Сразу же начал читать новый роман В.Пелевина «Генерация «П»». Поколение, которое выбрало «пепси». Одно немедленно определилось — это очень талантливый человек и, боюсь, я напрасно прошлый раз так быстро отверг его роман «Чапаев и Пустота». Вспомнил, как на обеде у французского посла несколько лет назад Витя говорил мне, что принципиально не изучает жизнь, чтобы писать «с чистого листа». Ну, уж тут-то он врет, весь его новый роман дышит этой самой жизнью, дышит большой подготовительной работой, он конечно, не стилист, но уж социолог один из лучших.
13 августа, воскресенье. Для «Труда», написал, почти не заглядывая в экран телевизора:
«Увы, увы, телевидение уже не смотрят, как в дни перестройки, с утра до вечера. В комнате с «разговаривающим» телевизором уже не днюют и не ночуют; проходя мимо, через полуоткрытую дверь, видишь то какую-то новую классную передачу о животных, то путешествие по разным странам, то очаровательное «Дог-шоу» с Ширвиндтом-младшим. Вот настоящий мастер! Собаки у него движутся и говорят лучше, чем тигры у Ирины Бугримовой. А иногда через полуоткрытую дверь ловишь что-то жизненно для себя важное.
Вот именно так, мельком, но настойчиво, внедрилась в мое сознание мысль, что, кажется, наступает закат НТВ. А в субботу в защиту его говорил отец нашего русского телевидения — Олег Попцов. И тут я встрепенулся, я понял, что дело серьезное, и как зритель-оппонент этого телевидения, как человек, много раз создававший некоторые инвективы и по поводу Киселева, и по поводу Сорокиной, и не забывший репортажей Елены Масюк «Вперед, Чечня!», — я должен сказать: нет, нет, нет — не делайте этого! Никого и никогда оппозиция еще не обманывала. Неприязнь, которую НТВ выливает на Путина, оборачивается только ростом уважения к этому стоическому государственному деятелю. Отбор героев только объясняет всем телезрителям, что в этой компании существует кроме выбора идеологического еще и предпочтение этническое, и это очень хорошо нам всем заметно. И в соответствии с этим самым отбором мы начинаем относиться к этим деятелям. Как мы полюбили Немцова, Явлинского и Хакамаду! Мы отчетливо сознаем и антиправославную позицию НТВ. И это больше, чем что бы то ни было, скрепляет в своем единстве православных людей. Так что не трогайте НТВ, не трогайте Гусинского, налогоплательщика Гибралтара, руки прочь от телекомпании, которая позволяет нам жить, писать и бороться!»
Это именно та заметочка, которую объективный «Труд» не решился напечатать.
14 августа, понедельник. Приехал за полчаса до экзамена. Раздал темы этюдов, переговорил со всеми преподавателями об оценках. Чувствую глухое писательское сопротивление, мы все сами знаем. Приходила Катя Нарайкина, поговорили о Кристофе Дайнингере, ее бывшем несбыточном женихе. Кристоф меня разочаровал, бросив диссертацию. В ответ я не продлил с ним контракт на следующий год, мы не благотворительная организация, которая спонсирует бедных несчастных немцев, а помогаем людям, которые занимаются русской культурой. Тем не менее, Кристоф уже присосался к каким-то немецким фондам. В Кельне он получал что-то около 1000 марок, из которых чуть ли нет 800 платил за квартиру. Здесь фонд переводит ему 4000 марок. Немец и в России должен жить как победитель. Теперь он переехал преподавать в Красноярск, и свои 4000 будет регулярно получать. Дай ему Бог счастья.
Был А.П. Чудаков, рассказывал, как был на конференции славистов в Хельсинки. Его там поразило выступление Василя Быкова, который говорил всякие антирусские небылицы. В том числе, что белорусский язык был официальным языком Великого княжества Литовского. Никто из славистов такого не припоминает. Узкий национализм ломает человеку разум.
Исполнилось 100 дней правления В.В.Путина. Чем-то они должны ознаменоваться.
