На самолете Р-6 мне удалось налетать часов тридцать. А зимой 1939/1940 года мы начали летать на СБ.
Трудность состояла в том, что учебного самолета СБ не было. Но как же без учебного выпускать курсанта сразу на боевом? Эту проблему наши инструкторы разрешили правильной методикой обучения и тренажем на земле.
Хочется отметить, что за время обучения в училище с 1936 по 1940 год ни один курсант не разбился и никто не допустил ни одной серьезной поломки самолетов.
Немало, думаю, помогала нам в этом деле хорошо поставленная в училище физподготовка.
Начинался день с обязательной физзарядки. При хорошей погоде выходили на улицу обнаженными по пояс. Прохладно - в нижних рубашках. Холодно - в гимнастерках без ремней. Но никакая погода ни разу не сорвала нам физзарядки. Форму одежды определял старшина эскадрильи А.И. Тришкин, а объявлял дежурный по эскадрилье.
Занятия физкультурой по учебному расписанию проводили с нами не реже как через два дня - два часа напряженных упражнений на спортивных снарядах, да вечером, как правило, один-два часа занятия в прекрасно оборудованном спортзале.
И наконец в выходные дни: зимой - ходьба на лыжах, прыжки с трамплина, коньки, а летом диапазон расширялся - бег, плавание, прыжки в воду с вышки и т.д. И все - под руководством хороших спортсменов, в большинстве из курсантской среды. На лыжах лучше всех обучал Н. Киселев, гимнастике - Б. Кадопольцев, плаванию - М. Жданов.
Жизнь убедительно подтвердила, что серьезная спортивная подготовка служит неплохой основой для выдерживания нагрузок и перегрузок, повышает качество полетов, способствует преодолению трудностей и тягот армейской службы. В 1941 году мне пришлось несколько суток идти пешком - примерно 600 километров, выдержал...
Наконец весна 1940 года. Мы летали на СБ, а параллельно уже сдавали экзамены по всем теоретическим предметам. Последним государственным экзаменом была проверка техники пилотирования.
Сдали и это. И вот приказ Наркома обороны об окончании училища и присвоении нам воинских званий - лейтенант.
Прощание, отъезд в строевые части. Как давно это было... И все же с некоторыми сокурсниками я до сих пор поддерживаю связь. Редко, но встречаемся - Тришкин, Дмитриев, Кисилев, Колбеев, Жданов, Назаров, Ершов... К сожалению, многие товарищи по выпуску 1940 года погибли в боях Великой Отечественной войны.
Однако вернемся в начало 1943 года. В Туле еще формировался штаб 3-го штурмового корпуса. За основу формирования взяли управление 226-й штурмовой авиадивизии. Командиром корпуса назначили генерала Горлаченко, начальником штаба - полковника Питерских. Политотдел корпуса формировался новый, и во главе его стал полковник М.Н. Моченков. Главным инженером корпуса - Г.И. Козьминский, главным штурманом - А.В. Осипов, помощником командира корпуса по воздушно-стрелковой службе назначили меня.
В корпусе формировались две штурмовые авиадивизии: 307-я, которой командовал полковник Кожемякин, и 308-я - полковник Турыкин. В составе этих дивизий было только два пока, имеющие боевой опыт. Один - мой родной, 211-й, в котором я провоевал весь 1941 год. Многие однополчане выбыли из строя, но в целом полк сохранил боевое ядро. Встретились Ляшко, Петров, Труханов, другие штурмовики. 211-й воевал отлично, и мне приятно, что летом 1943 года за мужество и отвагу личного состава в борьбе с врагом полк был преобразован в 154-й гвардейский штурмовой. Бывая в этом авиаполку, я чувствовал себя как в родной семье.
Полк, которым командовал подполковник Корзиников, также имел хороший боевой опыт, остальные полки, как уже отмечалось, такого опыта не имели. В боевых действиях участвовали только отдельные командиры, поэтому снова учеба в классах, на аэродромах, на полигонах. Учились летать, бомбить, стрелять. Учились строить боевые порядки, маневрировать.
К концу сорок второго Указом Президиума Верховного Совета СССР были установлены офицерские звания с введением погон и знаков различия (звездочек) в зависимости от воинского звания. Мы внимательно все прочитали, обсудили что называется накоротке, и в боевых буднях как-то забыли об этом. А в феврале 1943 года наш командир корпуса генерал Горлаченко возвращался из служебной поездки в Москву, и мы, его помощники, поехали встречать его на аэродром. Помню, Горлаченко вышел из самолета - и вот на его шинели блеснули аккуратно пришитые погоны в голубой окантовке с одной звездочкой. Горлаченко заметил, что мы внимательно разглядываем его погоны, и говорит:
- Товарищи офицеры ( это тоже показалось нам непривычным), всем вам везут из Москвы погоны. Но их мало. Я вручу вам только по одной паре.
