Сергей Васильевич Ураков терпеть не мог, когда какие-нибудь острословы пытались добавить к его фамилии букву «д».
«Фамилия у меня древнеславянская, — говорил он. — Ураком в русских говорах называли молодого оленя. Такое имя давали сильным ловким мужчинам или удачливым охотникам, которые никогда не возвращались без добычи».
Сильным и ловким Сергей Васильевич никогда не выглядел, но это не означает, что он таковым не являлся. Маленький, кругленький, румяный, с добрым лицом и простодушными серыми глазами, он был необыкновенно быстр в движениях, энергичен и всегда поражал окружающих феноменальной скоростью реакции. Когда-то, много лет назад, начинал службу в должности следователя, но продержался года три, не больше: усидчивости не хватало, кропотливости, дотошности, требуемой при работе с бумагами. Не любил он писанину. И ушел на оперативную работу.
— Следователи все ручкой-ручкой работают, — говорил он, — а мне бы ножками-ножками.
Прослужил Сергей Васильевич долго, до максимально возможного возраста дотянул, начальство уж на какие только ухищрения не пускалось, чтобы продлить ему срок службы, дорожили ценным работником, уважали, и поощряли, и в должности повышали, и очередные звания досрочно присваивали. Но жизнь есть жизнь, годы идут, и выйти в отставку все равно пришлось.
Однако ж не тот Ураков человек, чтобы смирно сидеть на печи и горевать об остановившейся жизни. Он и в отставке нашел себе массу дел, интересных и по душе, жене помогал по хозяйству, зятю — со строительством коттеджа, внуку — с тренировками по спортивному ориентированию, внучке — с волонтерством в приюте для бездомных животных. А еще вступил в интернет-клуб любителей детективов и организовал в нем онлайн-консультации и вебинар для авторов, которые хотели бы написать детективное произведение, но не имеют никакого представления о том, как раскрываются и расследуются преступления и вообще как работает система. Одним словом, был Сергей Васильевич нарасхват, и дел у него оказалось невпроворот. Хорошо, что Ураков был «жаворонком», всю жизнь просыпался не позже 5 утра, так что день у него получался длинным, и успевал он много.
Сегодня он тоже проснулся в 5, даже в 4.52, как показывали электронные часы. Тихонько, чтобы не разбудить жену, выбрался из постели, вышел в другую комнату и сразу проверил, не было ли сообщений. Народ в интернет-клубе собрался со всей страны и даже из-за границы, а часовых поясов в России, как известно, немало, так что сообщения приходили в любое время суток.
От членов клуба не было ничего. А вот эсэмэс с просьбой перезвонить, когда проснется, на телефоне было. Ураков прикинул: сообщение пришло, когда в Нанске был час ночи, значит, в Москве — только 11 вечера. Или не «только», а «уже»? Что там у Валеры Шаркова срочного случилось? Сейчас в Москве 3 часа ночи… Перезвонить? Или погодить до приличного времени?
Не тот Валера человек, чтобы по пустякам беспокоить. Вот есть же на свете умные люди, которые эсэмэски придумали! Как удобно! Вроде и не потревожил никого, от дела или от сладкого сна не оторвал, а все, что хотел, — сказал. Памятник этому изобретателю надо поставить! Ведь от скольких проблем избавил… Сергей Васильевич отправил генералу Шаркову короткое сообщение, состоящее всего из одного слова: «Проснулся», включил на кухне чайник и направился в ванную бриться и принимать душ. Телефон на всякий случай взял с собой.
И правильно сделал. Потому что Шарков позвонил аккурат в тот момент, когда Сергей Васильевич вылез из-под душа, обмотался махровой простыней и взялся за бритвенный станок.
— Здорово, — бодро ответил он, услышав голос старого товарища. — Чего тебе не спится в ночь глухую?
— Ты как? — спросил Шарков. — В порядке? Здоров?
— Да что мне сделается!
— Стариной тряхнуть не хочешь?
— По девкам, что ли? — засмеялся Сергей Васильевич. — Это я могу, если девка хорошая.
