Я не успел ответить: на КП появился запыхавшийся командир, весь в пыли и копоти.
- Я от генерала Шерстюка, - заговорил он, еле переводя дыхание. - Плохо дело, товарищ полковник... Фрицы ворвались на батарею. Перебили всех люден и захватили орудия. Генерал Шерстюк просит помощи.
Не успел я выслушать посланца соседа, как Перерва доложил мне, что гитлеровцы смяли боевое охранение нашей дивизии и ворвались на позиции мотострелкового полка. А самое неприятное в этом сообщении было то, что, потеснив наши части, противник перерезал шоссейную дорогу, идущую от станции Чеповичи через село Владовка на север.
Нужно было принимать срочные меры. Я попросил телефониста связать меня с начальником штаба полковником Н. Д. Чухиным и приказал ему поставить в строй всех - от работников штаба до шоферов. Это был мой последний резерв.
Между тем танки противника, стреляя на ходу, миновали низину и устремились к нашим окопам. Много ли могли против них сделать наши бойцы, вооруженные бутылками с зажигательной смесью да гранатами?
- Смотрите! - вдруг крикнул Перерва, дергая меня за рукав.
В боевых порядках гитлеровских машин взметнулись султанчики разрывов. Один, другой, третий...
- Кто это стреляет? - удивился я, оглядываясь. - Ведь наши пушки у шоссе!
И вдруг слева от нас, в кустарнике, увидел батарею противотанковых орудий. Около нее суетились артиллеристы. Это было похоже на чудо. Откуда взялась эта батарея? Кто так неожиданно поспел нам на выручку?
На поле уже горело несколько машин. Пехота противника залегла: батарейцы дали несколько залпов картечью. Огонь наших случайных спасителей был исключительно меток, и гитлеровцы, оставив на поле боя с полдюжины машин, повернули вспять.
Уже после боя посланный мною командир побеседовал с артиллеристами и выяснил, что выручила нас батарея, пробиравшаяся из окружения. Увидев, насколько положение сложилось для нас угрожающим, артиллеристы выбрали удобную позицию и вступили в бой.
Но временный успех под станцией Чеповичи не облегчил положения дивизии. Выйдя на шоссе, противник по-прежнему угрожал нашим тылам.
В полдень ко мне на КП прибыл генерал-майор Г. И. Шерстюк, пожилой, морщинистый, бритоголовый человек. На его темном от загара и пыли лице щурились маленькие светлые глаза.
Комдив говорил с сильным украинским акцентом. Несмотря на пережитое, он не утратил ни бодрости, ни чувства юмора.
- От нимцы, бисовы дети! Шуганули меня! - Он снял фуражку, вытер взмокший лоб. - Эх, мама ридна, хоть бы дюжинку танков. Так я бы их...
Я сообщил, что с танками и у меня положение не лучше, хотя и считаюсь командиром танковой дивизии.
Г. И. Шерстюк особенно горевал, что лишился конной тяги. Орудия отбили их еще можно привести в порядок, но лошади... Что делать без лошадей?
Посоветовались мы с Гавриилом Игнатьевичем и решили действовать так. От местных жителей было известно, что немцы засели в селе Владовке силами до полка мотопехоты, перекрыв нам дорогу на север. Выбить их - ваша главная задача. В противном случае мы опять окажемся в окружении.
Село полукольцом охватывала дубовая рощица. В ней-то мы и сосредоточили свои скромные силы. После первых же выстрелов в селе начались пожары. Темные клубы дыма потянулись к небу. Мотострелковый полк Перервы и остатки дивизии Шерстюка с трех сторон окружили село и под прикрытием артиллерии и пулеметного огня поднялись в атаку.
Я сел в броневик и двинулся за наступающими частями. Неподалеку от села меня встретил офицер связи. Он доложил, что Владовка взята, и немцы спешно отступили на запад.
Час спустя уже в селе я опять встретил генерала Шерстюка. Он стоял в саду у околицы и гладил приземистого гнедого битюга. Вокруг него толпились бойцы.
- О, добрый конь! - говорил он, поглаживая гриву лошади. - Вот это сила!
Я подошел к генералу. И тот крепко стиснул мне руку. Оказалось, что бойцы нашего мотострелкового полка захватили в селе целый артдивизион на конной тяге. Боеприпасов к немецким орудиям было мало. Так что вряд ли орудия нам могли пригодиться. Но вот лошади... Для Шерстюка и его дивизии они были необходимы в первую очередь. Ему мы их и оставили. А орудия я тут же приказал вывести из строя...
