А Батя уже собрал молодых пилотов, рассказывает, жестикулируя: "Чтобы сохранить необходимый боевой порядок, заданные интервалы и дистанции между самолетами, никогда не следует большой группе штурмовиков производить заход на цель с разворота от 110 до 180 градусов. Почему? Сделав такой разворот, группа рассыпается как горох. Это отражается на силе массированного удара, в то же время дает возможность зенитчикам ловить отставшие от строя самолеты. Дальше, при действии в глубине обороны и по прикрытым с земли объектам - железнодорожные узлы, аэродромы, места скопления войск, - заход на цель лучше осуществлять с ходу или с доворота до 90 градусов, причем нужно постоянно стремиться для маскировки использовать рельеф местности.
А вот маршрут полета группы прокладывается так, чтобы атака цели по отношению к линии фронта строилась параллельно или с некоторым углом к линии боевого соприкосновения. Лучше всего и наиболее выгодно атаковать цель перпендикулярно линии фронта, так как в этом случае после атаки группе не придется делать разворот в зоне зенитного огня. А каждый разворот затрудняет противозенитный маневр..."
Мы подходим к окну, смотрим на плачущие стекла. Никакого просвета.
Но вот чуть распогодилось. Ветер понес седые пухлые тучи на восток. Ласточки, прижавшиеся к крышам, восходящими кругами потянулись ввысь. Аэродром оживал. "Илы" цепочкой начали рулить на линию предварительного старта. Курс - к Белому Камню, где сходились тугие клещи окружения гитлеровцев.
После нас на разведку вылетели в паре Аквар Фаткулин и Михаил Хохлачев. Линию фронта прошли на бреющем и начали углубляться в тыл противника. Перед глазами разведчиков открылась впечатляющая панорама: догорали танки, на дорогах валялся всякий обозный хлам, связные броневики лежали вверх колесами, пушки уткнулись стволами в землю.
Старший лейтенант Фаткулин цепко осматривал все подозрительные места, притирал штурмовик к земле.
У вытянувшейся редкой рощицы и он, и Михаил сразу же заметили танки, а чуть левее по проселочной дороге - моторизованную колонну.
- Снять предохранители. Маневр! - приказал ведущий и бросил машину в пике.
Гитлеровцы, не ожидая такой дерзости, сразу не смогли опомниться. А на земле посреди колонны лопались "фугаски", строй ее был нарушен. Затем в ход пустили эрэсы. Заход, еще и еще...
Выходя из атаки, Фаткулин услышал предостерегающий голос Михаила Хохлачена:
- "Мессеры", командир. Штук...
Сколько их - Анвар не расслышал. Один, снизившись, зашел Фаткулину в хвост. Стрелок то короткими, то длинными очередями пытался отогнать ретивого преследователя, но фашист, умело маневрируя, сближался с "илом". Шанс у гитлеровца стопроцентный, но в считанные доли Хохлачев рванул машину вверх и прикрыл собой ведущего. Очередь, предназначенная Анвару, вонзилась в штурмовик Хохлачева.
Завидную собранность, четкость в данной ситуации проявил стрелок ведущего Ненашкин. Он длинной очередью встретил "мессера", полоснув его по мотору. Гитлеровец осекся и стал терять высоту. Переваливаясь с крыла на крыло, фашистский самолет пошел в отвесное падение.
Теперь бы дотянуть до своих. Штурмовик ведомого, прикрывавший Фаткулина, уже еле-еле проявлял признаки жизни и наконец окончательно сдал.
- Иди на посадку, внизу наши, - сказал Анвар напарнику, и тот, убрав шасси, осторожно стал сажать машину на выбранную площадку.
После приземления Анвара мы сразу окружили его, засыпали вопросами: что, как, где? Облегченно вздохнули - жив. Это - главное, а самолет техники отремонтируют.
- Если бы не он, - Анвар Фаткулин, еще возбужденный прошедшим боем, нервно мял шлемофон, - гибель. Неотвратимая...
