— Это как?
— Да как у нас. Ты посмотри, ведь страна уже давно ничего не производит. Ты вообще делал хоть один рекламный проект для продукта, произведенного в России?
— Не припоминаю, — ответил Татарский. — Хотя, подождите, был один — для «калашникова». Но это можно считать имиджевой рекламой.
— Вот, — сказал Ханин. — В чем главная особенность российского экономического чуда состоит в том, что экономика опускается все глубже в жопу, в то время как бизнес развивается, крепнет и выходит на международную арену».
Не записал, что в том же номере «Знамени» где стояла так понравившаяся мне повесть Асара Эппеля, были и стихи Коли Штромило. Стихи определенно мне понравились. Это тот самый Коля, которого я встретил в своем дворе. Значит, пишет, значит, тоже идет своим путем, значит, все было не зря. Я еще помню, как в прошлом году Коля ездил с нашими литинститутовцами в Гатчину и загулял там, даже ни разу нигде не выступил. А все же держится в главном.
6 сентября, среда. Утром был в ВАКе относительно специализированного докторского совета по защите диссертаций. Институту необходим это совет по трем специальностям: теории литературы, истории литературы и по русскому языку. Последнего совета у нас нет, а кафедра стилистики у нас самая сильная. Почему Ю.И. Минералов не хочет нововведений и протестует против любых новшеств, даже попыток? Ему кажется, что в этой перестройке ВАКа старый кандидатский совет по истории литературы сохранится, а будет ли новый — неизвестно. Самое удивительное, что в Литературном институте своей необходимой для совета по истории литературы докторантуры почти нет. Кафедры маленькие, на кафедре современной литературы ни одного собственного доктора. На зарубежной кафедре только один Б.Тарасов, а Джимбинов уже много лет все пишет свою докторскую. Б.Н., кстати, рассказал мне, что С.Б. хотел просить у меня еще один годовой отпуск все под ту же докторскую диссертацию. Но вот на кафедре стилистики своих докторов: А.И.Горшков, Л.И.Скворцов, М.В.Иванова, Н.Г.Михайловская. Какие-то винты у нас недокручены.
Долго разбирался с буфетом. Пока его пришлось закрыть, Андрей, как организатор не тянет. Мил, обаятелен, но в госструктуре с ее неукоснительной отчетностью не работал. С другой стороны, я понимаю его растерянность перед нашими нахрапистыми и ушлыми сотрудниками. Леша Тиматков после получения большой премии заболел. Ранимая душа художника.
Ругал Лыгарева, у него все разваливается. Сегодня Максим Петров подал докладную записку о том, что у нас украли контейнеры для мусора. Это второй раз за последние два месяца. Мальчики работают, как им удобно, выкатывают контейнеры с вечера. Теперь я чего-нибудь придумаю для них финансовое.
7 сентября, четверг. В начале недели были стенания моих сотрудников: «Сергей Николаевич, вы без отпуска, давайте хотя бы пару дней в конце недели поживите на даче». Я уже решил, что в четверг и в пятницу не выйду на работу, но в среду позвонил после большой, 5000 рублей, материальной помощи Леша Тиматков: заболел, и я подумал, что он может не выйти и в четверг. Володя не вырезал мне стекло, о котором я просил. Но они, ребята, художники, они ни с кем не конфликтуют. Теперь и завтра я пойду на работу. А может быть, правильно живу, потому что в моей жизни каждый день что-то происходит.
Каждый день забываю записать какую-нибудь интересную историю. Вот две.
Несколько дней назад я повстречал нашу бывшую студентку Л.П. Она потом у нас же защитилась, работала и внезапно уволилась. Правда, думаю, догадывалась, что к студентам ее я бы не подпустил. Девочка была замужем, а последний раз за каким-то бизнесменом старше ее, но богатым. Теперь она уже преподает за рубежом в Юго-Восточной Азии. Как попала? Мне объяснили. Преподавала какому-то престарелому профессору с желтым цветом кожи русский язык, подрабатывала. Потом кто-то из сотрудников зашел в аудиторию, где шло это преподавание и сразу же осторожно закрыл дверь.
