только что оказалось. С чего тебе за чужую фамилию решать?
— Мудак ты, Дима.
— Время рассудит, — предлагаю дипломатично. — Давай лучше миром договариваться. Получается, тебя скала на нашем родовом гербе больше не касается.
— Б**. — Теперь сквернословит и старик. — Здесь не спорю. Вина на мне за такое несмываемая, согласен...
— Прости, — обнимаю его в порыве непонятных чувств. — Я хоть и тоже неправ перед тобой, но извиниться всегда способ найду. Если оба живы будем. А Слово Ржевских мне прямо сейчас защищать, похоже, придётся. Да и в будущем я от фамилии не откажусь. — Подумав, повторяю. — Извини и ты меня, если я неправ в чём.
— Чего ещё сказать хотел, да осёкся? — дед неожиданно обнимает меня в ответ.
— Только моя теперь эта шляпа, получается. Ты же сам отказался.
— Которая?
— Та, что на оголовье хлыста, вбитого в скалу. Не наша с тобой на двоих общая, как раньше. И эполет поручика с тремя звёздочками теперь тоже только мой. И груз от них, каким бы ни был — я им сам распоряжусь.
Какое-то время все молчим, как по команде. Даже Барсукова в окне задумчиво глядит в горизонт, время от времени подрагивая кончиками, хм, ну пусть будет небольших розовых окружностей.
А ведь её сиськи меня в данный момент совсем не трогают, странно. К чему бы такие перемены внутри, не заболел ли.
Будем надеяться, только потому так, что мягкие они слишком на вид. У японки лично для меня интереснее, поскольку твёрже. Расовый бонус в коэффициенте упругости обычно не ошибается.
— Лучше давай мирно разойдёмся, — предлагаю старику, намолчавшись. — Барсуковым, если я хоть что-то понимаю в этой жизни, важен не размер твоего участка и даже не Двенадцатое место в Совете, так? Можешь у них сам уточнить?
— Да, — отвечает дед, сводя брови вместе и глядя мне в глаза с короткой дистанции. — Пожалуй. Допустим, что так, продолжай.
— Им актуально исключительно место под законную складскую базу тут, — веду рукой вокруг, поскольку память предшественника вовремя прогрузилась и на эту тему. — Внутри Золотого Квадрата, чтоб из-под пошлин транзитный товар выводить, точка. А пространства здесь хватает и вашим, и нашим, нет? ЧТО СКАЖЕТЕ, КНЯЖНА?!
— У меня нет возражений, — неожиданно конструктивно отвечает дедова пассия. — Я, кстати, опасалась этого разговора с тобой, Мить. Но если ты согласен на раздел территории и лишь на её половину, — она тоже ведёт рукой слева направо, её полушария призывно подрагивают в воздухе, — то нам с Трошей хватит любой из двух частей.
— Что ты от имени нашей новой семьи ответишь моему внуку в итоге? — Ржевский-старший с затаённой тревогой смотрит на невесту.
А ведь без неё решать он панически опасается. Занятно. Подкаблучник?!
— Давайте расходиться мирно, — спокойно кивает Анастасия. — Митя очень прав.
Её полушария колышутся ещё раз.
Чёрт. Не совсем пофиг, оказывается. Погорячился я с анализом.
Ладно. Зато здоровье точно в порядке.
— Суммирую. Твоя опека надо мной действительна и продолжается, Норимацу тоже пока здесь, с нами. С дедом у тебя отношения рабочие, — менталистка опять заговаривает по-своему, чтоб никто не понял.
В отличие от нас, она не загибает пальцы, а отгибает их от кулака:
— По каждому из трёх пунктов есть сложности, но они обычные и рабочие, а не непреодолимые противоречия. Ты согласен с таким резюме переговоров?
— Ты мною поруководить решила?
