Или — другой автор, «Знаменский», Валерия Алфеева, «Странники» — о православном служении в Америке. Здесь имена, фамилии, история, прелестно написанные пейзажи и отдельные отчерки духовных деятелей. Но не больше. Познавательно. Душевозвышающе. Но не выше. Есть некоторые проговорки, как бы сугубо «Знаменского» характера: «Санта-Розу мне называли деревенькой, хотя ее яркие коттеджи в садах с розарием и стриженым газоном ничем не напоминают серых изб и запустения русских деревень». Естественно, духовность «русских деревень» писать труднее. Ее повесть «Подарок к совершеннолетию» — в «Новой России» — обычное автобиографическое произведение: война, родители, нравственные грехи, невыполненные обещания. Грамотно, точно и опять — не более. Такова же книжка «Шаман», хотя уровень ее чуть пониже — Ирины Полещук, нашей выпускницы и ученицы Володи Орлова.
Неужели автор не чувствует своей беллетристической направленности, неужели не чувствует, что не имеет права на претензии? Ни черта она не чувствует. Повеселила, правда, книжечка нашего недавнего выпускника Кирилла Рожкова «Записки сына ветра». Здесь хоть какая-то наивная, сегодняшняя интонация, и полное отсутствие претензий. Пишет как дышит. Это для меня приятная неожиданность и я даже сказал бы — событие знаковое. Никогда заранее не хорони выпускника. Правда, в свое время Рожкова я отбивал от мастеров, которые его ругали за дело и крепко. Приехал из Оленегорска Витя Ибрагимов, сосед Мамая и коллега Юры. Рассказывал мелкие новости, которые я очень люблю слушать. Есть известие и про мамаевские штаны. Саша не успел сойти с самолета в Мурманске, как тут же обнаружил штаны такого же фасона и качества, т. е. идентичные его собственным, за 800 рублей. Ну что же, а как Саша хвастался, как его вежливо обслуживали, какие длинноногие девушки.
1 сентября, пятница. Мне казалось, что в этом году мы так и не откроем учебный год. Страшился своей усталости, неустроенности института, разора в общежитии, отсутствия там охраны. Не было, казалось, ни одной мысли для вступительной речи. Но вот наступил день, я открыл рот и пошло, и поехало. Интересно, что, как всегда, еще накануне, в четверг отпросился Леша Тиматков. В этот день мы вместе обедали и он интересно говорил, чуть-чуть раскрыв себя. Обольщаться насчет его отношения ко мне не следует, у него друзья в другом, часто воюющем со мною лагере. Так вот интересно, что Леша отпросился на пятницу, на день начала учебного года. Вот и мои проректоры. С.П. тоже отпросился, повел сына, моего крестника в школу. Д.Н. просто не пришел. Мы любим считаться проректорами, а работу проректора не любим. Зато очень хорошо на митинге выступил В.В.Сорокин. Пахнуло старой школой, когда на выездных пленумах у секретарей было главным выступить, и как бы этим отработать свой долг. Но тем не менее и пафос, и горячность здесь были уместны. Я ему даже сказал что-то вроде того, что теперь будешь выступать каждый год. Народа и студентов новых и старых было много, будто вернулось старое время.
После митинга я поехал в общежитие смотреть ремонт и договариваться с охраной. Почти случайно, но, кажется, я ее нашел, но это будет обходиться институту в копеечку. Правда, здесь мы будем еще платить и жильем, и пропиской. Охранники — молдаване-рабочие, привлеченные к ремонту фасада на Тверском. Уже завтра в девять утра они могут заступить на смену.
Был бывший студент Раджабов, который говорил, что зашился, что ночует на вокзале, мне его было жалко, но не поддался, я его уже столько раз восстанавливал в институте, переводил на заочное отделение, выселял из общежития. Сейчас его мать прислала письмо, он ей в Дагестан не пишет. Сердце у меня за него болит. Когда я его принимал в институт, мне казалось, что он будет писать свои басни, но его интересует только материальная, физиологическая жизнь. Но вот наша тусовка, наши разговоры тянут.