Шофер Федя, на которого я иногда злюсь, а иногда думаю, что он лучший шофер в мире и самый обязательный человек, рассказал, почему в совхозах и колхозах не рождались у коров двойни. Одного теленка сразу кто-нибудь воровал и продавал. Механизм, как видим, очень простой.
Дочитал роман Алексея Слаповского «День денег». Подзаголовок «плутовской роман» не спасает. Все это не имеет внутреннего стержня, картинки жизни, нажим на пьянство русских. Почти на уровне легкого формального чтения. По композиции близко предыдущему роману Слаповского «Анкета», та же механистичность композиции. Осточертела уже эта ирония, хочется игры с огнем. У Слаповского есть некоторое движение в использования мата. «А вы проваливайте к е.м., е.в.м., с.п.!» Неплохо? Формальный ум, он всегда формальный и именно в этом направлении будет брать свое.
Вечером вместе с С.П. были у Елены Алимовны дома. Как всегда у нее все было очень красиво и возвышенно. Е.А. устроила маленький праздник по случаю приезда ее старшей сестры, живущей в Швеции. У последней недавно умер муж, значит, еще и чтобы чуть ее отвлечь. Обе сестры удивительная, но исчезающая порода женственных женщин. Много говорили о моих дневниках, о Швеции и об институте. Об институте и о литературе мне говорить интересно всегда.
Березовский объявил, что отдает свои акции ОРТ, группе писателей, журналистов, в общем, интеллигенции. Если удастся это список достать, обязательно перепечатаю. Он выразителен сам по себе и для думающего человека не нуждается в комментарии. Это все общественность? Классно по этому поводу высказался Жириновский, который иногда озвучивает чаяния русского народа. Здесь он сформулировал, что это попытка Березовского оставить за собой руководство ОРТ. Из правого кармана пиджака переложить акции в левый. Было даже какое-то сопоставление с Гусинским. Земля горит…
8 сентября, пятница. Утром целый комплекс переживаний, связанный с общежитием, с нашим бефетом. Оказалось, что Андрей Гринберг не только человек хищный, но и неумный. При инвентаризации у него оказалось: испортившаяся семга на 120 рублей, «заплесневейший» бекон, потерявший «срок годности» йогурт, за два или три месяца работы он продал всего лишь «шесть» банок пива. Вот это пиво и доконало меня, это при том, что наши сотрудники Рома Фролин и Сережа Осипов на всех углах рассказывали, что чуть ли не по пятьсот рублей должны в буфет. Они что, за пельмени ему должны? Я ценил Андрея за инициативу, за то, что он наш буфет все же собрал, но откуда я знал, что хищность так начнет давить на соображение. Воистину, жадность фраера сгубила. Но ясно здесь и другое, он все время жил без контроля бухгалтерии.
Второй комплекс наката — это сначала родители, а потом и студенты Налоговой академии. В прошлом году у нас жили оттуда студенты, Академия платила нерегулярно, отмахивалась от наших претензий, как от мелочных, со своей стороны студенты грязнили, все время у них были лишние люди, дерзили, когда я делал им замечания. Тот угол, которые они занимали на пятом этаже, у меня всегда вызывал беспокойство. Я много раз их предупреждал. Одновременно сам факт их жилья и под их марку создавал некоторую базу для того, чтобы поселить и кого-либо инкогнито. Но как все они изменились, когда я в этом году лишил их жилья, как все обещают жить тихо и скромно. Как мамаши объясняют, что их ребятишки, которых на лето отобрали по конкурсу в Америку на стажировку, там самые лучшие. Там-то они самые лучшие, русские ребята в принципе знают, как надо вести себя в гостях, но дома вываливается наружу своя хамская природа. Это моя маленькая компенсация за пережитые в прошлом году унижения от этих мальчиков и девочек, перед которыми открывается жизнь, которые уже сейчас предвкушают свою будущую обеспеченную жизнь. Как мило они посылали меня с моими замечаниями почти на х….(Это уже по Слаповскому.)
