Вечером ходил в оперетту на «Веселую вдову». Зал театра, в котором я не был много лет, сразу навеял на меня воспоминания. Во времена моего детства это был филиал Большого театра, и здесь я видел массу оперных и балетных спектаклей. Тем неожиданней было, что теперь в оперетте поют с крошечными радиомикрофонами. Без такого микрофона пела только молодая оперетточная звезда. Сам спектакль довольно классический, с дивными костюмами и прекрасными декорациями. Удивила еще и музыка, которую заново, «современно», аранжировали, и сама пьеса, переписанная очередным хазаром и снабженная новыми репризами пошлости невероятной.
В средствах массовой информации идет скандал с неким Бревновым (молодым человеком, чиновником, ставленником «молодого реформатора» Бор. Немцова), который в США летал на ИЛ-62 за семьей, заплатив 130 миллионов рублей из казенных. Теперь он эти деньги внес обратно в казну после представления счетной палаты. Но каков уровень богатства у молодых людей! Какие предприимчивые!
30 января, пятница.
Юбилей Проскурина в СП РСФСР. Нагнали массу людей и официальных лиц. Я выступал во второй половине вечера, говорил хорошо и ссылался на Вольфганга Казака. «Во время перестройки он стоял на резко консервативных позициях», использовал я казаковское и «великодержавное». Во время выступления вдруг уловил на себе взгляд В. Ганичева. Последний точно представляет, что я понимаю всю возню в Союзе и смогу это сформулировать.
31 января, суббота.
У меня в этом году не намечена, и это меня беспокоит, литература для премии Москвы. Я, привыкший прикидывать эту премию по разумению, а не по уже готовым представлениям, позвонил Вл. Крупину. Он отказался, объяснив мне, что всегда отказывается от всех премий и отказался в свое время от Толстовской премии. Говорил он об этом радуясь, что может продемонстрировать мне свое духовное превосходство, ибо я от премий не отказываюсь. Даже говорил, что, дескать, знаю, что он от премий отказывается, а вот все равно предложил, чтобы на будущее, дескать, заручиться его поддержкой. Последнее я, скорее всего, выудил из тона Владимира Николаевича. Модель хорошая, но не моя городская. Это, скорее всего, хитрооснастная деревенская модель. Я долго размышлял: гордыня это, внезапное хвастовство или вполне осознанная нравственная позиция. Это особенно грустно, ибо нравственная вроде бы позиция совмещается здесь с ощущением всеобщего коварства людей. Во что бы то ни стало его, незапятнанного, хотят вовлечь в грех и смуту.
2 февраля, понедельник.
Начну с того, что в моей войне с электронной техникой появилась первая реальная победа. Впервые без посторонней помощи я самостоятельно открыл файл. Что из этого получится, не знаю, но вроде пока дело идет, хотя с у е в е р н о боюсь об этом говорить. Слово, выделенное в этом тексте разбивкой, я вспоминал десять минут. Это повод, наверное, поговорить о здоровье. Весь год я болен, последнее время самочувствие резко ухудшается. Мне уже стало трудно ходить и боль в сердце, когда иду от метро, стала для меня привычной. Часто вспоминаю маму перед смертью, мучившуюся одышкой, и В.С., которая через каждые несколько шагов останавливается. Из какого-то мистического чувства, обостряя судьбу, я не иду к врачу, довольствуясь старыми консультациями о бронхите, бронхосклерозе, даже бронхиальной астме. Все перечисленное еще позволяет быть по-прежнему легкомысленным и не сворачивать немедленно дел. Я вспоминаю, как трудно бывает всегда уехать осенью с дачи: то одно оказывается недоделанным, то другое не закрытым на зиму, а третье не подготовленное к весне. А как трудно все подготовить, чтобы уйти из этих дней.