В институте Склифосовского погибла от ожогов 11 жертва теракта на Пушкинской площади. Как-то все мучительно близко. Пару дня назад показали руководителя чеченской диаспоры в Москве. Их в столице около 100.000. Диаспора обещает 100.000 долларов за известия о террористе. Смущает и обилие этих людей в столице, и легкость, с которыми они манипулируют огромными суммами денег.
15 августа, вторник. Возвращался на машине с работы, на повороте с Арбатской площади на улицу Фрунзе остановил милиционер. Остановил за дело, я не разглядел светофора и нарушил правила. Сразу начал каяться, но бывалый лейтенант, эдакий кряжистый психолог-любитель, не принимая мой шутливо-покаянный тон, сразу же перевел все в здоровую прагматическую плоскость: официально будем или по-товарищески? А официально это как? Официально — это 79 рублей, а неофициально это «пятишничек» — 50 рублей. Это в тридцати секундах от въезда в Кремль. Ничего сукин сын не боится. На фоне постоянных разговоров высших должностных лиц о борьбе с коррупцией.
Разговаривал по телефону с Ваней Панкеевым. Он только что вернулся с родины, с Украины. Рассказал, что по ТВ видел моего ученика Виталика Амутных. Он ведет какую-то развлекательную передачу, лото и выглядит вполне довольным жизнью. Я уже задавал себе в дневнике вопрос, правда, в прошлый раз по поводу Павла Лося, стоило ли ради этого заканчивать Литературный институт. Но Паша так, как Виталик, никогда не писал. Я до сих пор помню рассказ Виталика, как влюбленный человек весь пророс ландышами. Поговорили об Интернете, которым Ваня увлечен, и о языковой ситуации на Украине. Относительно газа украинцы все переговоры ведут на русском, а вот надо бы здесь проявить свою гордость и самостийность и русским, москальским газом не пользоваться.
Вечером ездил к Ник. Аркадьевичу — от тоски и хорошо поесть. Он, как всегда, встретил радушно, хотя и весь замотан. В Москве проходит архиерейский собор, и значит он занят с утра и до вечера. В эти дни, на первом же заседании собора, была канонизированы Николай II и его семья. Об этом я, кажется, уже в своем дневнике писал. Канонизировали его вместе с восемью или девятью сотнями других мучеников. Здесь церковь пошла по политическому пути, вспомнила всех расстрелянных и погибших иерархов. Как могла, отдала дань своим. Никто не забыт и ничто не забыто. К этому была выпущена и раздавалась участникам собора, архиереям специальная икона, повторяющая обычные житийные иконы. В табло по краям рассказы о мучениках и страстотерпцах, их истории. Меня поразил совершенно новый для иконографии образ — красноармеец, в типичной для того времени шинели и шлеме — именно он олицетворяет зло и большевистский рок. Не отдельные неумцы и негодяи, а некий мифицированный красноармеец. Дракон. Дальше история уже не станет ни в чем разбираться. История получила еще один образ зла.
16 августа, среда. С самого утра уехал на дачу в Сопово читать этюды абитуриентов. Собака охраняет меня, создает видимость безопасности, работает молчаливым собеседником. Нина Александровна после своего десятидневного здесь пребывания оставила образцовый порядок: хочется поддерживать и развивать. Тишина, простор и незахламленность дачи действуют на меня живительно. Возникла мысль, и дальше сюда из близких никого не пускать и пожить здесь одному. Монрепо. Возможно, этот эксперимент я проведу.
Сейчас среди дня только чуть-чуть закусив и разобрав вещи, сразу же сел за компьютер, потому что одна деталь меня по дороге потрясла, и я боюсь, как всегда, все порастерять. Отдельные эпизоды крутятся у меня в голове, как записанные, т. е. зафиксированные в дневнике, но это совсем не так, мне только показалось, что я их записал.