Из общежитийских дел: Володя Макаров, наш переводчик-чуваш и институтский столяр, так с премии и зарплаты напился, что в своей комнате выломал дверь. Вернее кто-то из ребят ее выломал: «Не умер ли упившийся Володя»
Новости и с первым курсом: застал в 12 часов утра в общежитии первокурсника Малыха с каким-то парнем. Он не на лекции, парень ровесник, но неясный, расстеленная постель, два смятых носовых платка, пепельница, полная окурков, деревенская грязь. Второй парень выдал себя за нашего студента.
Вечером читал новые, летние рассказы Резникова. В нем появился собранный, аскетичный профессионализм, свой почерк. Рассказ о взаимоотношении с отцом безупречен.
Поздно вечером вместе с В.С. смотрели «Табу», это еще фестивальный фильм сделанный тем же режиссером, который ставил «Империю страсти». Но здесь на самурайско-гомосексуальной основе. Все воины влюблены в одного прелестного мальчика-воина, но только все возлюбленные его умирают. Потом оказывается, что это оборотень. Некоторое прикосновение к чужой культуре, к чужой красоте, к чужой жестокости. Чувствуется и след иной удивительной литературы. Завтра собираюсь в Сопово, отвезти рамы со стеклом.
9 сентября, суббота. До трех часов занимался хозяйством, готовил, чтобы взять с собой еду, немножко наводил порядок. Я люблю Сопово за тишину, которая здесь другая, чем в Обнинске, за память о Юрии, за отсутствие грядок, за просторный пустой дом. Живу внизу на кухне и в проходной комнате с лестницей, а семидесятиметровый зал наверху радует. Завтра утром обязательно все вымету.
Прочел «Посланца богов» Эрнеста Малышева. Его книги вышли тиражем 1,5 миллионов экземпляров. Это смесь истории, науки, космических фантазий. Некий текст, претендующий на интеллектуальную религию. Это убогая, массовая нелитература.
Александр Говоров-младший «Талисман». Это кто-то из потомства Лиды Либединской. Ироническая проза искусственно повзрослевшего молодого человека. Проза из дома, где все пишут и знают, что пером можно заработать на хлеб с маслом и необременительную жизнь.
С боязнью взялся за повесть Володи Крупина «Люби меня, как я тебя». Володя сложный человек, с фиксированными взглядами. Я уже знал, что повесть будет христианская, но она оказалась еще и про любовь. Схема известная — любовь к молодой девушке, которая умрет. Страдания в поезде Москва—Ленинград. Герои оба — православные люди. Но как плотно и хорошо написано. В наше время создать образы двух положительных героев это очень тяжело. Я читал с интересом, что бывает со мною не часто. Много верных политических суждений, они несколько повесть приземляют.
Начал читать повесть Галины Кузнецовой «Гость таинственный». Это тоже, кажется, патриотическая линия. Но опять читается легко и общий тон тактичный и умный.
10 сентября, воскресенье. Плохо спал ночь. Лег рано, потом несколько раз просыпался, читал. Утром, еще не было семи, начал ставить лестницу и монтировать рамы. Со стеклом рамы стали намного тяжелее, почти неподъемные. Еще подивился, в который уже раз, человеческим возможностям. Думал, что и одной-то рамы не установлю на весу, лестница хлипкая, на второй этаж подниматься. Под рубашкой липкий холодный пот. Одну установлю и баста, потом приедет кто-нибудь из шоферов и поставит. Ладно, еще одну поставлю сам. Сил уже никаких, руки и ноги трясутся, а справился и с последней. Сразу попил чаю и лег под одеяло читать, это было в двенадцатом часу дня, отложил книжку. И тут мне приснился страшный сон. Сразу записал, но и сейчас сон с отчетливостью яви стоит у меня перед глазами.