После боя решил умыться, почиститься - словом, привести себя в порядок. Но в это время в хату вбежал адъютант и подал телефонограмму из штаба корпуса. Мне предписывалось сдать командование дивизии подполковнику П. В. Перерве и срочно явиться в штаб корпуса.
С недоумением вертел я листок бумаги. Что бы это могло означать? То ли дивизию собирались перебросить на другой участок, то ли меня ожидало что-то другое? Ознакомил своих товарищей с телефонограммой. Накоротке переговорил с подполковником Перервой, Лишних слов не требовалось: он и сам знал обстановку не хуже меня. Я был уверен, что он справится с должностью командира дивизии, и, как потом показали события, не ошибся в этом офицере.
Проводить меня собрались почти все командиры штаба. Как-никак, а за два месяца непрерывных боев мы привыкли друг к другу, сработались. Нас связывала та молчаливая и прочная дружба, которая рождается только в боевых условиях. На прощание обнялись, расцеловались. Кто знает, придется ли еще свидеться? Начальник медико-санитарной службы дивизии Ефим Абрамович Бурштейн сунул мне на дорогу сверток с сухарями и консервами.
Переваливаясь с боку на бок, "эмка" выехала за околицу. Я оглянулся: товарищи махали мне вслед. К горлу подкатил комок. В глазах водителя Кондратенко я заметил слезы. Да, тяжело прощаться с людьми, с которыми тебя прочно связывают нити фронтовой дружбы.
...В штабе 9-го механизированного корпуса меня принял генерал-майор технических войск А. Г. Маслов, сменивший ушедшего на повышение К. К. Рокоссовского.
- Ну что ж, Катуков, - сказал он, пожимая мне руку, - дрались вы неплохо. Мы представили тебя к ордену боевого Красного Знамени...
Я сказал приличествующие случаю слова, а Маслов между тем продолжал:
- А сейчас собирайся в Москву. Тебя вызывает начальник Главного автобронетанкового управления генерал-лейтенант Федоренко. Насколько я понял, речь идет о новом назначении. Пусть в твоем новом соединении будет побольше современных танков... Желаю успеха!..
Побольше танков! Кто тогда из танкистов не мечтал об этом? Мы тепло простились с командиром корпуса, и я отправился в путь. Предстояло еще заехать в штаб Юго-Западного фронта, чтобы получить открытый лист на заправку машины и проездные документы. Он располагался тогда в небольшом местечке Бровары, севернее Киева, по дороге на Чернигов. Прямую дорогу Житомир - Киев немцы уже успели к тому времени перерезать. Пришлось добираться кружным путем - через Полесье, Чернигов, через дремучие леса. Мы добрались в Бровары на следующий день.
В селе сновали машины, броневики, на каждом шагу часовые требовали документы. Не терпелось получить из первых рук информацию о положении на фронте. К кому пойти? Знакомых тут у меня не было. Время горячее - все заняты по горло. Однако набрался храбрости и зашел в хату, где размещался штаб фронта.
В маленькой, приземистой хатке, с цветами на подоконниках и фотографиями в самодельных рамках на стенах, меня принял генерал - высокий человек с тонким интеллигентным лицом. Это и был, как выяснилось из дальнейшей беседы, начальник штаба фронта генерал-майор В. И. Тупиков.
Он спросил о положении дивизии, о силах немцев на нашем участке. Чувствовалось, что ему интересно было беседовать с человеком, который только что с передовой, из самого пекла. И получилось, что рассказывать пришлось мне. Правда, через несколько минут в комнату вошел старший лейтенант и передал начальнику штаба какую-то бумагу. Начальник штаба прочитал ее и нахмурился.
- Вот, ознакомьтесь, - он передал бумагу мне. Это был только что переведенный текст приказа командующего 6-й гитлеровской армией фельдмаршала Рейхенау. Смысл его заключался в том, что верховное командование вермахта поставило задачу уничтожить 5-ю армию до того, как ей удастся отойти за Днепр. Для этого гитлеровцы намеревались ударить по нашей армии смежными флангами групп армий "Центр" и "Юг".
