Будто бы мы по своей воле пришли в Берлин, пришли в Венгрию, будто бы Болгария страдала под гнетом советского и русского солдата?
Ах, как хочется новых, сладких как малиновый пирог, переводов.
Так, еще одна цитата. Сама по себе свидетельствует о безвкусице жанра и темы. На ловца, как известно, и зверь бежит. На страницах приставкинского эссе возник мой старый знакомый еще по первой поездке в Данию Лев Копелев. Его мемуары я потом, кажется, читал, и они как-то отражены у меня в дневнике.
«Писатель Лев Копелев, проживающий нынче в Кельне, в одном из своих романов описал бесчинство советских солдат, которое он наблюдал в 44 году, когда входили в Германию. И там происходили массовые мародерства, насилие и убийства…»
8 ноября, воскресенье.
После двенадцати утра уехал на дачу в Обнинск. Москва совершенно не дает работать. Но в принципе просто нет сил, нет прежнего куража на работу. Вряд ли что-либо крупное, кроме замыслов, удастся еще сделать, и такое наступает отчаяние от осознания тщетности всех моих усилий. Специально пишу в дневник о гнусных надписях в институтском туалете. «Писатели» и «художники» действовали со знанием дела, что свидетельствует об их опытности. Оставляю биографам и литературоведам разбираться в истине и данностях, почему чем у писателя судьба и биография запутаннее, тем интересней. Для них же констатирую, что в этом году парочку «голубей» застукали на ВЛК. В одной из аудиторий долго не открывали, а когда оттуда ушли двое ВЛКашников, то обнаружен был в аудитории презерватив. Чьих же рук это все дело? Воистину писатель и его герои — это разные люди.
Телевидение ожило и вздохнуло после 7-го, теперь они стремятся преуменьшить количество людей, участвовавших в манифестации. Там, где одни называют 300 тысяч человек, другие — 10, эти телевизионные другие показывают все сверху, в свое время они показывали сверху Манежную площадь.
Пресса не может успокоиться после неловкого высказывания генерала Макашова, назвавшего сионистов «жидами». Конечно, нецивилизованно говорить о еврейском вопросе. Но слово «нецивилизованно» произносили латыши и литовцы на первом съезде советов, а потом такой устроили геноцид против русских. Ведь если по существу, без сильнейшего сионистского лобби разве развалили бы Советский Союз? После рухнувшего гиганта кто прибрал к своим рукам богатство и собственность? Кто такой был Березовский, ставший ныне одним из богатейших людей, и откуда возникло его богатство? И он требует объявления вне закона компартии. Теперь все удивляются появлению национализма. Но уничтожив социализм в многонациональной стране, делавшей ставку на интернационализм, уничтожив эту идеологическую базу, когда национализму пикнуть не давали, стоит ли удивляться, что вылез из-под земли этот самый нелюбимый национализм. И зря приписывают ему красные черты, черты у него всегда одни — коричневые, красноты или голубизны добавляют те, кому это выгодно.
9 ноября, понедельник.
Весь день читал работы студентов. Прочел дипломную работу Трониной, ее прежние рассказы, вычищенные и переделанные и чудесный маленький роман «Космополит». Как много эта девушка, имеющая двоих детей и сочиняющая свои рассказы на старых сводках и оперативках министерства внутренних дел, сделала за время учебы в институте. Потом читал этюды первокурсников. Этюды слабоватые, да и мой ассистент Самид в мое отсутствие дал слишком абстрактную для ребят тему — космос. Но какова дистанция между этими этюдами и прекрасными дипломами пятикурсников. А ведь начинали последние не лучше нынешних.
Конспектирую в блокноте материалы к 5-й главе романа. Вот бы нашим демократам дать посмотреть то, что писал Мартов.
10 ноября, вторник.
Как обычно два семинара: утром — рассказы Сережи Терехова — прекрасный фейерверк; вечером — рассказы Тани Трониной. Лучший из ею написанных — об американском парне в России, здесь есть напряжение слова. Вот так день и прошел.
Воевал с Ольгой Вас. и Дмитрием Николаевичем — наводил жесткой рукой между ними мир. Дмитрий Николаевич мастерит институтский файл в Интернет: открывается этот файл с ректора, а точнее с таких слов: «В России началась публикация дневников Ленина». Это по поводу выхода в свет первых глав моего нового романа.
