58384.fb2
- Брось шутить, - взъерепенился мой собеседник. - Вчера я за это нагоняй получил. Генерал Красовский посоветовал у тебя поучиться.
С удивлением оглядев один другого, мы, не сговариваясь, от души рассмеялись. Вот оно что! Оказывается, Степан Акимович применил по отношению к нам излюбленный прием училищных инструкторов: хвалить летчика заглазно, а при разговоре с ним самим побольше отмечать недостатков. Не берусь судить, насколько хорош этот метод в принципе, но факт остается фактом: ни мне, ни Виктору Иосифовичу Давидкову вреда он не причинил, а какую-то пользу, вероятно, принес.
Службу под началом генерала Красовского мы и сейчас вспоминаем по-доброму. Этот безусловно талантливый военачальник за свою долгую службу в авиации научился превосходно управлять не только огромными массами людей, но и всей гаммой чувств любого, отдельно взятого человека. Одних он брал в полон своей крестьянской хитрецой, других - знанием дела. А всех вместе располагал к себе своей доступностью, постоянной готовностью выслушать по самому, казалось бы, незначительному, чисто личному вопросу, способностью не только повелевать, а и убеждать. Очевидно, это осталось у него от военного комиссара первых лет революции и гражданской войны. Сам щедро наделенный от природы пытливым умом и практической сметкой, он очень ценил такие же качества и в подчиненных, всячески поощряя командиров думающих, постоянно ищущих наиболее эффективные способы боевого использования авиации. Эталоном для всех нас Степан Акимович по справедливости считал И. С. Полбина, безвременная гибель которого буквально потрясла его.
В период весенней распутицы командующий воздушной армией не уставал напоминать нам, что противник, как и мы, вынужден теперь базировать свою авиацию скученно, почти исключительно на стационарных аэродромах. Следовательно, налицо наилучшие возможности для уничтожения ее на земле. Он требовал резко активизировать штурмовые действия по вражеским аэродромам.
Мы, естественно, усилили воздушную разведку и постоянно держали наготове группы истребителей с подвешенными бомбами. Подходящую цель раньше других выследил старший лейтенант М. Е. Рябцев. Выполняя очередной разведывательный полет, он доложил по радио о скоплении вражеской авиации на аэродроме Зарау. Я приказал командиру 2-го гвардейского полка немедленно нанести удар.
Ударную группу возглавил командир эскадрильи "Монгольский арат" старший лейтенант И. Т. Кошелев. Группу прикрытия повел командир 1-й эскадрильи старший лейтенант П. Я. Марченко. А общее руководство их действиями взял на себя подполковник Соболев.
Подойдя к Зарау, летчики застали на земле не менее шестидесяти семидесяти самолетов различных типов. Кроме того, над аэродромом кружила девятка Ю-87, очевидно поджидавшая истребителей прикрытия перед уходом на боевое задание. Оценив обстановку, подполковник Соболев принял решение с ходу нанести удар обеими группами по наземной и воздушной целям одновременно.
Эскадрилья Кошелева с высоты 500 - 600 метров сбросила бомбы на ближайшую стоянку. Затем на бреющем полете прошла вдоль остальных стоянок, ведя огонь из пушек. На аэродроме сразу же возникло несколько очагов пожара. Один из них быстро разрастался. Видимо, это был склад горючего. Наши летчики, развернувшись, пошли на штурмовку вторично.
А тем временем эскадрилья Марченко расправлялась с бомбардировщиками, находившимися в воздухе. С первой же атаки три из них были сбиты. Остальные бросились врассыпную. От преследования их Марченко воздержался: нельзя было оставлять без прикрытия действия ударной группы. И действительно, над аэродромом очень скоро появились "фокке-вульфы". Эскадрилья Марченко завязала с ними бой и не только преградила им путь к нашим истребителям, штурмовавшим аэродром, а и уничтожила еще два самолета противника. Наши же гвардейцы вернулись без потерь.
