- По обличью вы человек с искрой божией, интеллигентный, а рассуждаете, как товарищи на митингах, - укоризненно произнес батюшка.
- Товарищи на митингах - мои товарищи. Мы вместе в окопах страдали, стыли и гнили... И теперь вместе будем!
- Это недостойно русского офицера! - возмутился доктор.
- А мы сами разберемся, что достойно, а что недостойно! - неожиданно спокойно ответил офицер. Он поднялся, взял чемодан и направился к выходу.
Священник перекрестился.
- Развращение коснулось всего народа. Сын духовного лица, а о чем помышляет... О господи!
- Случай уникальный. Офицер и так настроен! - заметила одна из дам. - У меня два брата офицеры, но рассуждают они по-другому...
- Бацилла демагогии поразила многих очень быстро и глубоко, драматическим голосом произнес доктор, ни к кому не обращаясь.
- У нас в Воронеже сын священника Снесарева, Андрей Евгеньевич, одаренная личность. Может быть, слышали о нем? - продолжала дама. Университет окончил, стал математиком, потом лингвистом. Можете себе представить, четырнадцать языков знает. И вдруг увлекся пением, закончил консерваторию и дебютировал в Большом театре в "Гугенотах". В частных концертах пел с Собиновым. Затем поступил на военную службу и, ко всеобщему изумлению, стал востоковедом, военным географом, написал много книг и даже учебник по военной географии России. Генерал-лейтенантом был, а нынче, говорят, у красных войсками командует.
- Боже мой! За кого пошел сражаться? - вздыхая, проговорила другая дама.
Настроение покинувшего вагон офицера меня порадовало. Этот в белую армию не пойдет. И таких с каждым днем будет все больше. Посмотрев в окно, я увидел, что мы проезжаем узловую станцию Кинель.
На станции Кротовка, где мне предстояло сделать пересадку, вместе с толпой пассажиров я направился к платформе узкоколейки - там уже стоял поезд на Сургут. Но не успел я дойти до своего вагона, как раздался третий звонок; пришлось на ходу вскочить на подножку соседнего. Кондуктор попросил подняться в вагон. Это был вагон второго класса. Чтобы не задеть стоявших в неосвещенном тамбуре офицера и какого-то молодого человека в штатском, я осторожно прошел мимо них и направился в противоположный конец коридора, поближе к своему вагону, как вдруг за моей спиной раздался голос, который показался мне знакомым:
- Позвольте, позвольте! Это по меньшей мере невежливо проходить мимо старых знакомых.
Я оглянулся и увидел голицынского агронома в офицерской форме с погонами поручика.
- Рад вас видеть! - произнес я, поклонившись, и хотел было следовать дальше, но понял, что мне это не удастся, и остановился.
- Рады? Извините, но я этому не верю. Впрочем, далеко ли путь держите?
- Вероятно, туда же, куда и вы.
- А не думаете ли вы, что вас там могут повесить? Кое-кто не забыл, с каким усердием вы занимались реквизицией священной собственности.
" - Я только выполнял приказ, как и вы. Мы делали одно общее дело.
- Неужели? А я и не догадывался, - разглядывая меня, продолжал агроном. - Чем же вы сейчас занимаетесь? По-прежнему организуете коммуны? Или вам наскучила политика?
Он говорил громко и подчеркнуто иронически, чтобы привлечь внимание пассажиров.
- Сейчас я занимаюсь своим настоящим делом. Я коммивояжер, а еду в имение князя Голицына, чтобы забрать припрятанное там оружие, деньги и еще кое-что...
- Ваши басни я дослушаю в другом месте. Дмитрий Петрович! - окликнул он офицера, вышедшего из купе. - Вот не думал, что встречу вас здесь!
Агроном подошел к невысокого роста, сухощавому большеголовому штабс-капитану, обнял его и что-то стал ему шептать.
