За городом, в южной части, на дорогах скопились немецкие танки. С рассветом они пойдут в атаку на горящий город. Цель нашего полёта разметать и поджечь танки, посеять панику, сорвать подготовку к атаке, нарушить связь.
На юге, за горящим городом, там, где должны быть танки, сплошная облачность закрывает от наших глаз землю. Только красные пятна на облаках показывают, что самолёты, прибывшие на цель раньше нас, уже действуют.
Облака плотные и без просветов. Цель под нами. Бомбить сквозь облака не решаюсь. Медленно делаем большие круги над огненными пятнами. Всё чаще рвутся бомбы под нами. Высота 1500 метров. "Откуда наши бомбят? С какой высоты можно бросать бомбы? Какая высота нижнего края облаков?"
- Александр Павлович! Что будем делать? - спрашивает Пусэп.
- Поворачивай на север, веди обратно до Калинина, туда, где пожары. Там снизимся и пойдём на цель под облаками.
- А какая высота нижнего края облаков?
- Наверное, достаточная для бомбометания, если все корабли бомбят из-под облаков.
- А откуда ты знаешь, что из-под облаков?
- А иначе были бы осветительные бомбы над облаками, а ни одной не видно.
- Ну, добре, делай как лучше, тебе виднее, на то ты и впереди сидишь.
- Сделаем так, чтобы не стыдно было домой возвращаться. Ну, вот, теперь давай поворачивай на юг и со снижением держи прямо через пожары, так, чтобы самолёт вышел под облака в самом начале их. Когда будешь проходить над пожарами, не забудь покрепче машину держать, - болтать там будет сильно.
- Ладно, это я и без твоего совета знаю, - проворчал лётчик, направляя машину в самую гущу пожаров.
Высота 700 метров. Под нами охваченные пламенем кварталы Калинина. Рвутся артиллерийские снаряды. Город непрерывно обстреливается. Машину сильно подбросило вверх, потом вниз. Кто-то из экипажа отчаянным голосом крикнул: "Держите машину!"
- Ладно, без паники, - сказал лётчик, выравнивая самолёт. - Однако здорово тряхнуло, чуть с сиденья не выбросило.
Пылающий город остаётся позади, всё темнее становится земля. Облака, плотные и густые, опускаются всё ниже.
- Эндель Карлович! Держи чуть пониже машину, а то ни черта впереди не видно.
- Есть, держать чуть пониже, - отвечает лётчик и как бы про себя добавляет: - На этой высоте нас из автомата могут достать.
Высота 500 метров. Едва заметен перекрёсток дорог. Нажимаю секундомер. Лежу на животе в кабине, глаза - на секундомер и на землю, рука - на рукоятке бомболюков.
- Лётчики! Держать прямо машину. В облака не входить. Пройдём над целью, просмотрим хорошо, что к чему, выберем, где погуще танки стоят, сбросим осветительные бомбы, отметим место, а бомбить будем обратным курсом, - предложил я свой план бомбометания.
- Хорошо, выбирай что получше, а я здесь в случае неприятностей сразу залезу в облака, - ответил Пусэп.
Между двух шоссейных дорог большая ровная поляна, на которой пылающие костры освещают багровым заревом облака.
Горят танки и машины, разбрызгивая вокруг себя горящий бензин. Между костров видны люди. Они пытаются оттащить здоровые машины. Пожаров так много, что бомбы бросать некуда. С земли в нашу сторону несутся две тонкие струйки трассирующих пуль. Они близко проходят от самолёта, и пилот машинально задирает машину, пытаясь войти в облака.
- В облака не входить, - кричу я, - Чуть пониже держи.
Две дороги сходятся и пересекаются. Быстро дёргаю два раза рукоятку, и на землю летят две осветительные бомбы. Рассчитанные на большую высоту, они загораются уже на земле. Они будут служить ориентирами для захода на цель.