Через несколько дней мы сами перебазировались в Зарау и имели возможность окончательно убедиться, в какой переплет попал здесь противник. Повсюду валялись искореженные и сожженные самолеты, чернели обуглившиеся постройки. Взлетно-посадочная полоса изрыта воронками от бомб. Конечно, по этому аэродрому наносили удары и другие соединения воздушной армии, но летчики 2-го гвардейского полка легко разобрались, что было сделано другими, а что принадлежало им.
Стремясь взять реванш за понесенный здесь урон, неприятельская авиация неоднократно пыталась нанести по Зарау ответный удар. Однако мы с первого же дня пребывания здесь хорошо организовали оборону аэродрома, и все эти попытки оказались малоэффективными.
Как-то я стал свидетелем такого эпизода. Наблюдатели обнаружили на подходе к аэродрому двух "фокке-вульфов". В тот момент командир 937-го полка Герой Советского Союза подполковник Косолапов находился возле своего самолета. Он моментально вскочил в кабину, запустил двигатель и взлетел. Разогнав максимальную скорость, летчик сблизился с немецкими самолетами и энергичным маневром вышел в хвост ведущему. Последовал залп из всех пушек, и тот, объятый пламенем, врезался в землю на окраине аэродрома.
По уцелевшим документам удалось установить, что сбитый "фокке-вульф" пилотировался полковником немецких ВВС, награжденным рыцарским крестом. Я вместе с начальником политотдела А. В. Нарыжным от души поздравил Косолапова с победой. Поздравляли его и другие, а он только улыбался застенчиво: ничего, мол, особенного не сделал, обычный боевой вылет. Мы, однако, были иного мнения: провести так блестяще воздушный бой с многоопытным противником по плечу лишь виртуозу.
Это был семнадцатый немецкий самолет, сбитый Косолаповым.
С аэродрома Зарау летчики нашей дивизии несколько раз летали на штурмовку окруженной крепости Глогау. Удары наносились в основном по малоразмерным целям: опорным пунктам, позициям артиллерии и минометов, даже по отдельным огневым точкам.
Против вражеского гарнизона действовал там стрелковый корпус из 3-й гвардейской армии генерал-полковника В. Н. Гордова. Кроме нашей дивизии его поддерживали 2-й гвардейский штурмовой авиационный корпус С. В. Слюсарева и 4-й бомбардировочный корпус под командованием генерал-майора авиации П. П. Архангельского.
С командного пункта стрелкового корпуса хорошо просматривалась почти вся крепость. Мы, авиационные командиры, довольно часто руководили оттуда действиями своих соединений. Каждая поездка на корпусной КП была сопряжена с риском: приходилось на автомашине преодолевать хорошо пристрелянное немцами открытое пространство. Проскочить это "гиблое место" старались пораньше утром, еще до рассвета, а возвращались обратно уже в вечерние сумерки.
В разгар боев за Глогау, 19 февраля 1945 года, наша дивизия была награждена орденом Красного Знамени. Вручать его прилетел член Военного совета воздушной армии генерал-майор авиации С. А. Рамазанов. Обставили мы это событие очень торжественно. Даже духовой оркестр играл, созданный заботами начальника штаба 2-го гвардейского полка. На митинге, состоявшемся в честь вручения ордена, выступали летчики, инженеры, техники, механики. Все они с одинаковой, пожалуй, взволнованностью говорили о своем стремлении быстрее добить врага в его собственном логове, клялись, что не пожалеют ни сил, ни даже самой жизни для завоевания победы.
Сразу же после митинга многие вылетели на задания. Надо было блокировать вражеские аэродромы: наши наземные войска стали жаловаться на участившиеся бомбардировочно-штурмовые удары немецких истребителей. Удары эти наносились внезапно с малых высот и на больших скоростях. Борьба с осуществлявшими их мелкими группами "фокке-вульфов" и "мес-сершмиттов" оказалась делом трудным. И тогда командование воздушной армии приняло решение организовать планомерную блокировку вражеских аэродромов.