Мы с В.С. едем на автомобиле. Резко тормозим на перекрестке, я замечаю разметку, летний день, людей, светофор. И вдруг я вижу, что В.С. нет. Каким-то образом, или она вывалилась из машины и почему-то попала в канализационный люк. Это метров за тридцать от перекрестка. Я вижу ее и ее лицо, она держится на руках. Я уже бегу к ней, и сердце у меня замирает от предчувствия несчастья. Но сразу перед тем, как я уже почти добежал, она вдруг исчезает. С размаху я бросаюсь в эту трубу, уходящую внутрь. Лечу несколько метров. Сырая кирпичная кладка окружает бетонные кольца. Задерживаюсь на каком-то приступочке. Подо мной, дыша, занимая все пространство туннеля, свинцовая быстрая вода. В водовороте крутится какая-то щепочка. Импульс броситься в эту уже сожравшую все живое воду.
Усилием воли, чтобы сон не продолжался, я просыпаюсь и начинаю собираться ехать в Москву.
11 сентября, понедельник. Для «Труда»:
Чего писать о Березовском? Эта фигура заслуживает романа и пера Бальзака. Какой матерый человечище. Кстати, абсолютно бальзаковская тема: деньги, добытые во время политической смуты. Что касается последних событий с передачей пакета акций или, как весьма остроумно выразился Глеб Павловский, «конфетных бумажек», эта акция знаменательна только тем, что Борис Абрамович «засветил» всех своих «демократов» как людей небедных. Жаль, конечно, что в эту бесконечно ангажированную компанию попал Виктор Пелевин. Это может стоить ему карьеры, по крайней мере, высветило его связи и пристрастия. Список всех этих предложенных Березовским деятелей культуры надо обязательно переписать и хранить так же, как список из 42 человек, в свое время обратившихся к Ельцину с просьбой «добить гадину». Оба списка уже принадлежат истории русской «освободительной мысли».
По сути дела ни визит Путина, ни дело ОРТ, ни подлодка, изваянная русскими умельцами в горах Колумбия для перевозки наркотиков, не являются подлинными событиями недели. Героем дня стал нарком железных дорог Аксененко, чье ведомство резко подняло цены на железнодорожные билеты. Дело представлено так, что больше платить будут богатые, те, кто ездят в купейных вагонах и в вагонах СВ. У богатых-то всегда будут деньги, за богатых, как правило, платят фирмы. Но что означает поднятие цен на пригородную электричку? Прощай свежий воздух для бедных, прощай дача-кормилица, прощай последнее ощущение свободы. Впрочем, возможно, у Киселева с Гусинским и у Доренко с Березовским на это другая точка зрения».
Вечером дочитал повесть Галины Кузнецовой. Конечно, она пишет не хуже Улицкой. Здесь есть характеры, интересные наблюдения, есть здесь кроме частной жизни еще и общественная и часто в прямых публицистических формах. Это первые годы перестройки. Хорошо, что Кузнецова, не следует до конца криминальному началу, сама ситуация и убийство некого расчетливого порхунчика по жизни, Азарова ее не интересует. Но, как и многие, Галина Кузнецова не может удержаться на самой же заданном уровне и часто сползает в многословие и беллетризм.
По ТВ передали о том, что в ожоговом центре института Склифасовского скончалась еще одна девушка, жертва августовской трагедии на Пушкинской площади. Как беззащитен народ, но как много охраны вокруг наших депутатов, спикеров и президента
12 сентября, вторник. Семинар — обсуждали рассказы Филиппа Резникова. Это как бы мой ребенок, вернулся с летних каникул, я вижу, как он вырос и возмужал. В подборке рассказы про некого Аркебузова — совершенно новый тип, но сумеет ли Филипп его мифологизировать? Правда, не без воспоминаний о Хармсе. И здесь же большой рассказ «Человек просящий»: сын, детство, воспоминания об отце, с которым мать в разводе. Суховато, рационально, но, читая прозу Резникова, я все время думаю о Трифонове, который учился здесь, в этих аудиториях. Здесь же у нас учился и Иван Шевцов, юбилей которого только что отпраздновали. Какие разные люди собрались под одной крышей, какие разные идеологи. Значит, не совсем учитель воспитывает ученика, значит, и сам он со своими представлениями о мире и со своими генами что-то значит.