— Бесстыжие твои глаза, — по телефону было слышно, как генерал хмыкнул. — Никаких девок. Работа. Поможешь?
— Запросто. Что случилось-то?
Просьба, озвученная Шарковым, показалась Сергею Васильевичу сущей ерундой. С его-то возможностями да с многолетним опытом работы! Вообще говорить не о чем. Раз плюнуть.
Имя Филиппа Владимировича Хмаренко было Уракову знакомо, хотя взрыв на катере произошел, когда Сергей Васильевич уже был в отставке, и расследование прошло, как говорится, мимо него, но история-то громкая была, и о многолетней борьбе за обладание зданием, где располагалась галерея «Ренессанс», Ураков был неплохо осведомлен. Выяснить адрес, по которому в настоящий момент проживает Хмаренко, если он еще жив, конечно, никакого труда не составит. Сорок лет безупречной службы в одном и том же городе — это вам не кот начхал. Найти безногого инвалида, поговорить с окружением, принюхаться — чем живет-дышит, поспрашивать, не появился ли рядом с Филиппом новый знакомец, на вид лет сорока — сорока двух, рост — чуть выше метра восьмидесяти, приятной наружности. Если появился — осторожно выяснить, кто таков, где проживает. Желательно сфотографировать.
Вот, собственно, и все задание. Делов, как говорится, на три копейки, то есть на полдня.
— Имя-то у гипотетического знакомца есть? — ехидно спросил Сергей Васильевич.
— Есть, и не одно. Настоящее — Песков Игорь Вадимович, семьдесят шестого года рождения. Но у него поддельный паспорт на другое имя. И вероятнее всего, даже не один. Ты же помнишь, Сева Колчан по мелочам не работает, берет только солидные заказы, ради одного паспорта мараться не станет.
— Колчан?! — ахнул Ураков. — Неужели еще при делах? Ну, долгожитель! А еще говорят, что в Москве климат тяжелый, экология плохая, люди долго не живут… Врут.
— Врут, — согласился генерал. — Так поможешь?
— Я же сказал, — почти обиделся Ураков.
Сергей Васильевич тщательно выбрился, открыл на полную мощность кран с горячей водой, дождался, когда от воды повалит пар, намочил махровую салфетку, приложил к лицу, подержал пару минут. Стоял при этом запрокинув голову и зажмурив глаза — проверял вестибулярный аппарат. Голова не закружилась, его даже не качнуло. Значит, аппарат в полном порядке. Снял салфетку, повесил на полотенцесушитель, рысцой проскочил в кухню, достал из морозилки лед, выковырнул один кубик, тер лицо до тех пор, пока в руке не остался тоненькой осколочек.
Через полчаса чай был выпит, завтрак съеден, а перед Сергеем Васильевичем лежала бумажка с данными на Хмаренко Филиппа Владимировича, 1943 года рождения, уроженца г. Красноярска, жена — Хмаренко Надежда Юрьевна, скончалась в 2012 году, сын — Хмаренко Кирилл Филиппович, 1989 года рождения, скончался в 2012 году, жена — Хмаренко Вагиза Абельхановна (Тукаева), 1966 года рождения, брак зарегистрирован в 2015 году.
Проживал господин Хмаренко со своей новой супругой по адресу: г. Нанск, ул. Мурашова, дом 7, кв. 4.
Идти по адресу еще рано, и Сергей Васильевич взялся за выполнение намеченного накануне: прочитал несколько рассказов, присланных на конкурс, ежегодно проводимый Клубом любителей детективов, записал свои замечания, просмотрел вопросы, присланные после предыдущего вебинара; написал длинное письмо троюродному брату, живущему в Израиле, и еще три письма совсем коротеньких — благодарственные ответы тем, кто по электронной почте поздравил его 10 ноября с Днем милиции. Теперь это полиция, но праздник для Сергея Васильевича Уракова сохранил свое прежнее название.
