Попросил С.П. отправить в «Юность» рукопись первой главы романа о Ленине.
16 июля, четверг.
Проспал до половины двенадцатого и стал читать к конкурсу Пенне присланные книги. Очень занятные фантастические рассказы Валентины Пахомовой и лагерные повести Наума Нима. Последний по тематике и по внутреннему видению очень зависит от Солженицына. Лишь стиль искусственно напряжен, каким сейчас пишут начитавшиеся чужой литературы интеллигентные люди. Как я говорю, стиль Марка Харитонова. Пахомова очень легка, занятна и непредсказуема. Ее главный «недостаток» — русскость и полная неизвестность.
В 15 часов по ТВ показали церемонию «перелета» царских останков из Екатеринбурга в Ленинград. Были ковровые дорожки, родственники, «старшие офицеры» в форме офицеров советских войск в чине майоров, трехцветный флаг, хотя у армии еще прежняя советская атрибутика, рота почетного караула, не слышанный мною прежде марш. Мне очень нравится «семейная» идея последнего русского царя, его чадолюбие, его несчастные дети, по крайней мере двое из которых были тяжело больны, я осуждаю коварное его убийство без суда и следствия. Убили и концы в землю. Но я не могу простить 9 января 1905 года. Тысячи безвинных изрубленных и застреленных людей, не могу забыть Ходынку, японскую войну, воровство державы. Его смерть это искупление черных дел его царствования. А что касается сегодняшней церемонии, то она кажется мне отвратительным новоделом. В моем сознании в этих гробах в тяжелой парче лежат музейные, захватанные досужим взглядом кости. И ничего больше. Единственно, что хорошо, что на этом деле ставят точку.
17 июля, пятница.
Вернулся с дачи. Положенный по закону двухмесячный отпуск закончился в два дня. Волнуют институтские дела. Стенку в особняке, к сожалению, стали связывать с оставленной стеной от прежнего, разрушенного дома: начнут рано или поздно рушить стенку, за нею неизбежно может потянуться наша новостройка. Ничего не понимаю, почему люди искусства отказываются думать логически. Это я о своем любимце Леше Тиматкове, руководившем этой «реконструкцией».
Вечером, успокоившись от институтской тряски, сумел интересно, во вторую главу романа о Ленине, вписать фрагменты о Федосееве и Охотникове, «невписываемость» которых в первую главу меня волновала. В связи с Федосеевым взял 45-й том Ленина, и, боюсь, задача вставок может оказаться легче и доступнее — материалы именно здесь, на месте. Не надо писать полную биографию, моя сила в сгущении атмосферы и личностной интонации. Вот то, что из Ленина возникает обычный есинский романный герой, меня ни капельки не смущает.
19 июля, воскресенье.
Читал литературу на конкурс. Много журналистики, довольно занимательной, даже отдельные статьи, но каково самомнение. Это действительно самомнение или ощущение, что все премии, награды, в том числе и литературные, даются и распределяются между своими, а вдруг пронесет? Среди довольно средних вещей попался рассказик некоего молодого человека из Австралии о евреях-переселенцах в Германии. Сделано все со знанием дела. Наслаждаюсь от чтения прекрасной поэмы Зульфикарова. Но уж ему-то никакой премии не достанется. Особенно при нынешней системе их присуждения. С одной стороны, очень разбитое, на две тенденции, жюри, которое, в принципе, бьется за своих, а с другой — жюри читателей, хотя и молодых, которым проза Зульфикарова не по зубам.
20 июля, понедельник.
С утра ворошу все в институте. К сожалению, у С.П. сугубо бумажный стиль руководства. Его мало интересуют люди, их семьи и предметы, которые за людьми и действиями стоят. То есть мир воспринимается как результат.
Начали стекаться ответы на мои панические телеграммы по поводу сноса ближайшего к институту дома. Начальство, как всегда, врет. Стоит обратить внимание на слова «разобраны». Их разносили бульдозерами.