Не забыть: посмотреть относительно возможности привлечь, как преподавателя Женю Лесина, кажется, он бросил пить. Как блестящ, как остроумен, как широк.
Вечером дочитал роман Кадзуо Исигуро «Остаток дня». Удивительно цельное и глубокое произведение. Здесь все: и народ, молчащий и подающий господам подогретые тарелки, и историческая атмосфера, и фашизм, и любовь, и несколько замечательных характеров. В первую очередь поражает скудность средств, которыми все это достигнуто, — простота. Речь идет от лица дворецкого Стивенса. Показано, как власть вколачивает в людей интеллектуальную покорность, как под давлением привычки повиноваться гибнет личность. Здорово сделана любовь дворецкого к экономке мисс Кентон. Судя по переводу, и в языковом отношении все довольно сдержанно, т. е. малыми средствами.
НТВ сетует, что их канал не привлекается к освещению государственных событий. Не пустили их в КБ «Рубин», проектировавшего «Курск». Я это перевел на деньги: мало эксклюзивной государственной информации — меньше рекламодатели дают рекламы. Это уроки, недавно данные нам Гусинским. Но кому государство должно в первую очередь материально помогать — своим каналам. Это не отстранение НТВ, а помощь, материальная, своим. Капиталистический счет должен быть капиталистическим.
Прочел статью Олега Михайлова о Сергее Чудакове «Русский Вийон». Пожалуй, это единственный гений, с которым я познакомился в юности. Я помню этого парня со всей отчетливостью с времен «Московского комсомольца». Какие прекрасные стихи, но оценить их во всей полноте я не могу, я для этого слишком рационален.
Открыли проезжую часть Метромоста, сделали это с необыкновенной быстротой. Вот так и начинаешь верить в капитализм, я представляю, сколько бы провозились с этим мостом при прошлой власти. При всем моем скептицизме все, что сейчас происходит в Москве, похоже на чудо: я, коренной житель, не успеваю увидеть новые постройки, строители и проектировщики успевают их возводить.
Утром встретил прелестную, как всегда, Людмилу Артемовну. Она привезла мне из своей поездки в Англию фигурку рыцаря. Но и огорчила, сказав, что ей звонил из Дании Пол, его уволили из школы. Сам Пол связывает это со своими продатскими, националистическими взглядами. Увольнял его безо всяких объяснений его ближайший друг Бруно. Не накрылись ли наши отношения с Данией? Утром же я встретил своего ученика Рустема Фесака и сразу же спросил «не твой ли родственник?» Дело в том, что в списке погибших на подлодке значился некий Фесак. Но облегчает ли душу, что это «не наш»? А разве чужие незнакомые?
2 сентября, суббота. Сегодня день города и одновременно вручение премий мэра Москвы в области литературы и искусства лауреатам. Для меня эта процедура и церемония привычная. Я умиляюсь тем, что сегодня, в отличие от прошлых лет, мне ничего не надо просить для института. С собою я решил взять Витю Ибрагимова, того самого приехавшего с матерью из Оленегорска. Он нянчился по поручению Мамая со мной там, а я решил организовать ему незабываемые впечатления здесь. Мне было интересно наблюдать, как Витя будет открывать рот при виде разных знаменитостей…
На этот раз церемония, в силу всех аварий на «Курске» и на Останкинской башне была, подсокращена. Было интересно из окон Белого зала наблюдать, как напротив, у памятника Юрию Долгорукому Лужков награждал победителей по профессии. Тут же стояли и подарки: новенькие «Москвичи». Потом он упомянул об этом в своей речи уже деятелям культуры.
Было много людей, которым я симпатизировал, и которые знали, что я их пробивал. Мы тоже любим своих, но всегда готовы признать достоинства других. За исключением, конечно, Ирины Константиновны Архиповой, которая сделала честь премии, согласившись ее принять. В прошлом году она отказалась от премии в пользу какого-то пианиста. Из моих знакомых, т. е. из мастеров, кому дать премию я считал справедливым, были Штейн, кукольник и его жена, Валера Белякович, Боря Поюровский, о котором сидящая рядом со мной дама съязвила, каждый год начинается с того, что общественность говорит, что Поюровский умирает с голода, Володя Андреев и его партнерша по спектаклю Элина Быстрицкая.