— Боже упаси, — решительно открещивается она. — Это я по инерции, работаю. У нас менталист в таких случаях ещё и модератор встречи и секретарь своего патрона, — её лицо из серьёзного становится весёлым и детским. — Слушай, а ведь я так боялась из дома уходить! А тут такие приключения! А меня там чуть за старого козла замуж насильно не отдали! А жизнь такая интересная! — непосредственный поток сознания из неё так льётся. — Ой, я не сильно ли много болтаю? — спохватывается, по сути, местами душой ребёнок, хотя и в оформившемся взрослом теле. — Ты не против?
— Нет. Всё так, ты верно сказала. Понять бы ещё, что с ментальными закладками в голове княжны делать, — тычу большим пальцем за спину, разворачиваясь к окну задом.
Неудобно, если кое-какая часть моего организма по законам природы из-под моего же контроля сейчас всё-таки выйдет. А оно к тому идёт.
Это по женщинам ничего не видно, когда они на голых мужиков глядят, а вот наоборот.
Лицо менталистки после моих слов чуть вытягивается.
— Судя по всему, программа принуждения у неё в голове не вечна? — продолжаю. — Я в этой теме не понимаю, ещё и на твоём уровне, но по законам физики любая такая установка рано или поздно слетает в итоге. Так, нет?
— Бл***. Да. Я на радостях из фокуса упустила, — Мадина ошалело хлопает глазами, косясь мне через плечо и матерясь, как сапожник (хорошо, по-своему).
— А теперь представь. Живём мы все тут через неделю, Барсуковы даже горячую воду провели, — хотя это я и сам могу сделать. Пожалуй, что и сделаю, причём в самое ближайшее время. — А с княжны наваждение раз — и слетело. После завтрака, к примеру. Может такое быть?
— Может и до завтрака, там и каскадный процесс возможен. Бл***, бл***, бл***.
— Приходит она в разум и в сознание после долгого отсутствия — х*як — а её как раз в этот момент мой семидесятилетний дед пялит. При этом она от него не просто беременна, а ещё и замужем за ним. Уже. За очаровательным пенсионером на восьмом десятке, самой едва за двадцать.
— Бл*.
— Причём развестись им никак невозможно, — вздыхаю. — Что дальше будет?
— Бл***.
— С учётом её ранга по боевой магии, в частности, — завершаю устный анализ. — Доклад окончил. Жду вторую часть твоего резюме по переговорам.
— Это у одной Норимацу сейчас все перспективы в шоколаде, — заявляет Мадина через секунду с совсем другим выражением лица. — А у нас с тобой яйца в дверях, — продолжает менталистка. — Причём у обоих, если подумать. Вот же бл***. Дим?
— А?
— Не нервничай. Да, оно всё серьёзно у неё, но и ничего неизлечимого. Мне просто свежим глазом через пять минут посмотреть надо.
— Думаешь?
— Уверена. Посмотри с другой стороны: не встретил бы ты меня, но с Шу принялся свой проект тут реализовывать. А приворот с этой Барсуковой бах — и слетает в один прекрасный момент. Послезавтра, например.
— Уф-ф, — вытираю резко выступившую испарину. — Да уж, всё всегда может быть и хуже. Согласен. Действительно хорошо, что мы встретились. А каков срок действия этих тараканов, которых ты в голове сиськастой видишь?
— Не говори так при мне о любой женщине, даже о ней, пожалуйста. От минуты до двух лет, если конкретно о данном случае говорить, — уныло отвечает Наджиб. — Да, как магическая мина на взводе. В любую секунду рвануть может.
С опаской оглядываюсь за спину:
— Знаешь, а ведь я очень хорошо представляю, что сошедший с резьбы боевой маг натворить может, если окружающих возненавидит.
— Я тоже. Поверь.
— Она будет нас всех ненавидеть после того, как это внушение спадёт?
— Точно через пять минут скажу, но вполне возможно, — кивает Наджиб. — Если б у неё хотя бы интима со сморщенным стариком не было, это одно. Только платоническое трали-вали, тогда она б ещё могла просто посмеяться в итоге.
— Но? — профессионал правду, даже горькую, встречает лицом.
Эх-х.