Вчера был на презентации премии, учрежденной газетой «Культура», «Окно в Россию». Премия учреждена среди провинциальных учреждений культуры. Занятно само название этой премии, перефразирующее известное выражение Пушкина об окне в Европу. Редактор «Культуры» в своем слове очень точно сказал о суете московских презентаций, выдаваемых за культуру страны. Лауреаты получат по 10 000 долларов. Деньги не малые. Кроме этих крупных премий, проект, кстати, финансируется «Филипп Моррисом», свои премии дали Национальная академия искусств и канал «Культура» с г-ном Швыдким, который (говорю не о сегодняшнем случае) мелькает везде с упорной навязчивостью. Все состоялось в Музее Пушкина на Волхонке. Само по себе появление многих лиц из провинции в зале, в одном из самых престижных залов Москвы, очень многое значит. Лауреатов не перечисляю. Действительно огромная страна с действительно огромной сетью тлеющей культуры. В первом ряду сидели Шабдурасулов и прочие люди, которые по должности должны были о культуре заботиться, а вместо этого делает это зарубежная фирма по производству и продаже продуктовых товаров. Невольно я это корреспондирую с заявлением Дементьевой о распределении на книги премии Галковского. Ребяточки, вам бы не чужое распределять, а делать так, чтобы было в своем лабазе, и уж из него организовывать раздачи.
3 февраля, вторник.
Вечером был в Фонде культуры на вечере, посвященном В. Розанову. Было много интересного в смысле познания себя через природу другого человека. Говорили о многовалентности высказываний В. Розанова. Я не отрицаю, что многое в его письме и вне логики и вне диалектики, но говорить надо о некой интеллектуальной вибрации души, не имеющей причала. Шкловский где-то говорил, что Розанов отменил литературу. В этом есть резон, для людей моего круга образованности читать х у д о ж е с т в е н н у ю литературу тошно. Литература, конечно, должна выступать в образе нормальной беседы и речи, а не притворяться картинами. Люди научились задавать вопросы и о технологии творчества. А откуда он, дескать, это знает?
Здание фонда культуры отремонтировали. Плафон блестит сегодняшней недорогой новизной. Кажется, я разобрал подпись реставратора: Д. Билютин.
5 февраля, четверг.
Вечером был в театре Вахтангова на спектакле «За двумя зайцами» — старинная, начала века оперетта по пьесе М. Старицкого. Остро, весело, с прекрасной актрисой Марией Ароновой в роли Прони. Наверное, эту роль и трудно играть, но мне это запомнилось и при распределении премий Москвы постараюсь с этой премией ей помочь. Гуляя по фойе театра, освященном портретами, вспомнил слова Проскурина на его вечере. Имея в виду М.Ульянова, он говорил, что старательно стремился встречаться в Москве с земляками, но никогда не хотел входить в контакт с этим знаменитым актером.
6 февраля, пятница.
Утром ездил с В.С. в поликлинику — она слепнет, ей сегодня должны были расширить зрачок и посмотреть глазное дно. Знакомая поликлиника в ужасном состоянии, обшарпанные стены, проводка и коммуникации, проведенные поверху, портят поверхности, до дыр протерт линолеум на полах. Валентине Сергеевне, выписав направление, врач очень осторожно сказала, что в больницу теперь кладут только за деньги. Сама улица Рылеева, на которой когда-то стояла поликлиника, нынче уже Гагаринский переулок. Не в честь ли того «любомудра» Гагарина, который выписал «диплом» А.С. Пушкину, ставший причиной роковой дуэли? Но поразила больше всего меня в больнице публика. Это все наша интеллигенция, профессора со всей Москвы, деятели культуры, руководители библиотек, директора и преподаватели крупных техникумов, актеры, кинематографисты. Я помню этих достойных, хорошо одетых и спокойно себя ведущих в поликлинических коридорах людей. Все постарели, не видно молодых лиц, молодые, верно, лечатся в платных учреждениях. В коридорах идут разговоры о платных и бесплатных анализах. Старики рассказывают друг другу о том, что в районках анализ можно сделать бесплатно, но врачей и лаборантов нет, и записаться на эти анализы и осмотры практически невозможно. Сейчас рассказчики какие-то бомжи. Невероятное скопление обветшалой, потертой, вышедшей из моды и потерявшей форму одежды. Все эти вязаные кофточки, протертые юбки. Начищенные, потерявшие форму сапоги. Слезы наворачиваются на глазах. Только чудом я не среди них. Прописал в Москве Лешу. С ним жить намного легче, будет гулять с собакой. Меня волнуют его интересы, которые пока все сосредоточиваются на смотрении телевизора. Иногда, приходя из магазина, Леша приносит себе какой-нибудь «Сникерс».
8 февраля, воскресенье.