Вечером был у сестры Татьяны. Слегка закусили. Выпили по глоточку, уже больная старость. Заговорили о жизни «там» и «здесь». Она там живет, но понимает, что в той системе плохого: ожидание несчастья, ненужность, несоприкасаемость с общим миром. У нас очень много духовной близости, мы оба умеем думать. Материальное, духовное или социальное схватываем быстро, четко и в подробностях. Мы не понимаем, что значит быть глупым, а ведь большинство людей таковыми и являются, а не только некрасивыми, кособокими и кривыми.
Опять тачаю очередной опус для все более и более популярного «Труда»:
«Исключительно на крупном плане истории работало телевидение прошлую неделю. Все поучительно, все заслуживает исторического толкования. Но если кто-нибудь думает, что я начну с похорон последнего царя из династии Романовых, то он ошибается. Здесь лишь взлет непомерной славы Евгения Киселева и такие изысканные шляпки на депутате Старовойтовой. Депутаты, губернаторы и просто политическая челядь спешили то ли приобщиться, то ли вписать себя в золотую книгу истории. Опять были мысли о том, в каких же головах вызрела деловая идея вот так просто взять и втихомолку расстрелять всех, включая комнатную девушку, повара и лакея. То есть мысль этическая. И рассуждения: а что и кости мертвой комнатной девушки, и доктора Боткина и лакея Адольфа Труппа и повара Харитонова проходили генетическую экспертизу? И кто давал исходный материал? И здесь тоже не было никаких сомнений? Мысль историческая, которую можно назвать и обывательской». — Это все сокращено, потому что можно и гавкнуть, но из подворотни, мелких шавок обижать нельзя и не дай Бог обидеть свою Старовойтову. Но дело сделано, слава Богу, страдальцы нашли свое успокоение. Можно подумать и о главном событии. А им, безусловно, стало награждение президентом силовиков и речь, которую он произнес, глядя в камеру, о том, что и переворота не будет, и отставки не будет, и не случится ничего, что хотят шахтеры и энергетики. Пить бы устами нашего президента мед, но те, кто в школе изучал историю, знают, что она не терпит ни сослагательного наклонения, ни императива и порой такое откалывает. Вот даже вождь трудящихся всего мира за несколько месяцев до Октября не предполагал, что его поколение доживет до революции в России, а сколько наших замечательных монархов говорили о незыблемости порядка и вечности самодержавия. А тут случись непорядок с подвозом муки в Питере, при царской, напомним, власти переименованном из Санкт-Петербурга в простецкий Петроград, и все это самодержавие вплоть до нынешних порядков как корова языком слизала… Вот такие политические раздумья. Что касается художественных свершений, то ими стала пятисерийка сладкая и рассиропленная, согласно нынешнему месяцу, в котором обыватель варит варенье, до невероятия. Но если бы не Цусима, если бы не Порт-Артур, если бы не Ходынка, если бы не январь 90-го, если бы не Ленский расстрел, если бы этот полковник не поторопился отречься. Милая, дружная семья, уже заранее, в потомстве, наказанная Провиденьем. Всех, включая режиссера и замечательного актера Георгия Жженова — жалко. У последнего впервые в кинематографе не получилась роль, и вместо Историка так и остался актер в разных интерьерах и у разных дворцов. Не вписался».
21 июля, вторник.
Утром ездил с Алексеем в МРЭО. Экзамены он наконец-то с третьего захода сдал. Все время ожидал какого-нибудь подвоха — не те квитанции, не соответствует прописка, — ожидал очередных бюрократических разбирательств. К моему удивлению, все обошлось. Поздно вечером уехал, весь обессиленный, на дачу. Единственное утешение: пошли огурцы и кабачки…
22 июля, среда.
Сегодня день рождения у Алексея. Вечером приехали гости: Федя, который подарил ему одеколон, Олег с прекрасным волейбольным мячом. Главное — накануне Леша получил права. Я рад, что смог сделать что-то для его будущего. Теперь надо устраивать его на работу и что-то приплачивать за огород, машину и гуляние с собакой. Жарили шашлык, топили баню, ребята играли в футбол. Перед приездом компании я чуть-чуть поработал на компьютере.
23 июля, четверг.
Прочел для конкурса несколько рассказов Георгия Баженова. Много раздумий о скрытой жестокости мира. Он знает и живет в мире, в который я не хотел бы попасть. Замечательно сильные и серьезные произведения с приоритетом мысли. Он ищет зазор между истиной и правдой, мужским началом и волей. Многое от упорства и головы. Тем не менее восхищение мое скорее умственное.