Писал ли я, что вышел и 10-й номер «Юности»? Он совсем тоненький, возможно, прощальный. Денег нет, и журнал закрывается. Кризис этот журнал сожрал. Здесь интервью Т. Дорониной, глава из моего романа и дневники жены Вл. Солоухина. Неужели на этом закончится журнал, который воспитал почти всех без исключения нынешних политиков? Заканчиваются в наше время самые замечательные начинания советской власти! А что возникает взамен? Конечно, нынешние журналы появляются без решения политбюро ЦК КПСС, но ведь и умирают через два-три номера. «Юность» просуществовала эпоху.
Теперь о моей публикации в «Юности». Она уже замечена. Руслан Киреев сказал, что не очень долюбливающие меня критики «Нового мира» доброжелательно высказываются о первой главе. Это, правда, совершенно не означает, что милые дамы будут об этой публикации доброжелательно писать. Не модно.
В 12 часов ночи позвонил В.П. Смирнов: умер, не приходя в себя, Николай Стефанович Буханцов. Я, конечно, до 5 утра не спал. Николай Стефанович был на четыре года меня моложе. Мы совершенно беспомощны перед волей Бога и судьбы. Одновременно немножко пораздражался: хорош и Владимир Павлович — он довольно ловко и, главное, не дав опомниться водрузил на меня психологические заботы по похоронам и прочему. Но я тоже не совсем лох, поступок В.П. инициировал мой приказ по институту: председателем похоронной комиссии Владимир Павлович и назначен. Хоронить Н.С. будем за счет института, в наше время водружать эту обязанность только на родственников бесчеловечно.
11 ноября, среда.
Наконец-то вышел в свет 11-й номер «Нового мира». В нем материал В.С. Я не называю его ни рассказом, ни повестью. Думаю, что это нечто большее — жизнь. Вечером пошлю ребят забирать из редакции экземпляры. Эта публикация ее сильно поддержит. Как много значила публикация в «Новом мире» во времена нашей юности. Мечты сбываются, когда они стали воспоминаниями.
В Московском отделении открылось совещание молодых писателей и, параллельно ему, встреча писателей Москвы и Орла. Мы всех приезжих расселили за счет Литинститута в гостинице и общежитии. На совещании были интересные доклады и сообщения. Как всегда, довольно косноязычно, но по существу блестяще говорил Лобанов. В частности, об особенностях отношений с Богом в иудаистской религии, ссылаясь на эпизод борьбы Иакова с Богом в романе Томаса Манна. Довольно внезапно Владимир Иванович Гусев поднял, чтобы обозначить Литинститут, меня, и мне пришлось плести какую-то речь. Я говорил о своей озабоченности качеством набора на ВЛК и о двух модных тенденциях современной молодой прозы: постмодернистский, а значит вторичный текст, или «боговдохновенный», вялый и штампованный, как ранее тексты о КПСС. Вот таковы все хваленые «христианские рассказы». Примитивную канву христианства наши писатели выучили быстро, как в свое время быстро выучили примитивную и вульгарную социологию. Так писать, ничего не открывая, легче.
12 ноября, четверг.
Институт делает экспертизу по текстам Коха и Чубайса. Проходя в кабинет, вижу, как из приемной выносят магнитофон с большими вертикальными дисками. Слушали телефонные переговоры этих двух фигурантов современной истории, записанные на пленку. «Спецы» говорят, что тексты совсем криминальные по лексике, с большим количеством мата, речений из быта качков и бандитов. Будто переговариваются не два вице-премьера, а служащие «Коза ностры».
В прессе и в средствах массовой информации разворачивается целая кампания против идиотского высказывания Макашова. Глядя на эту плохо, торопливо и ненавистно приготовленную стряпню, я думаю об обратном ее эффекте. Наконец-то страна узнала, что в правительстве у нас действительно большинство евреев. Брошены все главные силы от Кобзона до Табакова. Простые люди, которым еврейский вопрос был до лампочки, наконец-то начнут в нем разбираться, переспросят у знающих, что такое погромы, узнают в том числе и наши еврейские персоналии. Если бы уж надо было ответить старому придурку, то я бы один раз дал его речь целиком, а после нее без каких-либо комментариев показал с десяток портретов знаменитых евреев.
Сегодня «Труд» вышел с подборкой «О «еврейском вопросе». Вот парочка высказываний оттуда:
«Светлана Т., 39 лет, домохозяйка, русская, г. Ногинск:
— Лично я к евреям отношусь хорошо, они такие же люди. И направленные против них акции я не одобряю. А вообще «еврейский вопрос» придумали политики и вы, журналисты!»