Каждое такое задание выполнялось обычно парой или звеном истребителей. Они нарушали ритм аэродромной жизни, сбрасывая бомбы на стоянки самолетов и взлетно-посадочную полосу, ведя огонь из пушек по скоплениям людей и аэродромным постройкам, уничтожая взлетающие и садящиеся машины. Такая тактика была весьма эффективной. Она нередко вынуждала противника перебазировать свою авиацию поглубже в тыл.
Большим мастером по блокировке фашистских аэродромов считался у нас командир одной из эскадрилий 482-го полка майор В. В. Зайцев. Он скрытно подходил к намеченному объекту, с ходу наносил по нему удар, а затем, маскируясь облаками или складками местности, "дежурил" где-то поблизости, выжидая взлета или посадки немецких самолетов. Тут Зайцев внезапно атаковал их и, как правило, сбивал облюбованную жертву.
На земле это был симпатяга парень, рослый и спокойный, с добродушным прищуром глаз. Но стоило только поднять его в воздух - сразу становился иным: весь как-то подбирался, будто туго сжатая пружина, делался расчетливым и, я бы сказал, злым. С задания он редко возвращался с пустыми руками и на исходе войны по заслугам был удостоен высокого звания Героя Советского Союза.
В конце февраля 1945 года войска 1-го Украинского фронта овладели всей Нижней Силезией, вступили в немецкую провинцию Бранденбург и вышли на одну линию с 1-м Белорусским фронтом. В первых числах марта противник предпринял контрудар из района Лаубан в направлении Глогау, намереваясь соединиться с окруженным там гарнизоном и восстановить железнодорожное сообщение между Берлином и Силезией. Но наши наземные войска при поддержке авиации сорвали этот план врага. Его ударная группировка была разгромлена, после чего на правом крыле фронта установилось относительное затишье.
За период с 12 января по 31 марта 1945 года летчики нашей дивизии совершили 2290 боевых вылетов, провели 180 воздушных боев и сбили в них 98 вражеских самолетов. Кроме того, по самым скромным подсчетам, нами было уничтожено на земле 24 самолета, 90 автомашин, 12 паровозов и 63 вагона.
Так же успешно действовали и все другие соединения 2-й воздушной армии, насчитывавшей в своем составе около четырех тысяч боевых машин. Не могу не сказать здесь хоть несколько слов о людях, которые командовали этими соединениями и с которыми нам доводилось тогда так или иначе взаимодействовать.
1-й гвардейский штурмовой авиационный корпус возглавлял дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации В. Г. Рязанов. Многие считали, что после Полбина он пользовался наибольшими симпатиями у командующего воздушной армией. О чужих симпатиях судить, конечно, трудно. Но одно для меня бесспорно: при всей несхожести этих двух командиров у них было и нечто общее. Оба они обладали несгибаемой волей, оба все время искали новых путей и способов наилучшего боевого применения своего рода авиации.
Очень много внимания Рязанов уделял обучению летного состава. Еще в 1942 году, когда он командовал авиадивизией, я бывал у него в качестве представителя инспекции ВВС и хорошо помню, что даже тогда, в очень напряженной обстановке, перед тем как посылать или лично вести летчиков на боевое задание, генерал в обязательном порядке разыгрывал с ними это задание методом "пеший по-летному". Основательная подготовка к каждому полету на земле оставалась в 1-м штурмовом авиакорпусе незыблемым правилом и перед самым концом войны в 1945 году.
Другим штурмовым авиационным корпусом - 2-м гвардейским, как уже говорилось выше, командовал генерал-лейтенант авиации С. В. Слюсарев. Он выделялся среди других своей широкой эрудицией и разносторонней летной выучкой, всегда и со всеми бывал исключительно остроумен, и, может быть, именно поэтому совместная работа с ним казалась легкой и приятной. В конце тридцатых годов С. В. Слюсарев в качестве летчика-добровольца участвовал в борьбе китайского народа против японских захватчиков, неоднократно водил группы бомбардировщиков на остров Формоза, выполнял боевые задания и на всех других типах самолетов, в том числе на истребителе. Уже тогда ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
Во главе 6-го гвардейского истребительного корпуса стоял генерал-лейтенант авиации А. В. Утин - тоже очень жизнерадостный человек и прекрасный командир. Вместе с ним мне довелось делить тяготы сталинградских боев, но и в ту пору он ни на миг не терял присутствия духа.