Хорошо и точно говорили на семинаре ребята, и удачно начал А.А.Михайлов-младший. Уже после семинара, когда я завел речь, что начал читать повесть Г.Бакланова «Мой генерал» и она мне понравилась, Саша рассказал историю. Он живет в двух дачах от дачи Бакланова. Бакланов был распорядитель кредитов Сороса в литературе. Вроде бы так. В то время Саша редактировал журнал «Соло» и от «Сороса» получал на журнал, назовем это тактично — грант, не деньги. Потом Саша решил дать все это почитать распорядителю кредитов и соседу и после чтения, когда Г.Я. увидел, что там печатается, фонд Сороса гранты давать перестал. Я про себя подумал: и правильно сделал, все, что редактирует Саша, мне в свое время показалось довольно странным и облегченным. Модернизм маскирующийся.
Закончил читать баклановскую повесть. Читал с удовольствием, может быть, это мой внутренний убаюкивающий ритм. Все же он большой мастер и умеет очень чисто и возвышенно писать и любовь, что я очень высоко ценю, и саму жизнь. По прозе он очень высоконравственный человек со своей правдой. В прозе много жестоких проговорок о времени, которые никогда не допустил бы Бакланов-соросист и совершает Бакланов-художник.
Проводил кафедру. Призыв работать по-настоящему с платными студентами.
Казус произошел с Ю.П. Кузнецовым: он уверял, что в аудитории, где он преподает, установлена телекамера, которая фиксирует все его разговоры. Оказалось, что это направленный прожектор, который остался еще с бардовских вечеров «Третьего уха». Мы до сих пор дети товарища Сталина и его времени.
Для «Труда» на следующую неделю. Надеюсь, что не устареет:
«Невероятное впечатление произвело сенсационное интервью Сергея Доренко, рассказывающего о своей часовой встрече с президентом на пресс-конференции, публично. Новая ипостась телезвезды. Пришел человек в гости, попил чая с пирогом, а потом говорит: чай жидок, пирог подгорел, хозяин… Доверчивый человек у нас президент. Ему все ставят в строку. А может быть, дисквалифицировался, как человек осторожный? Я хорошо помню, как в самом начале встречи со студентами и преподавателями Литературного института В.В. Путин, догадываясь о нравах прессы, попросил журналистов покинуть зал. «Ну, а теперь побеседуем». И, кстати, из целого зала пишущих людей никто потом не сподвигнулся понести некоторые откровения президента в прессу. Писатели. В сегодняшнем случае мне вспомнился Ленин, который, — сам-то журналист-практик, говорил о своеобразии журналистов в буржуазной печати. Вряд ли статья под названием «Партийная организация и партийная литература» укрылась от кого-либо из закончивших институт международных отношений еще во времена застоя. Вот еще почему для меня пресс-конференция Доренко, моего до сих пор любимого телеведущего, — явление неслыханное. Что там говорил Кант о звездном небе над головой и нравственном законе в душе? Ошибался старикан. Вождь мирового пролетариата, когда утверждал, что в буржуазной журналистике все на продажу, сравнивая ее с иной более энергичной профессией, был к истине ближе. Ай да Доренко, ай да журналист! Но на этом не закончились все мои самые волнующие впечатления телевизионной недели. На ТНТ7-м канале показывали фильм «Маугли». Не кукольный, а с живой пантерой Багирой, тигром Шерханом и мудрым медведем Балу. Сколько благородства и широты у зверей, как они мужественны и принципиальны! Вот только один шакал Табаки все какой-то прежний. И Маугли его не любит, и Киплинг. Видимо это животное пообщалось с людьми из замечательного племени, дающих пресс-конференции».