В те дни на досуге немало еще было разговоров об офицерских званиях и погонах. И вот торжественное построение в Доме Красной Армии Тульского гарнизона. В строю офицеры управления аваикорпуса. К нам подходят генерал Горлаченко и секретарь Тульского обкома партии В.Г. Жаворонков. Короткая речь - и Горлаченко вручает нам по одной паре погон. Затем состоялся торжественный ужин.
Несмотря на достаточное время, прошедшее со времени объявления Указа наши предварительные обсуждения, нас обуревали разные, порой противоречивые мысли и рассуждения. Конечно мы поняли, что роль командного состава - сейчас уже офицерского - повышается, а равно повышается ответственность за боевые дела. Но были и другие мысли. Мы воспитывались на ненависти к золотопогонникам. По книгам, спектаклям, кинокартинам звание офицера как-то ассоциировалось с белогвардейцами, нашими врагами. Не случайно у многих были недоумения. Как же так - с кем боролись наши отцы и старшие братья - с офицерами золотопогонниками, - к тому сейчас вернулись сами, будем офицерами и будем носить золотые погоны!..
Сейчас звание "офицер", ношение погон кажется делом обычным и ни у кого никаких сомнений и нареканий не вызывает. Более того, наши офицеры - это сыны нашего народа офицерские звания и погоны носят с гордостью и ответственностью. А тогда... Тогда переход к офицерским званиям был не так-то прост. Мы начали вспоминать историю русской армии, ее традиции, понемногу привыкать к погонам. Я сначала получил погоны капитана, но вскоре мне присвоили звание майора и пришлось долго носить на гимнастерке погоны, а на реглане - по-старому, две шпалы в петлицах.
В те дни все управление корпуса занималось сколачиванием и обучением подразделений и частей формируемого соединения. И все-таки мы, офицеры, нашли время побывать в одном из священных наших мест - Яснй Поляне. Помню, долго ходили по усадьбе Л.Н. Толстого. Кое-кто из сотрудников усадьбы уже вернулся в Ясную Поляну, но ценности ее пока находились в тылу страны. Горько было смотреть на русскую святыню: все поломано, все загажено... В помещениях усадьбы немцы устроили казармы, конюшни, надругались над тем, что осталось невывезенным. Когда же под напором наших войск, взбешенные поражением под Москвой, фашисты поспешно отступали и хотели разрушить и сжечь дом Л.Н. Толстого, простые русские люди - рабочие с соседнего завода и крестьяне окрестных деревень, рискуя жизнью, не дали совершить этот акт вандализма. Части Красной Армии усилили свой натиск и быстро освободили Ясную Поляну. Уникальные исторические ценности были спасены.
Забегая вперед скажу о том, как советский солдат на чужой земле относился к национальным богатством и достояниям человечества. Так, известная всему миру Дрезденская галерея была совершенно разорена гитлеровцами: картины брошены в сырые шахты и катакомбы и практически обречены на полное уничтожение. Взяв Дрезден, командование Красной Армии, выделило подразделения разведчиков, специалистов, технику, чтобы отыскать и спасти шедевры мирового искусства. Развернулась сложная операция по спасению . Нашли эти картины в плачевном состоянии. Срочно и со всеми предосторожностями перевезли в Москву, разместили в помещениях, обеспечивающих надежное сохранение. Затем советские специалисты любовно и тщательно реставрировали картины галереи. А позже, известно, мы вернули знаменитую коллекцию ее подлинному хозяину - народу ГДР.
Однако это все еще впереди, еще будет. Пока же мы летали с главным штурманом корпуса А.В. Осиповым почти каждый день по частям, где проходили учебные бомбометания, стрельбы. Осипов был хорошим бомбардиром и штурманом-навигатором, поскольку раньше летал на бомбардировщиках. В его обязанности в воздухе входило: рассчитывать курс следования самолета, вести непрерывную общую и детальную ориентировку, при бомбометаниях производить бомбардировочные расчеты. Самостоятельно же самолетом он не управлял. Но вот, перелетая с аэродрома на аэродром, я как-то незаметно, мало-помалу стал доверять управление самолетом Осипову. Сначала в прямолинейном полете, как говорят в авиации, по горизонту, затем на различных эволюциях. Процесс обучения был, конечно не прост, но я видел, что Осипова можно научить летать самостоятельно на самолете У-2.
И вот однажды, вернувшись на аэродром под Тулой, я предложил Осипову сделать самостоятельный полет. Сам вышел из самолета. Осипов не спеша проделал все, что нужно перед полетом, взлетел.