На повороте через Электрогорск, кстати, здесь вотчина известного капиталиста Брынцалова. Мимо его заводов я регулярно езжу, и уже разговаривал с кем-то из его рабочих: по обыкновению, всех подвожу, благо моя собака не агрессивна. Вспомнил его, потому что его имя возникло в разговоре. Так вот, сажаю на повороте двух пареньков одного лет девятнадцати в простой рабочей одежде. А второго школьника лет двенадцати. Малыш прижимает к груди цветастую коробку. Я сразу спрашиваю, какая-нибудь компьютерная игра. «Да, — отвечает старший, — приставка к телевизору». Вопрос о стоимости. Ответ: 760 рублей, купили в Павловом Посаде, сейчас везут домой. Значит, здесь есть на что жить. «А ты кем хочешь стать?» — спрашиваю у юного компьютерщика. Получаю удивительный ответ: «Барменом». Тогда тестирую старшего. Сейчас он маляр и плиточник, не учится. Осенью уйдет в армию, в десантники. Его мечта выслужиться до малинового берета и вернувшись устроиться в охранники. Но не век же ты будешь в охранниках. А, может быть, учиться. Брынцалов тоже не учился. Главное — выбиться в люди. Сейчас его знакомые ребята ездят в Сочи. Там вовсю идет строительство коттеджей, а строить некому, за три месяца привезли по три тысячи рублей. А если потом со строительством не получится, он займется животноводством, у них есть дом где-то в сельской местности. 18 соток, он займется или поросятами или курами. Жизнь идет, а мясо всегда в цене. У ребят есть старший брат, он уже выбился в люди. После армии он уехал в Германию и сейчас «ювелир, ездит и заключает договора». Это уже выросло и созрело новое поколение молодежи, у которого образовались свои приоритеты; учеба, знание, духовные ценности в число этих приоритетов не входит. Что бы было со мной, если бы я жил в их пору. Что бы я выбрал? В моем сознании с детства писатель был человек престижной профессии. Не даром в раннем детстве я вырезал из журнала «Огонек» портреты писателей, лауреатов Сталинской премии, и наклеивал их на отдельные листы бумаги.
Все время слушаю по радио о спасательных работах на затонувшей еще в субботу в Баренцевом море подводной лодке «Курск», все остальное отошло на второй план. Я даже не представляю, что может произойти в сознании общества, если и здесь не спасем. Раньше считалось, что в таких случаях мы предпочитали смерть молодых ребят гласности. Я про себя все время молюсь за спасение этих несчастных. Это кажется страшнее, чем Чечня. Здесь опять кого-то убивают и раздаются взрывы. Если в русском накопится ненависть, то Чечне не сдобровать.
17 августа, четверг. Ночью закончил читать роман Пелевина. Тут же на обложке написал и маленькую рецензию. Роман больше меня разочаровал, потому что обольстил вначале.
В конце этих заметок — Виктор Пелевин «GENERATION «П»» — я приведу пяток цитат, в них отдельные мысли из этого романа. Здесь нет общего смыслового вектора: Пелевин играет на всех полях, его книга подчеркнуто всеядна. Это очень талантливый современный писатель, есть и слово, и наблюдательность — может быть, он еще талантливей, как журналист. Но у меня появилась брезгливость от его всеядности, в основе которой, боюсь, — расчет. Никакой амбиции стать большим писателем — только продаваемым. Книга о телевидении, о рекламе. Интересно и поразительно — любовь полностью опущена. В соответствии с духом времени, — введены восточные учения, мифология — читатель чувствует себя умнее, прочтя книгу. Деньги потрачены не даром. Тем не менее, наступая на горло песне, должен сказать, что это явление. Очень талантливый и холодный ум. Но играет все же за богатых, есть даже в соответствии с условиями привязанности издательства пассаж о герое — антисемите. Найти можно любую аргументацию. Литература без чувств и привязанностей, холодно и стерильно, как в Антарктике.
Пелевин вовсе не «плохой писатель», как об этом любят поговаривать его коллеги. Пелевин «писатель момента».