13 сентября, среда. Я не устаю удивляться на людей. В институте уже давно лихорадит с охраной. Фирма С.И. Лыгарева, услугами которой мы пользуемся, дает крен, охранный бизнес хиреет, становится дороже. Народ все чаще хочет не работать, а просто что-то сорвать. Московские мальчики и девочки заражены какими-то огромными деньгами, которые кто-то, где-то платит. Вот и сейчас мой секретарь и охранник Дима ушел в отпуск, потому что ему пообещали работу грузчика на 300–400 долларов в месяц. Прошла уже неделя, а этой самой работы нет. Конкретно все нище и голо. Тем не менее, нам приходится все время в охрану «вербовать» новых и новых людей. Как правило, стараемся брать заинтересованных: студентов — заочников, у которых появляется возможность жить в Москве, мы ведь в этом случае охраннику предоставляем комнату, ребят, старающихся зацепиться за Москву, которые заинтересованы в другой работе, ведь у нас-то два дня из трех охранник свободен. Вот и опять попались двое откуда-то из нижегородской глубинки. Один сразу отсеялся, а другой вроде прижился, его одели в форму, дали койку и т. д. Но вот этот самый Ваня вдруг назанимав у своих уже московских товарищей денег исчезает, прихватив и форму, и какую-то мелочь, и чью-то спортивную сумку. Или нагляделись на ТВ, где люди хапнули миллионы, и ничего, или не хотят жить, не веря в него, завтрашним днем.
Гонял шофера Сережу в «Наш современник», откуда он привез мне очередное продолжение моих дневников. Я вперился в них. Это конечно роман, быть может, даже для одного человека, и это человек я. Для меня все мелочи зримы и объемны.
Вечером с В.С. и Барбарой ходили на новый спектакль «Любовные письма» с Ольгой Яковлевой и Олегом Табаковым. Прелестная камерная на два часа пьеса Альберта Гурнея, и без единого сбоя и штампа игра этих выдающихся актеров. Оба исполнителя очень тактично дали друг другу поблистать, находясь в честном соревновании. Не так уж часто в театре видишь что-либо без одного наигрыша. Особенно хорош был Табаков во второй части спектакля, где его персонаж — крупный политик. Естественно, мужчина живет карьерой, а женщина чувствами. Яковлева превосходно слепила образ полусумашедшей современной женщины, которая не знает, куда приложить силы. Для Табакова это какие-то новые ходы в следующие его возрастные актерские круги. Тем не менее, я вижу некий кризис в русском театре. Все меньше больших, объемных спектаклей о жизни, даже из классики делают концертщину. Театр растаскивается по антрепризам. Вот и Лелик играет не во МХАТе, где все надо через госкассу, а частным образом, выступая, еще и как антрепренер.
Наконец-то до меня дошла статья Станислава Рассадина о моих дневниках. Многое здесь интересно, чувствуется, что журнал маститый критик вертел и так и сяк, но обеспокоен он только еврейским вопросом. Есть место, где дневник он называет смешным, но тем не менее для аналогии пришлось ему вытащить даже «Уединенное» и «Опавшие листья» Вас Розанова. Интересно, что Приставкина от еврейства Рассадин защищает, а вот от его умения уходить в сторону во время наездов на его якобы друзей забыл. А это тоже описано в дневнике за тот же год. Меня радует только то, что в дневнике появляются сквозные герои. Теперь надо их вести.
14 сентября, четверг. Пришел «Труд». Мою заметочку отредактировали сапогом. Выпала мотивировка, почему «засветился» Пелевин и все, что связано с бедными и электричкой. Все свелось к интеллигентскому: что же, вся Россия должна ездить в общем вагоне?
Сегодня днем приезжал Владик Илюшин со своими африканскими новостями. Живет он в Гвинее, там белый человек такая же редкость, как попугай в наших лесах. Университет, в котором он преподает, полон русских из разных регионов России — это математики, физики, врачи, химики — это самая дешевая рабочая сила а науке. Среди прочих курьезов Владик рассказывает: собирают кафедру, рабочий язык английский или французский, но вдруг все заговорили по-русски. Все университетские кафедры мира полны русских математиков.
Из Владивостока приехала моя сестра Светлана, завтра она приедет от Валеры к нам в гости и будут рассказы, новости.
Весь вечер сидел, разбирая правку Татьяны Александровны. По моему роману о Ленине она сделала гигантскую работу, а самое главное — роман прочла. Получилось у меня что-то около 300 страниц плотного компьютерного текста и плотных набранных листов «Юности».