Затем он построил правильную "коробочку", зашел на посадку и приземлился. Я со старта показал ему большой палец - знак того, чтобы он сделал еще один полет. И Осипов справился с ним блестяще. Все это, признаюсь, было сделано в тайне от начальства, неофициально. А к лету мой ученик как летчик У-2 вполне окреп.
Но вот как-то мы ушли на задание сами по себе: я улетел на боевом самолете, а Осипов на У-2 - в один из полков. Осипов занимался своими штурманскими делами, а я с группой полка слетал на боевое задание. Во второй половине дня в этот же полк прилетел на У-2 командир корпуса. Когда уже начали собираться домой, в штаб корпуса, Горлаченко и говорит мне:
- Вот и пойдем парой У-2.
Забывшись, я отвечаю ему, что полечу на боевом самолете, и уточняю:
- А вы - в паре с Осиповым.
И тут же получаю удивленный вопрос:
- Как с Осиповым? Он разве летает?
Пришлось выложить все начистоту. Командир корпуса поворчал и согласился. Когда же Осипов парой с Горлаченко выполнил этот полет, комкор приказал принять у него все зачеты по технике и инструкциям, завести, как положено, летную книжку и оформить допуск на самостоятельные полеты.
Так появился еще один летчик, и всю войну наш штурман летал по частям корпуса самостоятельно. Трагически погиб Осипов уже после войны в Австрии.
Учеба и сколачивание подразделений и частей продолжалась до лета. В конце этой большой и кропотливой работы мы корпусной группой специалистов приняли зачеты у каждой эскадрильи на допуск к боевым действиям. Затем в составе шести полков 3-й штурмовой корпус перебазировали на Брянский фронт в район Орла. Там, уже во фронтовой обстановке, части соединения готовились к решающим боям, которые, по всему чувствовалось, приближались. Наконец летом 1943 года начались боевые действия частей нашего корпуса на Брянском фронте. Мне командир корпуса поставил задачу: все группы полков, которые не имели боевого опыта, сводить на боевые задания, проще говоря - "обстрелять".
И вот, помню, как-то в штаб к нам приехал командующий ВВС Красной Армии маршал авиации А.А. Новиков. Он внимательно выслушал краткий доклад Горлаченко состоянии корпуса, задал несколько уточняющих вопросов и поинтересовался, как у нас организовано взаимодействие с истребителями, кто конкретно этим занимается. Перед приездом к штурмовикам маршал побывал в 1-м гвардейском истребительном авиакорпусе, так что этот вопрос его интересовал не случайно.
Горлаченко доложил:
- Взаимодействие планируют штабы корпусов и дивизий. Большую и активную работу по взаимодействию штурмовиков и истребителей ведет мой помощник майор Пстыго.
- Пришлите-ка его ко мне.
Я предстал перед командующим ВВС.
- Мне говорили, что вы участвовали в Сталинградском сражении? - начал он.
Я подтвердил.
- Значит, вы - сталинградец? - Посмотрев вокруг, маршал указал в сторону густого ивняка: - Пройдемте, побеседуем.
Мы направились к реке Зуше, протекавшей рядом с аэродромом, и командующий повел разговор о роли нашей авиации в боях за Сталинград, о штурмовиках, как авиации непосредственной поддержки наземных войск.
- Благодаря своим хорошим боевым качествам "илы" компенсировали некоторую нехватку бомбардировщиков. Они значительно меньше зависели от капризов погоды, чем бомбардировщики, и могли действовать в сложных метеоусловиях - лишь бы видимость позволяла, верно? - Командующий говорил, словно вызывая меня на откровенность или ожидая подтверждения собственных выводов. - "Илы" огнем мощного бортового вооружения, бомбами и реактивными снарядами крушили вражескую оборону, и не только на передовой, а подчас и в глубоком тылу противника. Нужно до земли поклониться создателю такого самолета!.. Новиков замолчал, а потом повернулся ко мне и прямо спросил:
- А как вы оцениваете самолет?
- Хорошая машина. Боевая, живучая. Убедился на личном опыте, - кратко, по -военному ответил я.
- Сейчас промышленность выпускает двухместные "илы". Имея стрелка, штурмовики могут успешно отражать атаки вражеских истребителей, которые, как правило, атакуют штурмовика сзади.
Так что роль штурмовиков в решении боевых задач, стоящих перед авиацией, теперь еще больше поднимается.
Мы подошли к утопающему в зелени берегу. Ветки плакучей ивы свешивались над самой водой.
- Красота! - произнес Новиков, оглядывая окрестность. - Тургеневские места. Здесь, неподалеку от села Спасское-Лутовиново, бродил с ружьем Иван Сергеевич Тургенев. Помните "Записки охотника"? Это отсюда...