Когда проснулась жена — посидел с ней, пока она завтракала, поболтал о семейном и всяком насущном, а пока та одевалась и наводила красоту, успел поискать и найти в интернет-магазине сантехнику с оптимальным сочетанием «цена — качество» для нового дома дочки и зятя. У Ураковых кроме старшей дочери, подарившей им внука и внучку, была еще и младшая. Вышла замуж за вроде бы хорошего, но совершенно беспомощного в домашних делах, зато очень ушлого в зарабатывании денег парня. Вот родила недавно малыша, так зятек младший только деньги домой пачками таскает, подарки жене и сынишке без конца приносит, все ему праздника хочется, радости, красоты, а как подгузник поменять или грязные вещи в стиральную машину закинуть — так его и близко нет. Даже бутерброд сделать не может: либо хлеб раскрошит, либо колбасу на пол уронит, либо палец порежет. Финансово семью обеспечивает полностью, а помощи от него никакой нет. Вот и ездит жена Сергея Васильевича каждый день к дочке, как на работу. Только зачем для этого красоту наводить — Ураков никак понять не мог. Не в контору же едет, не в офис, не в театр и даже не с подружками в кафе, а к подгузникам-пеленкам-распашонкам-какашкам-соскам-погремушкам. Хотя, положа руку на сердце, с макияжем жена была, конечно, красивее.
Отвез жену к дочке и направился в сторону улицы Мурашова. Дом 7 Ураков знал, это был капитальный многоквартирный дом, построенный в начале 1950-х годов, в Москве и Питере такие называют «сталинками». Квартиры в нем просторные, удобные. Неплохо, наверное, устроилась неведомая Вагиза Абельхановна, женив на себе в 49 лет безногого инвалида на 23 года старше себя самой.
В подъезд просто так не войдешь, не те нынче времена. Сергей Васильевич нажал на панели домофона кнопку с цифрой «4», несколько раз протренькал сигнал, потом мужской голос произнес:
— Кто там?
— Моя фамилия Ураков, — представился Сергей Васильевич. — Мне нужен Филипп Владимирович.
— Ураков… — задумчиво повторил голос из динамика. — Знакомая фамилия. Замначальника городского УВД?
— Бывший. Давно в отставке.
— Заходите.
Загудел магнитный замок, Сергей Васильевич потянул дверь, вошел в подъезд. Квартира 4 должна быть на первом этаже. От входной двери до первых квартир — целый лестничный пролет, вдоль стены и перил — специальные рельсы, явно встроенные не так давно. Позаботился господин Хмаренко о том, чтобы на инвалидной коляске по ступенькам спускаться.
Дверь квартиры уже была открыта, в проеме виднелась фигура мужчины в коляске. Мощный торс, красивая голова с седой гривой волос, все, что ниже пояса, прикрыто пледом.
— Проходите, проходите, — прогудел красивого тембра насыщенный бас. — Я любому гостю рад, меня в последние годы мало кто навещает.
Ураков проследовал за коляской в просторную комнату, наметанным глазом сразу определив, что мебель стоит не новая, не меньше десяти лет назад купленная. Уж в этом-то Сергей Васильевич разбирался, недаром же так тщательно изучал цены на подержанную мебель, когда старшая дочка с зятем планировали, что и кому будут продавать, переезжая в новый дом. Дом-то еще не достроен, но все финпланы уже составлены, такой уж у Уракова старший из зятьев: любит, чтобы все было заранее продумано и по полочкам разложено.
— Чем могу быть интересен бывшему замначальника главного полицейского? — спросил Хмаренко, весьма, впрочем, дружелюбно.
— Видите ли, Филипп Владимирович, меня продолжает беспокоить тот взрыв, в котором пострадала ваша семья. Преступление осталось нераскрытым, никто не привлечен к ответственности и не наказан.
— И вы решили стать частным сыщиком? — усмехнулся инвалид.
— Ни боже мой! — замахал руками Ураков. — Куда мне в мои-то годы… Я только хотел обратить ваше внимание именно на тот факт, что виновные не привлечены к ответственности, то есть остались на свободе. И мне из моих доверенных источников стало известно, что в их среде произошел раскол, начались разброд и шатание, и это может вылиться в прямую угрозу вашей жизни. Одна часть отколовшихся намерена подставить другую и подбросить доказательства их причастности к взрыву. А эта другая часть, само собой, хотела бы этого избежать. И вся канитель завязана непосредственно на вас.