В состав этого корпуса входила 9-я гвардейская истребительная дивизия полковника А. И. Покрышкина. Она летала на американских истребителях "кобра". Надо было обладать покрышкинским упорством, чтобы научить весь летный состав грамотно эксплуатировать эту заморскую капризницу, базируясь на полевые аэродромы. Наши "лаги" были куда менее прихотливы. "Кобры" же моментально ломали переднюю стойку шасси при малейшей неровности грунта или загрязнении взлетно-посадочной полосы.
5-м истребительным авиационным корпусом командовал генерал-майор авиации М. Г. Мачин. Сам он летал одинаково хорошо не только на всех типах тогдашних истребителей, а и на бомбардировщиках. Из командиров же дивизий этого корпуса мне как-то больше других приходилось иметь дело с полковником М. П. Нога человеком, имевшим телосложение кузнеца и в то же время обладавшим ловкостью циркового акробата. Еще в 1939 году он был удостоен звания Героя Советского Союза за участие в боях на Халхин-Голе.
4-м бомбардировочным авиационным корпусом командовал мой давний знакомый генерал-майор авиации П. П. Архангельский. Мы вместе поступили в летное училище в 1933 году. Но потом судьба надолго разлучила нас: я воевал в Испании, он - в Китае, откуда вернулся с двумя орденами.
Можно только радоваться, что мне довелось нести боевую службу бок о бок с такими авиационными командирами. Я очень многому научился у них.
Относительно короткую оперативную паузу мы постарались максимально использовать для подготовки к новым боям. Тщательно проанализировали свою работу за последние два месяца, привели в порядок материальную часть и все время занимались дальнейшим совершенствованием боевого мастерства летного состава.
Неподалеку от нашего аэродрома находился немецкий авиасборочный завод. При отступлении противник не успел его уничтожить. На заводском аэродроме остались даже совершенно исправные "фокке-вульфы" последней модификации. Летать мы на них не собирались (наши Ла-7 были лучше), но применение им все же нашли: решили использовать для тренировки в прицеливании.
Расставили трофейные самолеты у себя на аэродроме, отмерив дистанцию в 200, 400 и 600 метров. Выделили людей для изменения их положения. И тренировки начались. Летчики садились в кабины своих боевых машин и под руководством опытных инструкторов брали "фокке-вульфы" на прицел в разных ракурсах. Истинным энтузиастом этого важного дела был капитан В. И. Меньшиков - мой помощник по воздушно-стрелковой службе. Старания его не пропали даром. Умело организованные тренировочные занятия на земле заметно повысили эффективность воздушных боев с новым типом вражеских истребителей.
Полезную службу сослужил авиасборочный завод и при восстановлении самолетного парка. Работ в этом отношении накопилось очень много. Истребители Ла-7 имели один довольно существенный конструктивный недостаток воздухозаборники на них были расположены в нижней части центроплана. В результате в цилиндры двигателя засасывалось много пыли, и он либо совсем выходил из строя, либо работал с пониженной тягой. В одних случаях требовалось заменять поршневые кольца, в других - весь блок цилиндров и, конечно, "прикатывать" моторы. Этим главным образом и занялся наш инженерно-технический состав.
Заместитель командира дивизии по инженерно-авиационной службе подполковник Н. Н. Прибоев сполна проявил здесь свои незаурядные организаторские способности. Его приземистую подвижную фигуру днем и ночью можно было видеть на аэродроме и в заводских цехах. В штабе дивизии он появлялся лишь изредка. Вместе с Прибоевым "мотались" и все офицеры инженерного отдела, а также заместители командиров полков по инженерно-авиационной службе майор А. А. Лелекин, капитаны П. А. Клечковский и В. Т. Скворцов.