Здесь можно говорить и о мастерстве журналиста, и о мастерстве думанья домохозяйки в зависимости от того, кто этот текст замостырил. «Они такие же люди».
Другое высказывание:
«Геннадий В., 61 год, американский коммерсант, еврей:
— Так называемый «еврейский вопрос» и вынудил меня 15 лет назад покинуть Россию. Недавно вернулся ненадолго в Москву и увидел, что на моей родине, которую я люблю, мало что изменилось, и последние события в Думе стали тому подтверждением. Но тем не менее запрещать компартию в этой связи я бы не стал.
Здесь можно откомментировать только то, что дорогой Геннадий, получив образование и возможность к эмиграции именно в России, опять приезжает на свою милую родину — видимо, бизнес с широкими и не крохоборамироссиянами намного легче крутить здесь, чем где-либо в Африке.
Что касается авторства высказывания о запрещении компартии, то оно принадлежит г-ну Березовскому, еврею, секретарю совета СНГ. Это очень богатый человек, который, естественно, боится доктрин компартии. Вот образец использования служебного положения в личных и националистических целях.
Прочел писания В.С., это потрясающе, как глубоко, серьезно и искренне. Какой удивительный диагноз времени! Я думаю, это произведение окажет довольно серьезное влияние на литературу. Стоящий рядом Солженицын сильно ей в письме и искренности проигрывает. Я почему-то предвижу, что с этим номером «Нового мира» произойдет то же, что в свое время с номером, в котором были напечатаны Бондарев и я. «Моя» часть номера в библиотечных экземплярах в отличие от бондаревской была совершенно замызгана. Не хочу этими своими высказываниями умалить ни большое дыхание Солженицына, ни поразительный талант Бондарева.
13 ноября, пятница.
Сегодня хоронили Николая Стефановича Буханцова. Погода в Москве стоит ужасная, снег и мороз, даже до больницы в конце Кутузовского проспекта проехали с некоторым трудом. Федя загрузил в свою «газель» пятнадцать человек, да еще троих привез я на «Жигулях». Сначала состоялась в морге больницы небольшая гражданская панихида, потом отпевание в соседствующей с моргом часовне. Все выступившие — Смирнов, Гусев, Архипова — говорили хорошо и сердечно. Портрет вырисовался довольно верный честного, не хватающего звезд с неба человека, в известной мере умятого временем: сначала был парторгом института, потом профоргом, председателем месткома. От власти отойти боялся, как мне казалось, хотел жить по совести, но жил по времени. В своем слове опирался я на цитату из Писания: «Хромые внидут первыми», которую рассматривал как некое обозначение человеческих свойств. В наше время совесть — это тоже причина рефлексии и недостаток. Вот эта рефлексия, может быть, Николая Стефановича и убила.
В четыре часа в институте в столовой у Альберта Дмитриевича начались поминки, было человек пятьдесят. Все меня очень благодарили, говорили о христианском поведении, но мне мотивы такой исступленной благодарности были непонятны — если в институте были деньги, то почему бы не сделать. Похороны, кажется, нам обойдутся долларов в 600. Родня размахнулась и купила очень дорогой гроб, с откидывающейся крышкой. Надо было предупредить, чтобы не выходили за рамки.
Не успел я принести на работу публикацию В.С., как началось повальное чтение. «Болезнь» В.С. отличается одной особенностью — прочитав первую страницу, оторваться от вещи невозможно. Вот она, притягательная сила «теплых» вещей.
14 ноября, суббота.
Сегодня день моего годового «заработка» — итог конкурса Пенне. На этот раз финалистами стали, как я, наверное, писал, Евгений Носов за небольшой рассказик, Андрей Волос за цикл рассказов, тематически связанных с распадом Союза (действие рассказов, несмотря на тонкие литературные вуали, происходит в Таджикистане). Лауреатом стал Борис Васильев за совершенно беллетристический роман с библейским названием. Здесь полный, столь ценимый нынче набор: царь, коронация, влюбленные, какие-то просвещенные меценаты, Ходынка. Публика вынесла свой вердикт — проголосовала за имя. Это тот случай, когда публика не права, когда демократия лжива и несодержательна. Но во всем случившемся виноваты и мы, жюри. Мы все, кто читал, поставили Васильеву, чтобы не ссориться, потому что результаты наших голосований становятся известны, поставили по нескольку баллов. Двое-трое поклонников этого клана в литературе и этого беллетристического направления, не читая романа, поставили по восьмерке или девятке, а в результате Васильев попал в шорт лист. Попадать в шорт лист такая литература не должна бы. А публика, мальчики и девочки, проголосовали за кино, за былое.