Чувствовал себя так плохо, что всю субботу работать не мог. Принимал по часам все таблетки, снадобья и лекарства, которые у меня есть, даже дышу теми ингаляциями, которые принесла Марина Шаповалова, моя ученица. Боюсь, что на бегу умереть не удастся, а если длительная и изнурительная болезнь, то это просто может сделать меня нечеловеком.
В воскресенье написал пару страниц в роман о Ленине. Компилировать и держать в стилистических рамках доходчивости мысли очень тяжело.
По телевидению опять некий скандал с последним молодым реформатором из Ленинграда, соратником Коха, неким Резником, приватизировавшим какую-то госстраховскую компанию или его отделение банка. Показали старух, которые внесли ему последние деньги — «на смерть». В наше время каждый должен позаботиться о собственной смерти. Ну как здесь не станешь бытовым антисемитом: как общенациональная кража — так еврей. Наших тоже, конечно, достаточно, но здесь как бы воруют у своих, и когда их убивают, бьют морды, поджигают их машины, то «н а р о д н ы х м с т и т е л е й» хотя бы не называют антисемитами. Своих мы со временем выучим сами. Евреи на своей территории, наверное, будут вести себя скромнее — там такие же жуки, которых обмануть труднее, а наш народ слишком доверчивый для постоянного сожительства с этими предприимчивыми ребятами.
Очень волнует начинающаяся военная ситуация вокруг Ирака. Невольно связывается оральный секс Клинтона с его боевитостью в Ираке. Полководец должен затмить неосторожного сексуального подмастерья.
9 февраля, понедельник. Самое крупное событие — это Валерия Новодворская на ТВ. Наконец-то ее показали много. Для малого требуется микроанализ, а большое видится само по себе. Она ведь ненормальная и узконаправленная на свое мелкое и ничтожное «я» всезнайка. Круг ее рассуждений чрезвычайно мал, хотя за всем ее обликом чувствуется перекормленная девочка, из-за отсутствия мальчиков проводящая все время в библиотеках. Ее диссидентство от ее уродства и непривлекательности. Кстати, по ТВ объявили, что когда-то ей ставили диагноз шизофрения. Ссылка на тоталитарную медицину. Мы теперь кормимся эстетикой и этикой умалишенных.
10 февраля, вторник.
Очень неудачно прошел семинар. И я был пуст, как старый валенок, и Лена Нестерина на меня в конце семинара «наехала». Какая эволюция в девочке. Она обеспокоена тем, что напротив ее дверей в общежитии очень долго ремонтируют туалет. Сейчас пишу, и мне противно от ее снобизма и эгоистического взгляда на жизнь. Неужели таких верхоглядов мы воспитываем?
11 февраля, среда.
Был в больнице у врача, которого мне рекомендовала Инна Люциановна. Судя по его словам, еще не все безнадежно. Кое-что мне прописал.
Телевидение полно сообщений о нападении на Шеварднадзе. Болезнь ломает способность работать, и ты начинаешь смотреть телевизор и читать всякую чепуху.
Вечером звонил Титов из Ленинграда. Опять споры о фестивале. Ленинградцы хотят превратить его в свою обычную актерскую хищную тусовку. Я защищаю общие интересы с такой горячностью, будто это мои собственные. Я не хочу тратить институтские деньги без пользы для литературы. Моих студентов и преподавателей. Денег сейчас нет, аренды не все введены в строй, многие еще простаивают, а ремонт душевых в подвале потребовал почти 60 миллионов рублей.
12 февраля четверг.
Иду к Игорю Болычеву на семинар по текущей литературе. Сделал это из стремления убедиться, как он плох, но обнаружил, что семинар довольно интересен. Это, скорее, связано не с тематикой или особыми откровениями Болычева, а дело только в самом руководителе семинара. Парень толковый, чувствует природу литературы, ее пластику и ходы. Немножко обращает внимание на постмодернизм. Дело это темное и пустое и обращаться к нему надо реже. Интересное соображение — Болычев, как мне кажется, справедливо заметил, что современная литература началась с 1985 года. Здесь у меня сразу возникла мысль о реорганизации кафедры: русской и современной литературы. Еще приведу одно соображение Болычева: он, опять-таки справедливо сказал, что после девяносто первого года, в связи с ощущением всеобщего кризиса, писатели замолчали. Тут же мне подумалось, что эта ситуация обошла меня счастливо стороной. Я один из немногих, кто получил возможность и в это тяжелейшее время не молчать. Только сейчас я понял, как невероятно счастливо в этом отношении сложилась моя судьба.