— Каким это образом?
— Имена, дорогой Филипп Владимирович, имена. Вы их знаете и можете назвать, если правильно задать вам вопросы. Просто вам эти вопросы никто не задавал. Вот этих-то вопросов и боится вторая из отколовшихся группировок. Я полагаю, вы сами понимаете, что обычно делают в таких случаях.
— Стараются, чтобы вопросы было некому задать, — спокойно проговорил Хмаренко. — И что вы предлагаете? Стать моим личным охранником? У меня нет средств, чтобы вам платить, предупреждаю сразу. Вы напрасно потратили время, придя сюда.
— Вы меня не поняли, — мягко сказал Ураков. — Я всего лишь хочу быть уверенным в том, что не произойдет новой беды. Я уже не служу, но то, чему я отдал сорок лет своей жизни, для меня не пустой звук. Мне нужно быть уверенным, что вы достаточно хорошо защищены. Если же нет, то я приму меры через своих бывших коллег, чтобы это исправить. И в первую очередь нужно проверить по нашим каналам все ваше окружение, всех тех, кто имеет возможность к вам приблизиться. Например, ваша сиделка или медсестра. Ваша домработница, ваш водитель или кто там у вас еще есть. Ваши соседи.
— Ах, вот вы о чем! — Хмаренко рассмеялся. — Ну, здесь все просто. Моя сиделка, она же медсестра, она же домработница и она же шофер — это все один человек, моя жена.
Ураков изобразил удивление.
— Так вы снова женились? Вот не знал!
— Вы в отставке, вам простительно, — на губах Филиппа Владимировича заиграла снисходительная улыбочка. — Я, видите ли, уважаемый господин Ураков, человек предусмотрительный. Вагиза была мой сиделкой, я ее через агентство по персоналу нанял. И сразу увидел, что она — человек хороший, добрый, порядочный. Ухаживала за мной превосходно, и хотел бы придраться — да не к чему. Повышать ей оплату я не мог, деньги, увы, не бесконечны, а лечение стоило очень дорого. Пришлось почти все продать, вплоть до картин. Вагиза одинока, мужа нет, любовника тоже нет, вот я и предложил ей зарегистрировать брак. Честно говоря, я испугался, что ей предложат более выгодную работу, полегче и более высокооплачиваемую, и она от меня уйдет, а другой такой женщины не найти, это я вам точно скажу. Вагиза — не первая моя сиделка, насмотрелся я на них… Без помощи я не могу, на протезирование огромные деньжищи потратил, а пользоваться протезами не получается. Боли невыносимые, в мои годы все заживает очень долго, а то и вовсе не заживает. Не Маресьев я, в общем. А меня поднимать, переворачивать и таскать — сила нужна немаленькая. Вагиза справляется, а если уйдет, то нужно нанимать домработницу, сиделку и отдельно — мужика-помощника. То есть платить втрое больше. Никаких денег не хватит. Сказал ей все начистоту, как есть. Платить много сейчас не могу, зато после моей смерти ей достанется эта квартира и все, что у меня еще будет не потрачено. Машина, ценности кое-какие.
— Зачем же сразу брак-то? Можно было просто все переписать на нее.
— А статус замужней женщины? Вы забываете об этой очень важной вещи. Как ни странно, но в нашем развращенном сексуальной революцией мире брак все еще ценится. И потом, я же сказал, что я человек предусмотрительный. А вдруг Вагиза оказалась бы не такой порядочной, какой я ее считал? Я все перепишу на нее, она станет собственницей, все продаст — и привет горячий. На что я буду жить? А так она всего лишь жена, то есть имеет право не более чем на половину моего имущества, и с голым задом я в любом случае не останусь.
— И она сразу согласилась?
— Нет, не сразу. Но согласилась.
— Можно с ней поговорить? Я бы поспрашивал у нее, не пытался ли кто-нибудь в последнее время познакомиться с ней, втереться в доверие, напроситься на приглашение к вам в квартиру. Она дома?
