Нажимаю кнопку. Восемь бомб одна за другой отделяется от самолёта.
- Вправо девяносто! Возможно быстрее! - подаю команду в надежде сбросить бомбы на другой объект до того, как внизу погаснет свет.
Быстро одна за другой рвутся бомбы, вспыхнул, разгораясь, большой пожар. В этом месте гаснет электричество.
- Загорелось! Пожар большой! - кричит кто-то из экипажа.
- Так держать самолёт! Ровнее держите, не болтайте, сейчас ещё бросаю.
В кружок прицела вошла вторая цель. Нажимаю кнопку - падают бомбы. Вспыхнул прожектор, и ещё один, и ещё несколько. Засверкали вспышки зениток снизу и разрывы снарядов возле нас.
- Хорошо бомбим! Отлично бомбим! - кричит Мосалев, которому сквозь раскрытые бомболюки видно всё, что делается внизу.
- Стрелять начинают крепко, - говорит как бы про себя Пусэп. Александр Павлович! Ну как, всё закончил, можно топать?
- Сейчас, Эндель Карлович, заканчиваю, вот только сбросим на правый берег, где ещё электричество горит, потушим его и тогда можно домой итти.
Чернеет левый берег. Стреляют зенитки. Шарят по небу прожекторы. А правый берег освещён так, что ясно кварталы вырисовываются. Ещё бы несколько секунд потерпели! Я вспоминаю план города, изученный мною перед полётом. Так и есть. Здесь рядом завод и электростанция.
Ну, теперь можете тушить, бомбы найдут свою цель и в темноте.
Свет внизу погас одновременно с разрывом бомбы, и настолько быстро, что все стрелки на самолёте в один голос закричали:
- В электростанцию попал. Ну, теперь затемнили!
С падением последних бомб вся ПВО Данцига была пущена в ход. Стрельба поднялась жестокая. Прожекторов появилось так много, что они местами создавали сплошные световые поля. Но нам в ту ночь просто везло. Безнаказанно, спрятавшись за ближние облака, помаленьку мы пошли домой.
Истекал шестой час полёта. Попутный ветер помогал быстрее проходить обратный путь.
Стрелки вслух подсчитывают число пожаров и взрывов. По их подсчётам, пожаров, прожекторов и зениток получается больше, чем я видел. Но это уже обычное, присущее всем стрелкам. У себя в бортжурнале я записал только то, что сам видел, что сам подсчитал, как в вахтенном журнале Витуса Беринга, на лицевой стороне которого было написано: "Пишем, что видим, чего не видим, того не пишем".
Долго ещё после отхода от цели на облаках отражалось зарево пожара от наших бомб. Но потом зарево скрылось, и мы остались одни над безбрежным океаном.
На корабле установилась тишина. Страсти остыли. Каждый занимается своим делом. Кому нечего делать - пьёт чай или думает о чём-нибудь, предвкушая радость посадки на своём аэродроме, праздничный ужин в столовой, оживлённые расспросы товарищей... Все спокойны и уверены, что самолёт придёт на свой аэродром. Для нас, полярников, ледовых разведчиков, война становилась уже привычной работой.