* * *
В начале апреля 1945 года в штаб дивизии поступила из Москвы телеграмма. Член Военного совета ВВС генерал-полковник авиации Н. С. Шиманов сообщал, что трудящиеся Монгольской Народной Республики прислали несколько вагонов продовольствия и подарков для 2-й эскадрильи, носившей название "Монгольский арат". Посоветовавшись с летчиками, техниками и механиками эскадрильи, мы попросили члена Военного совета подарки направить нам, а продовольствие передать в детские сады и ясли Москвы. Одновременно послали благодарственное письмо монгольским товарищам.
С братской Монгольской Народной Республикой наша дивизия установила прочные связи с сентября 1943 года, с того самого дня, когда на вооружение 2-й эскадрильи одного из наших полков поступили самолеты Ла-5, построенные на средства трудящихся Монголии. Принимая этот бесценный дар, тогдашний командир эскадрильи Герой Советского Союза капитан Н. П. Пушкин заверил друзей из далекой МНР, что личный состав его подразделения с честью оправдает оказанное ему доверие, будет мужественно сражаться с немецко-фашистскими захватчиками. И эскадрилья сдержала свое слово. Боевой счет на новых самолетах открыл старший лейтенант Н. Я. Зенькович, сбивший вражеского воздушного разведчика. Затем одержали победы в воздушных боях летчики А. П. Калинин, М. Е. Рябцев, Г. И. Бессолицын. До конца 1943 года эскадрилья уничтожила 21 немецкий самолет.
В декабре того же года в Москву приехала правительственная делегация Монголии. Она проявила большой интерес к боевым успехам эскадрильи "Монгольский арат". Командование дивизии направило в столицу для встречи с делегацией Героев Советского Союза Н. П. Пушкина и А. И. Майорова, а также заместителя командира полка по политической части майора Г. Ф. Семикина. Из Москвы посланцы 2-й эскадрильи вернулись с орденами Красного Знамени МНР. Такую же награду привезли они старшему лейтенанту Зеньковичу и некоторым другим летчикам. А всему личному составу полка члены делегации МНР прислали прочувствованное письмо такого содержания:
"Дорогие товарищи!
Доблестные летчики, техники, офицеры, сержанты и солдаты гвардейского Краснознаменного истребительного авиационного полка и эскадрильи "Монгольский арат"!
Мы, делегаты, от имени монгольского народа и по поручению своей партии и правительства передаем Вам горячий и сердечный привет. Судьба свободолюбивых народов наших дружественных стран связана тесными узами братской дружбы и сцементирована навеки кровью лучших сынов русского и монгольского народа еще в 1921 роду в борьбе за освобождение монгольского народа от иностранных интервентов и в 1939 году у реки Халхин-Гол в борьбе за свободу и независимость нашей республики.
Монгольский народ с глубокой признательностью и сердечной благодарностью повседневно чувствует ту постоянную братскую и неизмеримую помощь, которую оказывает Великий Советский Союз в политической жизни и в деле развития экономической помощи и культурного расцвета нашей Родины.
С момента вероломного нападения немецких фашистов на нашего любимого друга - Советский Союз монгольский народ не видит перед собой более благородной и почетной задачи, чем оказание всемерной помощи в этой великой священной борьбе советского народа и его героической Красной Армии против заклятого врага всех свободолюбивых народов мира.
Глубокие чувства любви и преданности нашего народа Советскому Союзу и его Красной Армии, чувство жгучей ненависти к немецким фашистам выражены руководителями нашего народа, которые твердо заявили 22 июня 1941 года, что вероломное нападение немецко-фашистских извергов на Советский Союз является вероломным нападением на нашу Родину. Судьба и дружба наших народов едина и нерушима, наш народ разделяет с советским народом и счастье, и невзгоды. Наш народ всегда готов помогать делу разгрома нашего общего врага всеми располагаемыми силами.
Эти слова стали программой всей нашей работы в дни Отечественной войны. Этой мыслью живут трудящиеся нашей страны.