Гуляли с Алексеем по большому кругу: через поселок на гору, вдоль реки, через луг и снова через поселок снизу. У реки две молоденькие девочки загорали без лифчиков, сидя у реки спиной к тропинке. Одна из них внезапно чуть повернулась, и на мгновенье мелькнула прелестной формы невероятно соблазнительная, маленькая, как апельсин, грудь.
24 июля, пятница.
Вернулся с дачи. Провел консультацию по этюду. В моих архивах, оказывается, целая папочка с записями на эту тему. Надо писать статью об этом виде испытания. Написал письмо в академию, которая требует от меня 160 долларов за официальное оформление. К сожалению, из абитуриентов явились на экзаменационную сессию не все, испугались и института, и его трудностей. Набрали тексты «Вестника» и «Чеховского сборника». Долго сидел разбирал тексты и думал, как скрутить все это получше. Вечером с В.С. смотрели замечательный фильм Алексея Балабанова «Про уродов и людей». Билеты в доме Ханжонкова для пенсионеров стоят 25 рублей, а для всех прочих 50. Это и для меня невероятно дорого. Вот тебе и самое массовое из искусств. Действие фильма происходит в Петербурге в начале века. Сугубо интеллигентное общество. Под корочкой — разврат и низость. Можно сказать, что здесь не только собственные комплексы Балабанова и хорошее его знание предмета, но и сильная социальная идея — общество прогнило. Не случайно за окном квартиры, разъезжая в разные стороны, паровоз. «Наш паровоз, вперед лети…» Меня поразило, что все это я разглядел в юном художнике еще пять лет назад, когда смотрел его «Замок» по роману Франца Кафки.
25 июля, суббота.
Привожу в порядок дневник. Многие замечательные мысли о времени и об искусстве исчезают, растворяются, так и не дойдя до бумаги.
Леша вечером уезжает на каникулы в Усолье. Не дешевое это дело держать в одном лице водителя, садовника, «вожатого» собаки. Но приблудившегося Лешу мы уже полюбили и хотели бы сделать для него как можно больше. Осенью из заключения возвращается его отец. Дождусь возвращения В.С. после диализа, и поедем с ней на дачу. Наметил заняться романом и перетаскать землю с фасада на грядки в теплицу.
27 июля, понедельник.
В институте пишут этюды. Темы. Мне помогает Хамид.
Для «Труда»:
«Что же я буду унижаться и писать о том, за что Елену Масюк выслали и объявили персоной нон грата из Таджикистана. Итак, все знают: местные ненормальные боевики изнасиловали 86-летнюю русскую бабушку. А корреспондентка об этом рассказала. Тема ли это для передачи или для мидовской переписки, не знаю. Гадко. Но разве не гаже бывает, когда то же телевидение приносит вести о невероятных кручениях с коренным языком для русскоязычного населения в Эстонии и Латвии. Это уже не на задворках мира, а как сами эстонцы и латыши говорят в цивилизованных странах. И ничего, измываются над этими несчастными русачками, которые построили им промышленность и порты, а сами эти цивилизованные граждане все интервью дают на русском языке. Забудьте этот язык, коли он так вам ненавистен. И будто опять МИД и правительство не может тряхнуть плечом, чтобы своих не забижали. Я вот, например, в знак протеста эстонскую сметану не покупаю, а теперь перестану слушать музыку Раймонда Паулса, раз он так занятно рассуждает о своем родном языке и о том, кому давать латышское гражданство, а кому нет. Да и кто бы в огромной стране знал этого Раймонда Паулса, если бы не русские певицы и русский язык? Но это все мелочи, крики страдающей души, вот опять телевидение объявило о двух дополнительных процентах, которые я буду платить в пенсионный фонд с зарплаты. Я об этом горюю? Если после этого будут выдавать зарплату шахтерам и пенсии в Хабаровске и Владивостоке, то пусть. Но ведь не будут, пообещают, как всегда, а сделают как обычно. Потому что банками, а не промышленностью занимаются, и не о ней и сельском хозяйстве болит правительственное сердце. Я вот уже сейчас прикидываю, не введут ли в ближайшее время наши молодые нижегородские монитаристы налог, чтобы начать платить по процентам Международному Валютному Фонду. Вот друзья, набрали деньжищ, вот наобещали, и куда они интересно их денут, чего купят, какие правительственные здания построят, какие новые отгрохают загородные резиденции. А что касается художественных передач, то очень понравилась встреча с актером Сергеем Виноградовым. Тут я совсем успокоился: со зрелищами, судя по его репертуару, у нас все в порядке, а хлеб даст Международный Валютный Фонд. Но еще лучше на эти деньги купить вагон фанеры и всей страной построить один большой самолет…»
Вышел «День литературы» со статьей Ильи Кириллова о «Гувернере». Мне это было интересно читать, потому что Илья выстраивает какую-то иную картину, увиденную в романе, нежели я ее себе представлял. Особенно это касается гносеологии романа, Илья выводит ее из молодого соцреализма. Всегда интересно о себе читать то, что расширяет твое представление о собственных возможностях. Многозначителен, хотя и лишь комплиментарен, один пассаж статьи: «у Есина в современной литературе есть один соперник — Владимир Маканин».