Телевидение лениво говорит о покушении на Шеварднадзе и о намеках грузинской стороны на причастность к этому российских спецслужб. При всем прочем, Шеварднадзе, как политику, немыслимо повезло с этим покушением, если только придумал покушение не он сам или его тайные присные, — теперь его обязательно выберут на новый срок.
Вечером ездил в больницу к В.С. Это отделение хроников, все неторопливо делается здесь и обреченно. Я с ужасом узнаю от нее об очередной смерти кого-нибудь из этих несчастных.
13 февраля, пятница.
Сочетание цифры и дня недели. Завтра день святого Валентина. Внедрение его происходит, видимо, вместо дня 8 Марта. Это корреспондируется с посещением президентом папы римского. Немыслимый визит для человека, призванного покровительствовать Русской православной церкви. Конечно, как всегда, Ельцин в подтексте, в силу своей угодливости и до боли в коленках преклонения перед Западом, надавал обещаний.
В институте: Александр Сергеевич Орлов получил медаль Ломоносова. Для меня это — как собственная удача, чувство зависти у меня полностью отсутствует. Посидели по поводу награждения на кафедре. Говорили о дуэли Пушкина. Моя версия: как писатель он усложнял жизнь, талант иссякал, темы мельчали, он искал любого выхода, который напоминал бы Божью волю.
В институт приезжал Витя Симакин. Мы очень славно, вспоминая прошлое, с ним поговорили о жизни и о театре. Я пригласил его поехать со мною на Гатчинский кинофестиваль.
Чувствую я себя отвратительно, уже две ночи подряд жутко кашляю. Иногда мокрота отходит с кровью. Тоже усложняю себе жизнь в надежде, что все разрешится само собою. Жалко только кучи недоделанных работ и замыслов.
15 февраля, воскресенье.
Вчера вечером позвонил Анри Вартанов, и я с ним помирился; опять пишу кусочки телевизионного рейтинга для «Труда». Ох уж эти газеты, стремятся вроде бы и куснуть власть предержащую за руку, но только так, чтобы та и не заметила, чтобы не было больно. Никого бы не обидеть и от властей что-то получить.
«Телевидение закормило нас криминальными сюжетами. В данном случае имею в виду не банальные убийства, ограбления и взрывы бомб под «мерседесами» нуворишей. Вещи более страшные, потому что они имеют не частный характер, а свидетельствуют о полном параличе и коррумпированности власти. То, почему западная пресса называет нас самой коррумпированной страной в мире. Итак, после коробки из-под ксерокса, гонорара за книгу о приватизации — имен не называю, они у всех на слуху и хорошо известны, — после утечки информации с заседания правительства, на которой можно было хорошо погреть руки, и внезапно перепрыгнувшей на стол к президенту МВФ Мишелю Комдессю — имена все те же — новый скандал с министром Яковом Уринсоном, который потрафил в доходах своему младшему брату Александру. Подбор фамилий таков, что невольно начинаешь обвинять ТВ в антисемитизме. Да что же наши коренные русаки так отстают? В остальном на нашем экране все по-старому. Школьникам лучше телевидение не смотреть, чтобы не портить вкус, пенсионерам — чтобы хорошо спать, бизнесменам — чтобы не возникало желание своровать, больным — чтобы не попасться в лапы рекламе медицинских препаратов, здоровым — чтобы не заболеть. Я смотрю по субботам и воскресеньям зарубежный, пошлый сериал «Приключения Геракла» — из якобы античной жизни и думаю, знают ли наши семиклассники после десяти лет реформ, где расположен Олимп — не магазин, последний еще недавно был открыт возле метро «Краснопресненская», и кто такие Зевс, Гея и этот самый Геракл».