Цитаты:
Один из героев:
«…сейчас особое время. Такого никогда раньше не было и никогда потом не будет. Лихорадка, как на Клондайке. Через два года все уже будет схвачено. А сейчас есть реальная возможность вписаться в эту систему, придя прямо с улицы…
Многого из того, что говорил Морковин, Татарский просто не понимал. Единственное, что он четко уяснил из разговора, — это схему функционирования бизнеса эпохи первоначального накопления и его взаимоотношения с рекламой».
Снова мысли вслух:
«Пройдет год или два, и все будет выглядеть иначе. Вместо всякой пузатой мелочи, которая кредитуется по пустякам, люди будут брать миллионы баксов. Вместо джипов, которые бьют о фонари, будут замки во Франции и острова в Тихом океане. Вместо вольных стрелков будут серьезные конторы. Но суть происходящего в этой стране всегда будет той же самой».
И еще три цитаты. Здесь не только политика и социология, но и точные наблюдения «из сегодня».
Реклама:
«Реклама, как и остальные виды человеческой деятельности на холодных российских просторах, была намертво пристегнута к обороту черного нала, что в практическом плане означало две вещи. Во-первых, журналисты охотно обманывали свои журналы и газеты, принимая черный нал от тех, кто как бы естественно оказывался в поле их внимания, — причем платить должны были не только рестораторы, которым хотелось, чтобы их сравнили с «Максимом», но и писатели, которым хотелось, чтобы их сравнили с Маркесом, отчего грань между литературной и ресторанной критикой становилась все тоньше и условней».
Русская идея:
«— Скажите, — спросил Татарский неожиданно для себя, — вы случайно не знаете, что такое русская идея?
— Ха, — сказал водитель, словно только и ждавший этого вопроса.
— Я тебе сейчас расскажу. Я же сам мордвин наполовину. Так вот, когда я в армии служил, в первый год, в учебке, там один сержант был по фамилии Харлей. «Я, — говорил, — мордву и чурок ненавижу!» Посылал меня зубной щеткой очко драить. Два месяца, сука, надо мной издевался. А потом вдруг приходят к нам в учебку сразу три брата-мордвина — и все штангисты, ты себе можешь представить? Кто здесь, говорят, мордву не любит?»
Любовь к «Мерседесам»:
«…ничто так не выдает принадлежность человека к низшим классам общества, как способность разбираться в дорогих часах и автомобилях».
Передали заявление премьер-министра Касьянова: «Положение складывается трагическое, но надежда есть». Кислорода у подводников по расчетам хватит до 23-го.
Занимаюсь хозяйством, закручиваю рамы, которые мне строители сделали плохо — узнаю почерк Леши из Электростали — расставляю мебель и все время читаю этюды. Нет ничего более тяжелого, чем сплошняком чтение сочинений абитуриентов. А ведь надо читать и еще рецензировать. Мои надежды не оправдались, правда, и я сам не на все бы темы написал. Мяса и страсти очень мало, как ни странно хорошо пишут рекемчуковские и особенно какой-то малый из Прибалтики. Все норовят уйти на формальную сторону проблемы. Тем не менее, двигаюсь медленно.
Утром, еще не вставая, начал читать роман Евгения Попова «Подлинная история «Зеленых музыкантов». Все топчутся на прочитанном. Уже сейчас видно, что по форме Попов повторяет «Бесконечный тупик» Галковского. Повесть о неком писателе Иване Ивановиче уже прочитана, сейчас посмотрю комментарии. Опять гипертекст. Повесть сделана под жития, с цифровым обозначением «стиха». В комментарии чуши, кажется, немало, но этот роман Попова скорее меня порадовал, обычно, как мне кажется, он пишет много хуже.
Завтра утром еду в Москву, по телефону С.П. сказал, что приезжает Саша Мамай.
18 августа, пятница. «Труд» на этот раз мою заметочку не напечатал. Звонил А.С.Вартанов, редактор прочел, все просек, он думает, признался, как и я, но струсил. Ничего в этом неожиданного нет. На работе мелкие проблемы, написал поздравительное письмо О.П. Табакову, ему уже 65, и Мише Сукернику в Нью-Йорк. Переписка с Мишей разрастается.
