Из наркоза выходил долго, тяжело. Просыпался, приоткрывал глаза, видел чье-то лицо — то сына Олежки, то Костино, то врача, то кого-то незнакомого. И еще одно лицо виделось, с миндалевидными, чуть раскосыми глазами, сверкающими из-под темно-рыжей длинной челки, но чье это лицо — генерал вспомнить не мог, просто почему-то обрадовался, когда увидел его. Он просыпался и засыпал снова. Когда пришел в себя окончательно, рядом никого из персонала или близких не было, за ширмой слышались звуки, издаваемые больными на соседних койках. Приснились ему те лица или в самом деле были? Шарков не знал. Скосил глаза на окно: темень. На противоположной стене висят часы, но положения стрелок он разглядеть не мог.
Нащупал пульт, нажал кнопку, вызывая медсестру. Та появилась через секунду, словно из воздуха материализовалась. Симпатичная, средних лет, с крашенными хной волосами, выбивающимися из-под светло-зеленой форменной шапочки.
— Как вы себя чувствуете? Сейчас подойдет доктор.
— Погодите, — остановил ее Валерий Олегович. — Сколько времени прошло после операции?
— Семь часов.
— А который час?
— Начало первого.
— Ко мне кто-нибудь приходил?
— Хирург, который вас оперировал, заходил, потом дежурный по хирургии несколько раз заглядывал. Ну и наш доктор, Николай Викторович, из реанимации, все время вас наблюдает. Ваш сын приходил и еще ваш коллега полковник, фамилию не знаю, доктор им все подробно объяснил. Но с ними все разговоры были в коридоре, сюда никого не пускают.
— И все? Больше никто?
— А кто еще мог к вам приходить? Только доктора, здесь реанимация, никаких посетителей. Вот завтра переведем вас в палату — тогда пожалуйста, принимайте гостей. А пока что родственники могут находиться только за дверью, в коридоре.
Она вынула из кармана телефон.
— Николай Викторович уже идет. Давайте пока давление измерим.
Шарков послушно выпростал из-под одеяла руку.
— А девушка не приходила ко мне?
— Девушка? Нет.
— Такая красивая, рыжая…
— Нет-нет, только ваш сын и полковник. Да вы у доктора спросите, он вам подтвердит.
Значит, все приснились: и Олежка, и Большаков. Никого из них здесь, в реанимации, быть не могло. И девушка приснилась… Жаль. Красивая. И связано с ней что-то очень хорошее, не зря же он обрадовался ее лицу. Кто она? Забытая знакомая, может быть, даже бывшая любовница? Или плод воспаленного воображения, подстегнутого наркозом?
Ему снова ужасно захотелось спать, и только теперь он почувствовал, как обжигающе болит операционный шов.
Прибежал Николай Викторович, задавал вопросы, на которые Шарков отвечал вяло и медленно. Врач велел медсестре сделать обезболивающий укол, минут через десять боль стала утихать, и он снова провалился в сон.