- Как видите, - сказал начальник штаба фронта, когда я кончил читать приказ, - гитлеровцы уделяют пятой армии особое внимание. Они собираются разгромить ее флангами двух своих сильнейших группировок. Но нам придется их разочаровать, - добавил генерал-майор В. И. Тупиков усмехаясь. - Мы выведем ее из-под удара.
И действительно, впоследствии 5-я армия, совершив искусный марш-маневр, без существенных потерь вырвалась из полуокружения и отошла в район Чернигова.
- Так вот, - продолжал начальник штаба, сворачивая приказ Рейхенау, вернемся к нашим делам. Решено вашу дивизию свести в двадцатый мотострелковый полк, а танковые экипажи отправить в тыл - в пункты формирования новых частей.
- Что ж, - согласился я. - Как ни жаль дивизии, а решение правильное. В строю осталась треть личного состава, а вместо положенных трехсот семидесяти пяти танков - ни одного.
Начальник штаба фронта обрисовал мне ситуацию, сложившуюся на участке, занимаемом 5-й армией. Она стойко оборонялась в Коростеньском укрепрайоне, который доставил немало хлопот командованию групп армий "Юг" и "Центр". Находясь между этими группами армий, он создавал для них постоянную угрозу.
Впоследствии, когда усилиями участников боев, историков и мемуаристов удалось восстановить картину героических боев 5-й армии, стало очевидно, что она сыграла важную роль в срыве вражеского замысла по захвату Киева с ходу. В результате многократных контрударов этой армии противник понес большие потери. Командование группы армий "Юг" было вынуждено оттянуть крупные силы с киевского направления, ослабив тем самым главный удар.
Но все это стало известно после войны. А тогда после короткой беседы мы простились с генералом Тупиковым, договорившись при удобном случае встретиться в Москве. Конечно, мне и в голову не приходило, что я вижусь с этим обаятельным человеком в последний раз.
К сожалению, 5-я армия разделила трагическую судьбу Юго-Западного фронта. Как известно, командующий фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос и начальник штаба фронта генерал-майор В. И. Тупиков погибли. Тяжело раненный, член Военного совета дивизионный комиссар Е. П. Рыков попал в плен. Подвергнув пыткам и не добившись от него ничего, гитлеровцы расстреляли Е. П. Рыкова. Что касается командующего 5-й армией М. И. Потапова, то он тоже испытал все ужасы фашистского плена. Но командарм с честью вышел из этого испытания. Уже после войны он работал заместителем командующего войсками Одесского военного округа.
И чтобы закончить далеко не полное повествование о тех, с кем мне пришлось встретиться и воевать в августе сорок первого, хочу сказать несколько слов о подполковнике П. В. Перерве. Вместе с остатками бывшей 20-й танковой, а затем 20-го мотострелкового полка ему удалось вырваться из окружения и выйти к своим. Об этом я узнал весной сорок пятого. Уже будучи командармом 1-я гвардейской танковой армии, я встретил в Саксонии, в Дрездене, генерала, лицо которого показалось мне знакомым. Это был П. В; Перерва. Мы обнялись. Из рассказа моего бывшего боевого товарища я узнал о дальнейшей судьбе воинов 20-й танковой дивизии.
Но это было в сорок пятом. А тогда, жарким августовским днем сорок первого, после беседы с начальником штаба фронта я зашел в управление кадров Юго-Западного фронта, оформил документы, открытый лист на заправку машины и, сев в свою пропыленную "эмку", поспешил в Москву. Мысли невольно возвращались к боевым товарищам, оставшимся на высотах у Житомирского шоссе. Преграждая путь врагу к Киеву, они остались, как указывалось в приказе, "вплоть до смены другими частями". Как они там? Выстоят ли?
Мой путь лежал через Конотоп, Глухов, Севск, Дмитровск, Орел, Тулу. Мог ли я тогда предположить, что пять недель спустя по этим же местам пойдут и танковые колонны Гудериана, которые мы сильно потреплем у Орла и Мценска.
...Так закончился первый период моей военной биографии. А начался он, как и для большинства людей моего поколения, двадцать второго июня.
Война застала меня в Киевском окружном военном госпитале. Она ворвалась в тихую палату грохотом взрывов и звоном разбитого стекла. Только к полудню мы, пациенты, узнали, что бомбежка украинской столицы немецкими бомбардировщиками не просто провокация, как думали тогда многие, а начало настоящей воины.