Чем дальше крутился вихрь войны, тем крепче становилась наша дружба, испытанная в суровом фронтовом небе. Нам не хотелось думать о смерти, но она ходила рядом, слепо хватала костлявой рукой боевых побратимов. Так она вырвала из наших рядов белокурого весельчака, мастера воздушных атак лейтенанта Хохлачева. Остались недостроенными те города, которые он возводил в своем воображении.
...Михаил вел разведку вражеских резервов. Пройдя над густым лесным массивом, увидел скопление танков с крестами на пятнистых боках.
Забесновались зенитки. Но Хохлачев шел между черно-серыми шапками разрывов, фиксируя все увиденное в памяти, делал пометки на карте и планшете. Впереди брызнуло ослепительное пламя. "Ил" будто натолкнулся на стенку. Обливаясь кровью и теряя последние силы, Хохлачев понял: сбить пламя скольжением не удастся. Осталось единственное... И горящая машина свалилась в гущу гитлеровских танков, автомашин, орудий. Метнувшееся вверх пламя и сильный взрыв возвестили, что летчик Михаил Хохлачев нанес свой последний, сокрушительный удар по врагу.
Произошло это возле села Деревляны, на восточном берегу Западного Буга, где замкнулось кольцо вокруг крупной группировки врага, численностью до восьми дивизий, куда угодила и пехотная дивизия СС "Галичина". Военный совет нашего фронта немедленно передал во все части: "В районе Броды противник окружен. Задача - быстрее ликвидировать окруженную группировку".
Кроме бомб, которые мы обрушивали на головы гитлеровцев, нам приходилось бросать и листовки. Только в районе бродского "котла" летчики 2-й воздушной армии в ночь на 19 июля отправили немецким солдатам около 100 тысяч листовок.
"Бумажные бомбы" сохранили жизнь многим солдатам противника, внявшим голосу разума.
Сокрушительными ударами бродская группировка немцев была расчленена на части и планомерно уничтожалась. Предприняв решительную, но неудачную попытку вырваться из "котла", гитлеровцы начали повально сдаваться в плен.
Оценивая роль авиации фронта в операции, Маршал Советского Союза И. С. Конев в своей книге "Записки командующего фронтом" написал: "Наша 2-я воздушная армия под командованием опытного боевого командарма генерал-полковника авиации С. А. Красовского, член Военного совета генерал С. Н. Ромазанов, действовала отлично. Нелегко командарму было управлять этой массой авиации, насчитывавшей более 3 тысяч самолетов, да еще в условиях, когда фронт наносил одновременно два удара. И надо сказать, что генерал С. А. Красовский и его штаб успешно справились со своими задачами. Только за 17 дней, с 14 по 31 июля, авиация фронта произвела 30 тысяч самолето-вылетов. Наличие большого самолетного парка в составе фронта предопределило способ действия авиационных соединений. Авиация использовалась, как правило, массированно. Мощные и сосредоточенные удары авиации по всей глубине расположения противника способствовали тому, что войска фронта в кратчайшее время прорвали немецкую оборону. Удары по узлам сопротивления группировки врага в значительной степени ограничивали их боеспособность...
Летчики действовали с полным напряжением сил, особенно во время прорыва на львовском направлении, при форсировании Вислы и закреплении на Сандомирском плацдарме".
Вперед на Вислу!
В решающую стадию вступили бои за освобождение Львова. Для немцев этот город был одним из основных стратегических опорных пунктов обороны, прикрывавшим пути к Южной Польше, к промышленным районам
Силезии, поэтому его удержанию гитлеровское командование придавало большое значение. Фашистские войска, особенно танковые, предпринимали отчаянные усилия, чтобы удержать этот город. Авиация сразу была нацелена на помощь танкистам 4-й танковой армии генерала Д. Д. Лелюшенко. В воздухе творилось что-то невообразимое. Этажами шли "ильюшины", Пе-2, "яки", "лавочкины". Ночью летали, не давая покоя немцам, на У-2 наши славные девушки. И все штурмовало, бомбило, стреляло... Фашистские танки мы буквально засыпали ПТАБами. В такой ситуации вполне возможно было получить бомбу и в свой самолет.