Мэр говорил умно и хорошо, он с каждым годом набирает внутреннюю силу, говорил о философии мира, не как противопоставление войне, а философии мира как философии сегодняшней жизни. Сказал он и о 13 % приращения в промышленности по сравнению с прошлым годом.
Мне пришлось выступить от комиссии. Я все-таки не утерпел и пригласил мэра в Литинститут. Выступал я неплохо, в частности, говорил о непредубежденности комиссии. Потом эту тему поднял и сам Лужков — мэрия только обеспечивает денежное выражение премии, а выбираю сами мастера искусств. Кое-какие в моей речи прозвучали и колкости.
Вечером у меня поднялась температура, в бассейн не пошел. Сказывается напряжение двух последних дней. В институте полным ходом идет реставрация фасада.
3 сентября, воскресенье. Вечером на кассете смотрел фильм Рогожкина «Блокпост». Это образец того, как с удивительной художественной силой, можно воплотить довольно расхожую легенду, о том, что русский народ предатель, пьяница и жулик. Повторяю, внутри фильма все достаточно убедительно: война на Кавказе, предполагается в Чечне, данью обстоятельств и группа ребят оказывается на блокпосте вдали от города. Приходят к ним на укрепление девушки-кавказки и «за деньги», эквивалентом их здесь служат патроны к снайперской винтовке, отдаются этим молодым жеребцам. Секс-услуги на дому. Это тайные снайперши. Здесь возникает любовь, как некий обязательный беллетристический ход. Потом «влюбленная» тем же самым патроном «влюбленного» и убивает. Русский парень продал свое будущее и свою судьбу. Кровь изо рта. Много, очень много милых уродов.
4 сентября, понедельник. Отчаянное настроение, связанное с непоглощенностью работой. Работать хочется не по заказу. Так надоело читать и хорошо относиться, выискивая все лучшее к Пенне. С другой стороны под рукой всегда замечательные книги, раньше преподавание, формальное чтение, даже дача занимали время, которое оставалось от продуктивных часов, а сейчас поперло: хочется работать и работать, хочется свободы, жить на даче, топить печку и сидеть за письменным столом.
Утром читал статью Ф.Ф.Кузнецова о шолоховских рукописях. Еще не дошел до конца, но чувствую, как многие дни я был к Ф.Ф. несправедлив. Это все чужие слухи, чужие мнения, обычные понятные и человеческие слабости, которые я воспринимал генерализованно. В своей статье Ф.Ф. докапывается до «духа мести» — именно это чувство руководило женой покойного друга Шолохова, когда она утаивала рукописи, отданные семье на хранение. Здесь ситуация прямо для меня и ситуация для моего романа. Любопытна здесь роль Л.Колодного — журналист и национальный, мстительный, без компромиссов характер.
Днем отбил у Ловчерстроя в смете несколько десятков тысяч рублей. Удивительна последнее время роль Леши Тиматкова, который от моей скаредности защищает наших подрядчиков. Днем же Леша, Дима и Костя ездили принимать новый кусок второго этажа, и главный инженер Владимир Семенович угостил их по этому поводу. Дима после этого выключился и сорвал мне рабочий день. Завтра объявлю всем троим выговор.
Вечером был С., у которого какой-то семейный конфликт. Разговорились на служебные темы. Интересная подробность: разрешение на захоронение на Новодевичьем и Ваганьковском дают сам Лужков или Шанцев. Но ведь земля-то у нас не частная, поэтому платят за ритуальные услуги. Плата за эти услуги достигает до 50.000 зеленых. Поговорили о похоронах молодого Боровика. А кто такой Боровик, чтобы быть похороненным в национальном пантеоне. Но такая в то время царила всееврейская печаль. На этих кладбищах есть «коммерческие участки».