28 июля, вторник.
Очень волнует аренда бывшего «знаменского» особняка. Приехал на работу, чтобы написать письма в Госкомимущество. Аргументация моя известна: зарплату платим вовремя, не участвуем ни в каких революционно-социальных акциях, потому что нет повода, а значит — не воруем. Разрешите нам сдать наш особняк, не забирая львиную долю аренды себе. У нас подтекстом — на дело, у вас — на воровство. Вдобавок, напоминаю, наша собственность — это бывшая собственность Союза писателей СССР, добровольно переданная этой общественной организацией государству.
29 июля, среда.
Занимался «платными» студентами — это наше спасение. Во время «штурма» Некрасовки в особняке практически обвалился балкон. Его обязательно надо реставрировать. Все это связано с огромными бюрократическими сложностями, вокруг каждой из которых крутятся деньги. Написал письма архитектору и в административную инспекцию. Представляю трудности, которые нам начнут чиниться. Чиновники за деньги делают все четко и быстро, а когда дело касается вещей государственных и бесплатных, они демонстрируют свою верность букве закона и порядку.
Пришел в институт некто Булкин, тот самый парень, рукопись которого я читал больше года назад. Прошлый раз я его не видел, а общался с ним лишь Лев Иванович. Мне пришлось писать ему письмо. Теперь он принес уже книгу. «Записки голубого». К своему удивлению, мое письмо-рецензию он без моего разрешения включил в свой текст. Издал он книгу в Польше и часть тиража контрабандой привез в Москву.
В 11 вечера приехал на дачу в надежде поработать. Я даже боюсь задумываться над тем, что в ближайшее время надо сделать. Во-первых, отредактировать четыре написанные главы романа о Ленине. Первая уже прочитана «Юностью», и они вроде ее приняли. Во-вторых, огромное чтение по конкурсу Пенне, которое я забросил. Это надо обязательно срочно сделать, потому что на деньги от конкурса я рассчитываю. В-третьих, необходимо подготовиться к новому учебному году, а это значит, составить план лекций и попытаться все это застенографировать. Книжка «Искусство писателя» мною не забыта, хотя, судя по книжке В.К. Харченко, часть моих идей, которые я имел неосторожность высказать во время лекции в Белгороде, она использовала. Конечно, мне надо бы быть поосторожнее со своими устными высказываниями, но с другой стороны и я теперь воспользуюсь рядом ее разработок. К чести Веры Константиновны, цитирует она меня довольно часто. Ее книга мне нравится.
30 июля четверг. Кажется, закончил вторую главу романа «Смерть Титана». Она получилась огромной. Мельком посмотрел, похоже, ничего, есть напряжение. Но величина невероятная — 54 страницы. Вечером смотрел фильм Балабанова «Брат» — В.С. нагрузила меня перед отъездом на дачу кассетами, хочет, чтобы я о Балабанове написал статью. Фильм произвел на меня большое впечатление. Это о мальчике-киллере, которого современная жизнь ведет по сегодняшней дорожке. Его природная нравственность выражается в специфических формах — он убивает. Специфическая нравственность нашего времени.