Несмотря на всю предосторожность, так и получилось: "малютка" попала в плоскость "ила" А. Кобзева, застряла в ней, но, к счастью, не взорвалась. Анатолий сразу же отошел от нас на безопасное расстояние, но все внимательно следили за товарищем.
- "Сокол-четыре", я "Сокол-один", - волнуясь, запросил по радио капитан Николай Евсюков борт Кобзева. - Как дела?
- Засела, проклятая, прочно, но ведет себя пока мирно.
Комэск дал указание летчику, как посадить машину, и тот мастерски притер ее к травяному покрову, отрулив подальше от стоянки. Спрыгнув с плоскости, Анатолий показал авиаспециалистам место, где торчал стабилизатор бомбы. Те только прищелкнули языками. Оружейники осторожно, словно врачи, изъяли смертоносную "малютку" и обезвредили ее.
Особо запомнился нам день 29 июля. Штурмовики полка получили задачу обработать вражеские позиции на западном берегу Вислы. Несколько раз в воздухе появлялись немецкие самолеты, но старались в драку не лезть. Прикрытие со стороны истребителей было исключительно надежным. На втором вылете мы уже обеспечивали переправу наших наземных войск на западный берег реки. Следует сказать, что форсирование Вислы началось с такого стремительного броска, что по реке одновременно шли паромы, лодки, плоты и наступающих наших войск и отступающих гитлеровцев.
В начале августа мы перелетели на аэродром в район города Жешува. Среди мелких польских хуторков, зажатых узкими полосками земли, Жешув, взобравшись на возвышенность, чем-то походил на декорацию из карточных домиков.
Гитлеровцы за него держались. Важность этого города определялась прежде всего тем, что он расположен на отличном шоссе и на самой короткой железной дороге, ведущей на Краков.
С востока и юга Жешув надежно прикрывала водная преграда - Вислок. Немцы опоясали город мощными фортификационными сооружениями, держали сильный гарнизон, рассчитывая на долгие оборонительные бои. Но не тут-то было! От сооружений остались лишь руины, многие фашисты были уничтожены, а кто уцелел - драпанул в сторону фатерлянда.
* * *
Позже, проходя улицами Жешува, мы видели, что и здесь геббельсовская пропаганда успела напакостить. Кое-где встречались плакаты с надписью: "Польша! Тебе угрожает восток!.." Но простые люди - рабочие и крестьяне знали, сколько бед и страданий принес Гитлер польскому народу. Жители встречали нас с цветами, угощали яблоками, медом и даже вином. Часто возникали стихийные митинги, где дружно скандировалось:
- Нех жие Червона Армия!
- Нех жие Посполита Польска! Наскоро обжив новый аэродром, летный состав готовился к боевым действиям.
Однажды командир полка поставил на карте крупную точку.
- Вот здесь, на окраине города Дукля, на границе между Польшей и Чехословакией, разместился штаб танкового корпуса. Разведка ночью определила его местонахождение. Приказ сверху: уничтожить любой ценой. Любой... Понятно?!
Мы понимали всю сложность задания и чувствовали: прорваться туда будет нелегко.
- Тебе, Драченко, придется гореть, - обратился ко мне командир.
Я недоуменно пожал плечами: этого еще не хватало.
- Так вот, - заговорщически он улыбнулся. - В лоб взять штаб трудно, пойдем на маленькую хитрость.
Свернув карты, мы встали из-за нетесаного стола, разошлись, но все находились во власти предстоящего задания.
Группу "илов" поднял штурман полка майор Николай Миронович Горобинский, человек, как уже выше было сказано, обладавший способностью умело ориентироваться в воздухе, исключительно грамотный в вождении больших групп штурмовиков.