16 февраля, понедельник. С каждым днем мне все хуже и хуже, несмотря на все дорогие лекарства, которые пью. Болезнь мне, довольно состоятельному человеку, влетает в копеечку, а как же нищим пенсионерам? Сегодня поехал в фирму «Амиго» делать анализы на микрофлору в легких. Это на Новобасманной в здании кожно-венерологического диспансера, видимо «своя» фирма при диспансере. Все, естественно, блестит, сверкает, итальянская керамическая плитка, фонтан в холле, пластмассовая тропическая зелень. Делают самую редкую диагностику: «Расширенный анализ урогенитальной м-флоры», ВИЧ, RW, хламидии, грибки. Судя по немногочисленным посетителям, здесь исследуются на изысканную половую микрофлору дорогие проститутки. В коридоре ожидают врача две совсем молоденькие девушки в роскошных одинаковых (эта одинаковость — безошибочный признак простонародных подруг) норковых шубах, с большими, думаю, 40–41 размера, ногами и отвратительными грубыми и наглыми голосами. Конечно, это «аристократки» от Казанского вокзала и королевы закрытых саун. Цены дикие — эта самая урогенитальная микрофлора, анализ, стоит 310 рублей, мои грибки в крови, серология — 110, посевы мокроты — 170. Медицина для всех превратилась в доступную медицину для избранных.
22 февраля, вторник.
Читал в «Нашем современнике» статью Татьяны Окуловой-Мекешиной. Это молодая жена Михаила Петровича Лобанова. Здесь есть чрезвычайно лестный, хотя и несколько риторический пассаж с упоминанием моего имени. Это о своре кремлевских помощников, двигавших нашими былыми генсеками. Все написали свои мемуары, и Татьяна Окулова перелопатила эту гору книг. Отсюда же я узнал, что автор лозунга «Экономика должна быть экономной» — это интеллектуал Бовин.
Вечером С.П. протащил меня до Смотровой площадки МГУ. Я думал, что сил у меня на такое уже не станет. Прошел, но кажется, простудился.
23 февраля, понедельник.
Сегодня Юра Роговцев подал мне заявление о материальной помощи. Я оговорил его, подписывая документ, потому что он всегда что-то бунтует, не ходит на воскресники, канючит, бунтует против местной, т. е. моей власти, недоволен супом в столовой. Он сказал, что, видимо, ему придется покупать проездной билет, потому что он должен ездить на какие-то медицинские процедуры. Тем не менее учится он старательно и хорошо, много работает над собой и сделал очень большие успехи. Ну, попроси что-либо по-человечески, без гонора и скандала. Выяснилось, что он живет только на стипендию в 85 рублей и даже не покупает из экономии проездного билета, до института ходит пешком. Я содрогнулся от этой нищеты и выписал ему сразу 300 рублей. Четыре его стипендии.
26 февраля, четверг.
Открытие фестиваля в Гатчине. Мои преподаватели, голубчики, все поехали, как один: поехали Евгений Рейн, Валентин Сидоров, Татьяна Бек, Юрий Кузнецов, Владимир Костров. В Париже задержался лишь Роман Сэф. Из студентов со мною Саша Великодный, стихи слабоваты, но обязателен и мил, Аня Кузнецова, Федя Черепанов. Открытие прошло довольно традиционно, но чуть меньше танцев, свечей, хотя всех других провинциально-ленинградских аксессуаров достаточно. Я не вполне доволен жюри. Милые женщины прошлого «созыва» Плаксина и Сэпман мне были милее. Как быстро, немедленно нашли друг друга Таня Бек, Менакер — «гениальный» режиссер, поставивший около тридцати фильмов, но ни одного из названий которых Женя Рейн не помнит (терминология Жени), Титов, занятый только собой, и другие персонажи. Жмется к «работодателям» и Сережа Шолохов, еще один член жюри, хотя его интересует, конечно, другой, более свежий и молодой аспект творчества.
На официальном открытии я нервничал, мне долго не давали выступать, даже лишили темы, я предполагал тихо, скромно обнародовать жюри, но Дмитриев все это сделал. Тем не менее я скрутил такую занятную полуполитическую конфетку и под двойные аплодисменты ее преподнес. Перед этим была спета «Дубинушка» и с таким примиренческим с сегодняшней надеждой переливом. Я опираюсь на цитирование И.К.Скобцевой Толстого (она приводила знаменитую цитату о хороших и плохих людях, о том, что плохие немедленно объединяются, а вот что бы и хорошим не объединиться!), итак, я, опираясь и вроде бы искусственно полемизируя под аплодисменты зала, вдруг вспомнил о толстовской «дубине народного гнева». Моя речь «хохотунам» вряд ли понравилась, ибо я еще говорил о Сергее Бондарчуке, рядом с которым многие из присутствующей режиссуры пигмеи.