— Но твой дед не удержался же до свадьбы. — Менталистка прикрывает глаза, к чему-то прислушиваясь. — СТОП! Справедливости ради, это решение было у них как минимум обоюдным. Даже не скажешь, что ибн-Степан больше неё из одежды рвался. Скорее, уговорить себя позволил да не стал отталкивать, когда она энергично на него в первый раз сама полезла. Фи, какая мерзость...
— Каков твой прогноз на будущее?
— Когда разум вернётся, у неё может быть психотравма и агрессия: женщина интимную связь без своего согласия или без сознания воспринимает как насилие. — Она задумчиво смотрит на меня и добавляет. — Не всегда далеко, но тут вероятно именно так.
— Б**.
И что делать. Хорошо, дед теперь Барсуков, мелькает предательская мысль. Хоть на фамилии Ржевских пятна не будет.
— Ещё и эта беременность. — Безжалостно продолжает резать правду-матку менталистка. — Это осложняющая ей психику побочка в данных обстоятельствах.
— Сильно? — тут лишь тоскливо вздохуть да себя пожалеть.
— Можешь умножить на пять разрушительный эффект от пробуждения, не ошибёшься, если первый сценарий отката в её ментале. Хотя есть и второй... Конец тогда всему вашему имению, и это не фигурально.
— Точно?
— Точно. Вместе с обитателями. Я очень хорошо знаю ощущения девчонки, когда её за старика против воли отдают. И это я ещё не углубляюсь в нюансы физиологии. Мы с тобой так и познакомились на Красной Дорожке, если что.
— Мда уж...
— Так моему сорок было, а не семьдесят. И то, чуть руки на себя не наложила... жить от одной мысли о таком не хотелось...
— А может, и Барсукова тоже первым делом на себя руки наложить пожелает?! — недостойно даю слабину, хватаясь за воображаемую соломинку. — Жаль её, конечно, но может она тихо утопится первым делом?! Как в себя придёт?!
Не хотелось бы, конечно, но язык предшественника торопится спросить впереди меня.
— Нет. Не тот формат личности. Говорю как мастер ментала.
— Точно?
— Да. Она не наша, покорная мужской воле и в хиджабе. Она ваша, которая в горящую избу за конём, или как там оно в вашем эпосе. Вон, твой дед ей уже слово против сказать боится — чувствует разницу ментальных потенциалов!
— Вижу... А что по второму сценарию?
— Отката в её ментале?
— Да. Мадина, это всё как-то можно исправить? Если ты возьмёшься?
— Час назад бы сказала, нет. Сейчас, на седьмом ранге, отвечу иначе: исправить реально, но я пока не понимаю, как. Сила есть, ума не хватает быстро тебе ответить.
— ВОЗЬМЁШЬСЯ ПОДСТАВИТЬ ПЛЕЧО? — смотрю с надеждой в глаза, удерживаясь от лишних слов и ругательств. — Без обещаний, просто попытаться?
— Да. Можешь считать, взялась уже. Только позвонить кое-кому в Залив надо будет попозже: у нас есть опыт по таким случаям, но расспросить старших в Гильдии надо. Тех, кто больше знает.
— Что со вторым сценарием?
— Погоди, и так лезу как слон, по горячему. Надо б пять минут выждать между сканами.
— Жду.
— Знаешь, а вам бог ворожит, — неожиданно выдаёт менталистка совсем с другим лицом. — Пролезла я в её глубокие слои!
— И чё там? — даже подпрыгиваю от нетерпения.
— А ведь у неё были подобные развлечения, — Наджиб с удивлением щёлкает пальцами.
— В каком плане?
— Я сейчас очень ошиблась поначалу. Категорично нельзя утверждать на будущее, именно о ней.
— Объясняй!
— Есть правило: никогда нельзя додумывать за пациента. Я его нарушила и о её реакции после снятия приворота со своих позиций судила.
— А надо с каких?
— А надо в её же голове и смотреть. Для женщины нашего региона то, что она сделала, это одно. Но Барсук и выпить раньше могла, и по ресторанам да ночным клубам до знакомства с твоим дедом не чуралась! В нетрезвом состоянии.
— И?