Прием был дорогой, представительный, но еда, несмотря на высокую планку ресторана, невкусной.
На приеме Чупринин просил у меня материалы академии. Скандалы вокруг академии назревают, к сожалению, я пойду подельщиком и стану расхлебывать вину.
Сегодня «Независимая» напечатала рецензию на первую главу моего романа о Ленине. Некий С. Поваляев назвал рецензию так: «Титан и ректор», в целом тон уважительный и рецензия положительная. Интересна мысль: «предсовнаркома диктует ректору».
15 ноября, воскресенье.
Ездил к Владиславу в Егорьевск. Только что у него прошла предзащита докторской. Живет он плохо: двухкомнатная квартира на первом этаже с отоплением от АГВ, без ванной комнаты, без горячей воды, с крошечной кухней. У него трое мальчишек, старший, Алеша, учится в Бауманском, он приезжает по субботам домой, и каждый раз ему надо 30 на дорогу и 100 рублей на неделю. Галя по-прежнему работает в школе, преподает в начальных классах. Владислав работает на две или три ставки, но совершенно не жалуется и не считает, что живет плохо. Все живут надеждами. Об их образе существования говорит обед, которым они меня накормили: маринованные грибы, салатик домашнего консервирования, суп с маленьким кусочком мяса, жареная картошка. Пить чай мы с Владиком ходили к его теще. В этом деревенском доме на окраине Егорьевска, как я вспомнил, играли его свадьбу. Мы все тогда были молодые, я только научился водить и приезжал на первой своей машине, на «запорожце».
В автобусе и метро прочел дипломную работу Кати. Она написала, еще, правда, сырую, повесть о лесбиянках. Такой смелости я от нее не ожидал. Прочел также несколько замечательно выписанных вещей Бойко. Много откровенного, выписанного до уровня стихотворений. Его путь, конечно, это документальная проза, для большой прозы он слишком опытный стилист, и слишком много в душе его знаний и усталости.
На обратном пути в метро купил вчерашнюю «МК»: «Депутат Кобзон уже вторую неделю не может спокойно войти в Думу. Парами прогуливаются перед входом в парламент старушки с портретами Макашова на груди и не дают известному певцу прохода. Нет, они не просят у него автографа. «Жидовская морда», — кричат они». Тоже глас народа. Старушки представляют, как певец разбогател, они видят, как разбогател Березовский, Ходорковский, которых им регулярно представляет Миткова, а они, старушки, их дети не разбогатели…»
16 ноября, понедельник.
Сегодня с 9 часов утра в общежитии. Каждую копейку для института приходится добывать с боем. Уже два месяца у нас в общежитии живут латыши — молодые актеры из русско-латышской студии Олега Табакова. Платят они много, значительно больше, чем мы берем в обычном порядке. Но они были недовольны туалетом на этаже, даже не они, а их дирекция. Возможно, здесь играла роль и какая-то интрига, может быть даже и некая маржа при снятии в наем других апартаментов. В общем, ребят переселили, но на новом месте им не понравилось, и студийцы вернулись. Тем не менее проблема туалета осталась, если мы хотим в течение пяти лет получать по 900 долларов ежемесячно. Подрядчики за переустройство туалета и умывальной комнаты брали бешеные деньги. Я отчаянно торговался и вместо 50 тысяч сторговал все за 35. Во время этого торга было и озарение, и восторг, и удовлетворение от победы.
В двенадцать часов дня сам вместе с Еленой Алимовной принимал экзамены у Напрюшкина и Раджабова. Вмазали ребятам по трояку, но тем не менее Раджабов сделал невероятные успехи. Этот темный дагестанский парень вдруг заговорил о принципе контаминации в римском фарсе. Как я рад, что не дал себя уломать нашему деканату дневного отделения. Не интеллигентный я человек. Но если я и грешен перед Богом, то много мне простится именно за то, что я боролся за каждого способного человека. За каждого ребенка, которому не был родителями выдан стартовый материал.