Днем занимался стрижкой участка.
Шахтеры устроили пикеты на Красной площади. С какой бы быстротой власти раскидали пикетчиков, если бы это были преподаватели вузов или какие-нибудь артисты. Шахтеров боятся. По словам телеведущих, правительство все время ищет деньги для выплаты долгов. Как же плохо они хозяйничают, если все время ищут. С большим интересом наблюдаю за Кириенко — какая невероятно обтекаемая демагогия. Кириенко друг Немцова и Бревнова.
31 июля, пятница.
Читаю роман Бориса Васильева «Утоли моя печали» для конкурса. Время — Ходынка, картины которой прописаны очень ярко и отчетливо, семья и молодежные искания. Несмотря на некоторую социальность, это беллетристика. Тем не менее много интересных мыслей, наблюдений. Все это безо всякого зазрения совести я отправлю в собственный роман. Много расхожих описаний коронации, взятых из прессы. Это тоже, чтобы не бегать далеко, я приберу к рукам. Конкурс Пенне определенно действует на мой роман, вот и «Ученики» Константина Белова мне хорошо послужили. Все это — имею в виду Б. Васильева — и писалось как беллетристика: в конце романа даты: 1. 01. 97–20. 03. 97. Булкин — это гомосексуальная беллетристика, Маринина, Васильев — это тоже беллетристика, грамотный Поволяев сегодняшней литературы, что ли. Тем не менее некоторые мысли из Васильева на меня произвели впечатление. Надо сделать выписки.
Вечером на дачу приехал С.П. — В.С. плохо себя чувствует. Встречать ее не надо. Это значит, целых два дня я буду нервничать.
3 августа, понедельник.
Слава Богу, В. С. здорова, ухудшение и температура связаны с тем, что ее «недокачали». Медсестра ушла из зала, и вместо «заказанных» полутора литров откачали только пол-литра жидкости. Такое легкомыслие к собственному долгу чревато человеческим мучением, приближающим смерть. Но кто знает свой час?! Болит живот, мочевой пузырь. Догадываюсь, что это такое, но к врачу не иду.
Весь день пробыл в институте. Конкурса уже нет, мы с трудом набираем свой контингент. Но в этом году у нас очень много платных студентов, особенно заочников, надо уже сейчас подумать об организации учебного процесса для них всех. Наша шестая аудитория будет ломиться от обилия народов.
Для «Труда»:
«Слава Богу, наконец-то окончательно, средствами массовой информации выявлены параметры антикризисной или, говоря президентскими словами, стабилизационной программы. Как это, оказывается, просто и надежно придумано нашим замечательным премьер-министром: платит неимущий. Как сам он умен, как занятен, как умеет вовремя не сказать слово и тактично промолчать! Вообще, ставка на молодежь, которую, судя по всему, вслед за другим отцом народа, сделал наш президент, исключительно замечательна. Молодежь бестрепетна, когда дело касается чужих жизней. Что ей какие-то три процента, которые еще только впереди надо платить в какие-то Пенсионные фонды! Пусть возмущаются старые, которые платили, платят и еще будут платить. Молодым везде у нас дорога. Что ей, молодежи, какие-то новые тарифы за коммунальные услуги, за тепло, за воду. Что ей, молодежи, если пенсия реально уменьшается не у них, которые еще ее не заслужили, а у старых. Старым у нас почет. И пусть особо не рассуждают по поводу налогов на продажи и прочее. Слава, повторяю, Богу, что этот налог не распространили на молоко и хлеб. А все остальное на изобильном прилавке — это для молодых. Однообразная пища — пища спартанцев и нравственных людей. Вон корова одну траву жует, а молочком доится. И что там еще придумал наш молодой премьер! Почему бы ТВ-викторину не провести с единственным вопросом: «а что еще отобрать?» Шагай вперед, комсомольское племя! Воистину, молодые хозяева земли. Международный Валютный Фонд ими доволен. А вот платит ли МВФ кому-нибудь комиссионные за смелые транши? Или их платит лихим просителям само наше правительство. Опять вопросы для новой интересной телевизионной игры «Угадай-ка!»