Как ни быстро мы проскочили через перекрёсток, я заметил, что танковая колонна, застигнутая врасплох нашим налётом, ищет спасенья по дорогам. На перекрёстке двух дорог образовалась большая пробка из танков и машин, куда я и сбросил свои первые две бомбы, использовав их не по прямому назначению.
Секундомер показал, что это место и есть заданная цель. Очень трудно, когда кругом всё горит, когда самолёт виден как на ладони и по нему стреляют все, кому не лень, - очень трудно в эти минуты работать с такими вещами, как секундомер. Но это необходимо для уточнения места, где был обнаружен противник.
- Лётчики, разворачивайте на сто восемьдесят градусов и держите курс на наши две бомбы, горящие на земле. Да побыстрее разворачивайте машину, чтобы не успели их потушить.
- Не потушат, бо они горячие, - шутит Пусэп, заложив крутой вираж чуть не под 90 градусов.
- Товарищ штурман! Надо влево довернуть, чтобы выйти на наши бомбы, подал признаки жизни носовой стрелок Федорищенко.
- Хорошо! Направляй машину, тебе там виднее.
Дёргаю ручку. Пламя горящих на земле бомб хорошо освещает весь перекрёсток, и я убеждаюсь, что здесь, действительно, очень много машин. Сердце радостно стучит, вот-вот выскочит. Видны люди, пытающиеся оттащить горящие бомбы от машин. Застрочил пулемёт.
- Немного влево! Так, хорошо. Теперь держи ровно. Нажимаю кнопку.
- Можно в облака входить? - спросил Пусэп.
- Рано ещё. Надо рассмотреть, куда бомбы попали.
В самом центре перекрёстка одна за другой взорвались бомбы, и на секунду всё застыло, Сердце, кажется, остановилось. Неужели не загорится?
Машину очень сильно подбросило в самые облака, но страха не было. Другое чувство его опередило...
На месте разорвавшихся бомб взметнулось, осветив облака, огромное пламя.
Это вам за Калинин, за всё, что вы, мерзавцы, сделали!
Заложив глубокий вираж, Пусэп развернул машину влево.
- Александр Павлович! Пройдём ещё раз, просмотрим, что мы там наделали.
- Стрелки! Внимательно смотрите, считайте пожары!
Заходим третий раз. Быстро проносимся, сопровождаемые огненными струями, и видим, что наши бомбы и немного дальше бомбы товарищей удачно попали в самую гущу большой колонны танков, ставших теперь очагами пожаров.
Той же дорогой возвращались мы домой, ещё раз прошли над затянутым дымом пожаров Калинином. Сердце сжималось от гнева - хотелось повиснуть над ними, проклятыми, и бросать, бросать бомбы, без конца...
9
Немцы напирают на Москву. Все подмосковные аэродромы забиты самолётами. Они летают день и ночь, сдерживая натиск врага. На аэродромах тесно. Поэтому нам приказано летать на бомбардировку с аэродрома базирования.
О том, какой это был аэродром, я уже рассказывал. Если бы в мирное время у лётчика отказал мотор, он, наверное, распрощался бы с жизнью при мысли о посадке на таком поле. А сейчас это аэродром, причём аэродром мощных сверхдальних бомбардировщиков.
Лётное поле немедленно принялись ровнять и готовить для взлёта тяжёлых кораблей с полной бомбовой загрузкой.
В густом лесу, вблизи стоянки самолётов, экипажи роют землянки, рубят лес. У каждого экипажа свой "архитектор". Нашу землянку спроектировал техник Вагин так, что единственное окно и то выходило на север. В землянке было и днём темно.
У самолётов день и ночь кипит работа - идёт беспрерывное изучение и освоение сложной материальной части. На людей напала какая-то горячка. В столовой на скорую руку поедят - и бегом к самолёту, урывками соснут часок-другой - и снова за работу. А работы у каждого экипажа очень много. Нужно так подготовиться, чтобы не только ни один вылет не был сорван (об этом не могло быть и речи), но чтобы вылетать точно в намеченное время.