На въезде в Москву были жуткие пробки, все ищут террористов. Их не искать надо, а вводить прописку. Недавно был на базаре возле метро, ни одного русского лица среди продавщиц. Мы уже, видимо, не выращиваем помидоры, огурцы, петрушку, а одни азербайджанцы. В Тихой Риге свои террористы взорвали универмаг. От испуга все латыши для московского телевидения заговорили по-русски, забыв свою национальную гордость. Они, цивилизованные латыши, думали, что у них все обойдется, и они безнаказанно смогут и дальше посылать своих снайперш на заработки в Чечню.
Я физически ощущаю, как задыхаются в затонувшей лодке люди. И мы ничего не смогли сделать. Выяснилось, что по-прежнему царит показуха, хватило сил только чтобы выйти в море, а чтобы предусмотреть непоправимое нет уже ни мощностей, ни желания. Вышедший досрочно из отпуска, загорелый Путин оправдывался перед телекамерами. Он в патовой ситуации, пресса с наслаждением его травит.
Сейчас уже около 12 ночи. Норвежское спасательное судно, с английской подлодкой на борту, на которую возлагают какие-то надежды, придет к месту катастрофы только завтра.
В «Труд» теперь пусть пишет редактор. А впрочем, может быть, и не стоит ссориться, а попытаться сохранить мобилизующую меня площадку.
19 августа, суббота. «Курск», подводники.
20 августа, воскресенье. «Курск», подводники, пресса.
21 августа, понедельник. Телерейтинг для «Труда». Продиктовал А. С. Вартанову, но думаю, что или не напечатают совсем, или напечатают с огромными потерями:
«Об этом все напишут, но не писать об этом нельзя — авария на атомоходе «Курск». Первый импульс, когда авария стала развиваться как трагедия: к чертовой матери пора помести всех этих старперов, по-прежнему, принимающих «взвешенные» решения. Не будем, как дети, играть в любимые российские игры — «поиск виноватого», но давайте вспомним, кто у нас отвечает за армию, за авиацию, за флот. Один у нас есть министр. Вот его и имею в виду, тем более что имел с ним конкретную и предметную переписку об организации военной кафедры в институте — наверху, в министерствах сидят опытные и вдумчивые решальшики.
Я представляю, как было советниками и решальшиками доложено президенту об аварии: не волнуйтесь, ваше превосходительство, у нас есть техника, откроем, достанем, справимся сами. Шапками закидаем. Возьмем Грозный к Новому Году! И президент оказался в патовой ситуации: своей волей пригласи иностранных спасателей — виноват, подрывает престиж государства; едет на место событий — опять виноват, занимается популизмом и мешает нормальной работе. А тем временем из трагедии телевидение выстраивает мексиканский сериал. Камера допрашивает бывших подводников и заглядывает в лица родственникам. Частное горе тысячи людей и горе народа выпотрошены, как праздничная индейка. Забыта трагедия на Пушкинской площади, столкновение пассажирского автобуса в Омске. Идет охота на матерей, отцов и жен погибших моряков. О верховной власти высказываются бывшие и действующие подводники, и «простой народ». Выстраиваются журналистские карьеры. Но другого телевидения, не смотря на свободу слова, у нас нет. Через трагедию телевидение сводит свои счеты с властью».
Ездил в общежитие, устроил разнос С.И. по поводу охраны, недоволен работой буфета. Андрей Гринберг после смены оставляет грязь, не выдерживает графика, Лыгарев, несмотря на мой приказ, не подписывает меню. До сих пор нет заключения СЭС. Вернее, оно есть, но Лыгарев все никак его не заберет. Второй раз СЭС очень неохотно к нам ехала, мы взяли своих рабочих, а не подрядчиков которые они нам рекомендовали и выполнили все буквально их пожелания — значит, с нас уже ничего не возьмешь.