— Бывал у неё сходный опыт и раньше, — Мадина краснеет, опуская взгляд. — Знакомств с мужчинами в ночном клубе, будучи нетрезвой. Не буду рассказывать подробности, целительская тайна.
— Да я уже сам догадался. Трезвеет она на утро, приходит в себя — а тут ага. Сюрприз рядом в наличии. И память, как такое случилось, отсутствует. Даже имени не помнишь, кто это с тобой.
У тела предшественника такое тоже регулярно бывало. Правда, мужчине не досадно в итоге, по большому счёту.
— Точно. Бывали случаи, когда это знакомство в нетрезвом состоянии накануне ей поутру совсем не нравилось.
— И?!
— Ну, она больше не встречалась с таким человеком, но и не переживала особенно, — Наджиб выглядит откровенно озадаченной, задумчиво разглядывая княжну. — Хренасе. Вот что значат различия в этнопсихологии...
— Фуф, — с облегчением вытираю пот со лба, хотя и несколько преждевременно. — Хорошо хоть варианты есть. Не безнадёжно всё.
— Есть варианты, — твёрдо говорит менталистка. — Лучше гораздо варианты, чем я в первый момент подумала, на себя ориентируясь. Свободнее она взглядами, чем я, и намного. Может, и обойдётся в итоге: не будет ни переживать, ни драматизировать. Но мне её наблюдать надо несколько дней, чтоб точно сказать.
— Фуф ещё раз.
Любая надежда ровно на сто процентов лучше, чем её отсутствие.
— Знаешь, плюс одна деталь, — брови менталистки сходятся на лбу сильнее. — Она сейчас голыми сиськами в окно знаешь почему светит?
— Ну так с головой же непорядок? Тронулась под влиянием твоего неведомого коллеги и не знает, что творит?
— Нет. Я только что проверила, потому что тоже как ты подумала поначалу. А это другое.
— Что именно?
— Вмешательство было, программа индуктивная стоит, но её буферов она не касается. Анастасия эта, кроме прочего, почётный и давний член нудистского клуба при ресторане "Новый Париж"!
— О как.
Интересно, что за клуб? В памяти предшественника ничего, хотя и должно быть.
Выяснить, когда никого рядом не будет. Может, и сходить смысл есть, самому, без девчонок: а вдруг там пиво хорошее...
— Да. Так что её голые сиськи сейчас — никак не следствие того внушения, — твёрдо припечатывает Наджиб. — Нынешнее поведение у неё полностью соответствует базовым настройкам личности. Изначальным.
— Ты хочешь сказать, что она всегда себя так вела? И до моего деда тоже?
— Да, лет с семнадцати. Я параллельно только что на магостраницу того клуба зашла через свой переходник. Дим, она и раньше, как бы тут поделикатнее... тела своего на людях приоткрывать не стеснялась. И подруги у неё есть такие же, они вместе обычно развлекаются!
— Занятно.
О как. "Новый Париж", говоришь. И там ещё подруги у княжны имеются, а жить Анастасия с дедом будет, значит, в соседнем доме.
И те подруги к ней наверняка в гости уже завтра прийти могут. Особенно если праздник в имении организовать! — мысленно хлопаю себя по лбу. Типа радости моей — за помолвку, к-хм, молодых.
Деньги в заначке есть, на пирушку хватит.
Настроение не просто резко улучшается, а соколом несётся ввысь.
— Я ручаюсь за свои слова! — собеседница неправильно истолковывает мою задумчивость.
На ладони Мадины снова полыхает магическое подтверждение:
— У неё ещё с двумя родными сёстрами конфликты из-за этого! Те поскромнее, а она их троллит регулярно при кавалерах! Не совсем пристойным видом.
— Да верю, верю, — улыбаюсь радостно против воли.
В этот момент прямоугольник в моём кармане начинает нагреваться и вибрировать.
Тащу его из кармана.
Мадина, увидав загогулину на экране, выпучивает глаза:
— Аль-Футаим старший! Твою ж маму! И чё делать? — её взгляд начинает метаться по сторонам, а от былой рассудительности не остаётся и следа. — Чё ему надо?! — она становится похожей на перепуганную синичку.