— Нет. — Лицо Филиппа Владимировича внезапно помрачнело. — Она… У нас неприятность, если можно так сказать. Один наш знакомый пропал. Обычно он приходил каждый день, позавчера тоже должен был прийти, но не пришел. Мы не обеспокоились, мало ли какие обстоятельства у человека, но вчера он тоже не пришел. Мы стали звонить, телефон выключен. Вагиза начала обзванивать больницы, нигде его не нашла, тогда позвонила в полицию. Ей сказали, что про человека с таким именем у них информации нет, но по приметам он похож на мужчину, который скончался в гостинице «Витязь», умер ночью, позавчера утром его горничная обнаружила, когда пришла делать уборку. Предложили приехать на опознание. Я, конечно, был против, потому что этот покойник из «Витязя» никак не может быть Сашей, у него и имя другое, и жил Саша не в «Витязе», а в «Самоцветах». Но Вагиза настаивала, что нужно посмотреть и убедиться, чтобы уж не волноваться за Сашу.
— А в «Самоцветы» вы звонили? Может быть, он выписался и уехал из города?
— Конечно, звонили, — с раздражением ответил Хмаренко. — Первым делом именно туда и позвонили. Но разве они скажут что-нибудь толковое? Только «телефон в номере не отвечает», и все. Хоть лопни! Когда ушел? Приходил ли ночевать? На все один ответ: информацию о постояльцах не даем, это приватные сведения. Черт!
Он потер затылок и болезненно сморщился.
— Заломило. Снег пойдет скоро. После взрыва я стал как барометр, любое изменение погоды за час-полтора чувствую, головные боли дичайшие. И давление подскакивает. Прошу извинить, надо выпить лекарство.
Филипп Владимирович ловко развернул кресло, подкатился к стоящему в углу комнаты большому журнальному столу, густо уставленному флаконами и коробочками с препаратами. Там же стояли две литровые пластиковые бутылки с водой и два стакана, один — обычный, второй — совсем маленький, вроде стопочки. «Для капель, наверное, — подумал Сергей Владимирович, мгновенным цепким взглядом охватив все аптечное разнообразие, предназначенное для поддержания здоровья Филиппа Хмаренко. — И как он в этом не запутывается? Впрочем, у него Вагиза, она, наверное, сама следит за приемом препаратов».
— Значит, ваша жена поехала в больницу?
— В морг.
Хмаренко взял один из пластиковых флаконов, вытряс на ладонь три таблетки, подумал и добавил еще одну, забросил в рот, запил водой.
— А кто такой этот Саша? Вы давно его знаете?
— Недавно. Он писатель. Ну, я так понял, что начинающий писатель, работает над своей первой книгой. У него сюжет как-то связан с галерейным делом, а он ничего в этом не понимает. Позвонил, попросил разрешения прийти проконсультироваться, задать вопросы. Разумеется, я разрешил. Он пришел, мы познакомились, приятный такой молодой человек…
— Молодой? — переспросил Ураков.
— Для меня — молодой. А так — около сорока, я думаю. Александр Баулин. Вопросов у него было много, а мне, уж поверьте, есть что рассказать. Вот так и пошло: он каждый день приходит часов в пять вечера, мы разговариваем, ужинаем, пьем чай, коньячком балуемся или виски, около десяти он уходит. А позавчера не пришел… Но я уверен, что ничего страшного не случилось, наверняка познакомился с какой-нибудь дамочкой и застрял у нее. В его возрасте сам бог велел с дамочками крутить, по себе знаю.
В прихожей хлопнула дверь.
— Вагиза! — крикнул Филипп Владимирович. — Ну что? Как?
— Сейчас, — послышался расстроенный голос.
Через минуту в комнате появилась Вагиза Хмаренко, в девичестве Тукаева. Полноватая, но не толстая, сильная, статная женщина, волосы выкрашены в светло-коричневый цвет, лицо некрасивое и какое-то опустошенное, глаза заплаканные.