Был П., секретарь Лебедя, я невольно стал наводить справки о Быкове. По словам П., судебная история стоила Быкову на круг 20 миллионов долларов. Говорил об угрозах, об убийстве мужа судьи, о схватке между деньгами и законом. Мера пресечения, чтобы не давил, не пугал. А законно ли это?
5 сентября, вторник. Как обычно, состоялся семинар. Первый в этом учебном году. Самид, как он и мечтал, в этом году получил свой собственный семинар, где я «не буду его давить», а у меня появился новый ассистент. Это Саша Михайлов, сын Александра Алексеевича Михайлова. На это раз я построил семинар на опросе летнего чтения. А здесь уже были мои комментарии. Попутно я выписывал разные фамилии на доске. Имена, которые нас окружают. Оказались очень интересные результаты.
С.Терехов: читал Островского и Гончарова. Островский не ниже Шекспира.
Паша Быков: Ясунари Кавабата. Рассказал сюжет «Семи красавиц» — старики среди спящих девушек в публичном доме. Пишет какую-то повесть.
А.Бойко, А.Эппель — восторженно как о стилисте.
Я как раз сегодня начал его читать, текст действительно прекрасный, есть места даже сильные, хотя это, конечно, проза выведенная в колбе Битова.
С.Кузнецова: Томас и Генриха Манны, «Детские годы Багрова-внука».
Каждый, как больная собака, ищет свою травку.
В.Чуркин: «Три сестры» Чехова — «эта пьеса первой была в сборнике драматургии», Лев Толстой.
Р.Фесак: Астафьев — «Царь-рыба», Платонов.
Харченко: открыл для себя Фейхтвангера. Поговорили о жизненной и художественной правде.
Катя Фролова — она прочла «Волхва» Фаулза и Кортасара. Я, оказывается, ошибался, говоря о сконструированности книги, Фаулз писал, с его слов, как Пушкин «Онегина»: а Татьяна учудила…
Сережа Самсонов: «Чевенгур» — «у меня живот болит от этого чтения». Это очень возвышенная оценка.
Резников — этот читал Довлатова. Мне последнее показалось и симптоматичным, и занятным.
Самсонов: «Как графоман пишет слово «чайник», так Д. — слова «совесть» и «порядочность».
Паша ничего за лето не читал, но перед каникулами прочел «Дом на краю света» и очень хорошо об этом романе отзывается. «Это о трех гомосексуалистах что ли?» — подает реплику Савельев.
Савельев говорил об Андрее Дмитриеве. Для меня, к стыду, имя совершенно неизвестное.
Что-то говорил и Перышев, но это оказалось у меня не записанным. Скорее всего, потому, что я понимал, что Даниил выкручивается.
Вечером показали В.В.Путина в Японии. Я твердо уверен, что ничего В.В. не отдаст, а уж особенно Курилы. Хорошо быть уверенным в национальном чувстве президента. Заканчивался визит неким показательным боем на татами. Здесь Путин позволил бросить себя через бедро какой-то японской десятилетней девочке. Но этот аттракцион мы уже видели раньше.
Верховный суд Красноярского края подтвердил изменение меры пресечения, которую установил перед этим суд районный. Ура, Быков на свободе. Олигархи на то и олигархи, что почти бессмертны.
Предают только свои. В тот момент, когда у нас полная разруха с охраной, когда полно работы взял, только что отгуляв отпуск за 2000 год Дима Дежин. Не сдюжил. Пошел зарабатывать деньги грузчиком и расплачиваться за машину. Но я ведь люблю только тех, кто хорошо работает.
Среди моих выписок нашел еще одну цитату Пелевина, без которой мне не обойтись. Вот она, субъективная правда Пелевина.
«В книге было несколько загадок; на одной из них Татарский прочел пометку: «Суггест. шизоблоки».
— Это про что-то компьютерное? — спросил он.
Взяв книгу, Ханин спрятал ее в ящик стола.
— Нет, — сказал он неохотно. — Именно про виртуальный бизнес.
— А что это такое?