Судя по тому, как штабс-капитан исподлобья смотрел на меня, нетрудно было догадаться, что говорил ему агроном. До станции Сургут рукой подать, обязательно сдадут, мерзавцы, коменданту, подумал я. Выход был один: попытаться выпрыгнуть на ходу из поезда. Закурив папиросу, я шагнул в тамбур и нажал на ручку двери.
- Что вы делаете? Просквозит! Смотрите, как дует, - запротестовал собеседник агронома.
- Боитесь простудиться, не стойте у двери, - тихо сказал я ему и, рывком отворив дверь, выбросился с чемоданом из вагона.
Толчок был довольно сильный, и, скатившись с насыпи, я угодил в затянутый тиной кювет. Слышал, как завизжали тормоза, и понял, что поезд остановили. Вскоре увидел людей с фонарями и притаился. Кто-то пробежал совсем близко от меня. Через несколько минут паровоз пронзительно свистнул, и состав тронулся.
Поднялся я с трудом и, превозмогая боль в ноге, побрел в сторону от железной дороги. Вскоре увидел стог сена и, зарывшись в него, несмотря на боль в ноге, заснул. Когда проснулся, заря охватила уже треть неба. Попробовал встать, но не смог. Огляделся кругом: проселочная дорога рядом; авось кто-нибудь подвезет до села.
Закатал правую штанину и увидел, что нога распухла. Обливаясь холодным потом, пополз к дороге, по которой тащилась телега. В ней - парень и две девушки в подоткнутых юбках.
- Эй, друг, прихвати-ка меня, пожалуйста, по пути, - попросил я возницу, когда телега поравнялась со мной.
- Это с чего же каждого прихватывать буду? - лениво отозвался парень, но лошадь все же остановил. - Изувечился-то где?
- В Самару мотался, чтобы подлечиться, но там неразбериха, едва ноги уволок. В вашей деревне фельдшер найдется?
- Лекарей не было и нет, а знахарь есть, лечит что твой дохтур, ответила похожая на татарку девушка и локтем толкнула парня:
- Помоги человеку на телегу взобраться. Такое с каждым может случиться.
- Тутошний аль сторонний? - спросил тот и тронул лошадь, видя, что я взобрался и без его помощи.
- Из Семенкина. За Исаклами. Слыхал такое село?
- Как не слыхать... Село базарное, перед германской с тятькой ездили туда менять жеребца, - сказал парень, подозрительно всматриваясь в меня. Но жеребец само собой, а ты как человек - сам собой. Так вот: кто такой будешь - товарищ аль господин? Потому как у мене сумления имеются...
- Боится он всего... Робкий... - хлопни кнутом по лошади, подскочит до потолка... Припадошный после германской, - шепнула мне на ухо "татарка".
- Так кто же ты такой? А то намедни привезли одного из города и прямо к председателю. А тот - опросы да расспросы, ну как, дескать, дела, кто из ваших в комитете бедноты какую ведет линию. А приезжий прищурился из-под очков, посмотрел на председателя и говорит: "Что, не узнаешь? Так я в вашей волости урядником был..." И пошло...
Я полез за документами.
- Не хлопочи, мы неграмотные, - махнула рукой "татарка". - Представишь их в деревне. - И к парню: - А кто нынче владычит на селе - староста аль председатель?
- А ты не скачи что блоха, приедешь - узнаешь, - ответил тот, насупившись.
- Главное, лишь бы эта власть у мужиков землю не отобрала, - сказал я как бы между прочим.
У парня даже глаза заблестели:
- Не для того царя скидывали... Земля наша!
- Иные не цацкаются и тех, кто сопротивляется, секут нещадно, напомнил я.
- И все равно у мужика один глаз всегда в землю смотрит, - сдвинул парень брови. - Кто нас тронет, долго не проживет!
- Что в городе слышно? Правда, что чехи против Советов пошли? спросила вторая девушка. - Одни говорят, что они за свободу, а другие - что за царя. Так где же правда?