— Это он, — выдохнула она, словно не замечая гостя. — Это Саша. Только почему-то он умер в другой гостинице, и при нем был паспорт на другое имя.
— На какое? — быстро спросил Ураков.
Только теперь Вагиза обратила на него внимание, ее лицо стало настороженным.
— Вагиза, это господин Ураков, он пришел по делу. Я потом тебе объясню, — ровным голосом произнес Хмаренко. — Так какие документы оказались у Саши?
«Я не знаю, кто ты и какую жизнь прожил, — подумал Сергей Васильевич, внимательно наблюдая за бывшим галеристом, — но жизнь эта легкой не была, вот уж точно. И научила тебя держать лицо при любых обстоятельствах. Я же тебя предупредил, что в твоем окружении могут появиться сомнительные лица, и вот выясняется, что писатель Саша — вовсе не Саша и ни разу не писатель, а у тебя ни одна морщинка не дрогнула. И где же тебя так натренировали-то?»
— Какой-то Песков… — растерянно ответила Вагиза и всхлипнула. — Игорь… Отчество, кажется, Владимирович… Нет, Вадимович. Я ничего не понимаю… Почему другое имя? Почему другая гостиница? Что это? Ну как же так?
Руки ее тряслись, из глаз катились слезы.
Сергей Васильевич не сводил глаз с Хмаренко. Прошло несколько секунд, прежде чем тот полностью осознал сказанное. В глазах галериста плеснулись сперва недоумение, потом изумление, потом страх. «Вот где тебя пробило, — отметил про себя Ураков. — Выходит, имя тебе знакомо. А твоей жене — нет. И не так уж хорошо тебя натренировали, вон рожу как перекосило».
Однако действовать следовало быстро. Если в морге работают нормальные люди, то в полицию уже сигнализировали, что мужчина, тело которого поступило с документами на имя Игоря Пескова, опознан как Александр Баулин. И сейчас начнется движуха. Надо успеть осмотреть оба гостиничных номера до того, как туда явятся бывшие коллеги. С «Витязем» проблем не будет, старший менеджер отеля — давний знакомец Сергея Васильевича. С «Самоцветами» придется повозиться, поискать связи, отельчик маленький, из новых, открылся, когда Ураков уже был не у дел.
Он поднялся. Изобразил на лице старание быть деликатным.
— У вас тут… В общем, вам сейчас не до меня. Ухожу-ухожу. Но вы позволите еще раз наведаться к вам?
Хмаренко только молча кивнул, но по его лицу было заметно, что он не понял смысла обращенных к нему слов. Сергей Васильевич быстро оделся в прихожей и тихонько притворил за собой дверь.
Прыгнул в машину и помчался в гостиницу «Витязь», большую, помпезную, построенную в 1960-х годах. Ехал и молился, чтобы его знакомый администратор оказался на месте, а не в отпуске или на больничном. Поскольку Вагиза опознала в человеке, числящемся в морге Игорем Песковым, вовсе даже Александра Баулина, с минуты на минуту начнется движуха, и полиция снова нагрянет в отель. Одно дело — человек просто помер во сне, и совсем другое, когда имен многовато.
Когда встали на светофоре, воспользовался минуткой и позвонил Валере Шаркову.
— Нашел я твоего Пескова. Только он, кажется, дуба дал.
— Что?!
— Это не точно, еду разбираться. А Хмаренко, похоже, имя-то это не впервые слышал. Может такое быть?
— Может. Наверняка. Отреагировал?
— Еще как! Как будто на кладбище привидение встретил. Короче, второе имя Пескова — Александр Баулин. Умер ночью, во сне, в гостинице, сейчас находится в морге. В номере наверняка группа уже поработала, но, может, что-то осталось из информационно значимого. Я сейчас попытаюсь проникнуть в номер, если на что-то нужно обратить внимание — говори сразу.
— Сережа, я сам не знаю… Смотри внимательно, если будет возможность — держись на связи, по ходу обсудим.
— Приехали, — проворчал Ураков. — Не знает он… Чего ж тогда задания давать, если сам не знаешь, чего надо?
Загорелся зеленый свет, и он нажал кнопку отбоя.