Из Москвы нагрянула инспекция под руководством инспектора артиллерии Красной Армии, выдающегося советского артиллериста Владимира Давидовича Грендаля. Полк серьезно проверяли, но особо тщательно - его учебный дивизион. Результаты проверки оказались лучше, чем мы сами ожидали. В. Д. Грендаль дал высокую оценку всему дивизиону, сравнил его с военно-артиллерийскими школами, готовящими командиров взводов для советской артиллерии и добавил, что у нас учеба поставлена даже много лучше, чем в некоторых школах. Это окрылило нас и прибавило энергии в работе.
В Красной Армии были введены состязательные артиллерийские стрельбы с 15-километровым пробегом. Учебные артиллерийские дивизионы были поставлены в особые, более трудные условия стрельбы, чем линейные. В день состязаний многие дивизионы уже в самом начале потерпели неудачу и не были допущены к стрельбе. Но батареи нашего дивизиона успешно пришли к финишу, показали рекордные темпы во всех упражнениях и исключительные результаты в стрельбе. Они заняли лучшие места в Белорусском военном округе.
А я мечтал об артиллерийской академии. Исподволь готовился к вступительным экзаменам, но просить начальство направить на учебу не решался. Наконец осмелился. Рапорт дошел до командира дивизии.
Омской дивизией тогда командовал герой гражданской войны Степан Вострецов. Мы с восхищением смотрели на его четыре ордена Красного Знамени - столько же орденов имели тогда еще трое: Фабрициус, Федько и Блюхер. Комдив Вострецов был очень доступный и простой человек, пользовавшийся всеобщим уважением. пас подкупало отсутствие в нем всякой заносчивости, пытливость ума, человечность. Я рассчитывал, что он поддержит мою просьбу.
Но, увы, на моем рапорте командир дивизии наложил лаконичную резолюцию: "Отказать".
Это ошеломило меня и огорчило. При случае я попытался доказать ему, как необходимо мне высшее военное образование. Комдив терпеливо выслушал и ответил:
- Свое решение не отменю. Я отказал тебе только потому, что ты хороший строевой командир. Из тебя инженер не получится! Не обижайся, служи верой и правдой славной Омской дивизии.
Несмотря на категорический отказ, я не пал духом, а, наоборот, еще энергичнее взялся за подготовку в академию. Однако новая попытка весной 1926 года добиться направления на учебу имела те же последствия.
На мое счастье, летом начались межокружные маневры под непосредственным руководством начальника штаба РККА М. Н. Тухачевского. На эти маневры привлекались по одной сводной стрелковой дивизии по штатам военного времени из Белорусского и Ленинградского военных округов. В Белорусском округе для участия на маневрах была сформирована такая сводная стрелковая дивизия. Мне было приказано исполнять в ней должность заместителя командира сводного артиллерийского полка. Предстояло наступать против 11-й Ленинградской дивизии, которая заняла обороту.
Обе стороны старались изо всех сил. Все были охвачены стремлением успешно выдержать этот серьезный государственный экзамен, тем более что на маневрах присутствовали высокопоставленные иностранные военные представители.
Ленинградцы создали крепкую оборону. Репутация 11-й дивизии была очень высокой, и с первых же дней руководство маневрами и посреднический аппарат постоянно ставили нам в пример ее действия.
В нас заговорило ущемленное самолюбие. Каждому хотелось ни в чем не уступить ленинградцам. Мы придумывали всяческие неожиданности для "противника", стремились применить последние новинки в тактике, чтобы ошеломить обороняющихся.
Однако в ходе наступления было плохо организовано взаимодействие между подразделениями различных родов оружия. Дружной, слаженной работы не получалось. Видимо, командование нашего корпуса не добилось единства тактических взглядов у командиров стрелковых и артиллерийских частей и подразделений.
Руководитель маневров провел частный разбор первого этапа маневров. Наступающей стороне здорово попало. Ряд критических замечаний в весьма деликатной форме было высказано и в адрес артиллерии белорусской дивизии. Замечания М. Н. Тухачевского были тонкими, глубокими, основанными на конкретных примерах. Мне впервые пришлось услышать столь мастерский разбор совместных действий пехоты и артиллерии.
Мы не впали в уныние, не опустили рук, а, наоборот, дали себе слово на втором этапе маневров, во что бы то ни стало добиться успеха. Общее настроение было боевым.
Никто ничего не знал о втором этапе маневров. Когда он начнется, где, каково будет его содержание? Все было тайной. На мою беду, заболел командир нашего полка и мне было приказано временно заменить его. Доброй половины подразделений, вошедших в полк, я не знал, и это еще более затрудняло мое положение.
Ночью меня вызвали в штаб маневров. Когда я вошел, за столом сидели Тухачевский, начальник оперативного управления штаба РККА Триандафилов и командир нашей дивизии Вострецов.
Представился. Предложили сесть. Тухачевский сказал:
- Я вас, оказывается, знаю по смоленским учениям, когда мы с таким трудом вымучивали тактику "огневой роты".
Добрые, приветливые слова успокоили меня, на душе стало легче. Тухачевский разъяснил, что сводная дивизия Белорусского округа будет теперь участвовать в маневрах в качестве обороняющейся стороны и что я, по просьбе ее командира Вострецова, на время маневров назначаюсь начальником артиллерии этой дивизии.
- Справитесь?
- Постараюсь! - ответил я, хотя особой уверенности вовсе не чувствовал.
Триандафилов предупредил, что артиллерия на этих маневрах должна сыграть большую роль.
Мы вышли из избы вместе с Вострецовым, и меня вдруг охватило сомнение: хватит ли у меня опыта и умения командовать артиллерией дивизии на таких важных маневрах? Вострецов, видимо, заметил мое настроение.
- Не боги горшки обжигают,- сказал он.- Выдюжим.
Мы решили как можно лучше провести артиллерийскую разведку "противника", управление артиллерии максимально централизовать, но так, чтобы в резко изменившейся обстановке подразделения могли действовать и самостоятельно. Для надежности поражения "противника" будем сосредоточивать огонь, объединяя мощь нескольких батарей. Борьбу с артиллерией "противника" было решено вести путем уничтожения и подавления ее наблюдательных пунктов. Мы собирались применить некоторые тактические новинки, скрывая их даже от посредников, боялись, что через них ленинградцы могут прослышать о наших намерениях.
План действий артиллерии я доложил командиру дивизии. Он отнесся к нему с большим интересом и одобрил без колебаний.
Начался второй этап маневров. К этому времени у нас уже была составлена подробная карта, на которой нанесены очень многие объекты боевого порядка "противника", в том числе и ряд наблюдательных пунктов, выдавших себя плохой маскировкой. Разведка доносила о том, что "противник" в ближайшие часы предпримет артиллерийскую подготовку. Мы решили сорвать ее.
Командир дивизии и посредники прильнули к стереотрубам, чтобы наблюдать за нашими действиями.
Я доложил, что артиллерия открывает огонь одиннадцати батарей по самому важному командному пункту "противника". Затем мы перенесли огонь по двум другим пунктам, сосредоточив по каждому удар 5-6 батарей. Каждый раз указывалось, сколько времени ведется огонь и сколько будет выпущено снарядов.
По лицам посредников было видно, что они не ожидали такого поворота дела. Усиленно заработала нейтральная посредническая связь. В штаб маневров непрерывно докладывалось о переносах огня с цели на цель.
Во время одного из таких докладов я слышал, как посредник наступающей стороны информировал о результатах и эффективности нашего артиллерийского огня. Оказалось, что мы "вывели из строя" командный пункт командира наступающей дивизии, а сам командир дивизии признан раненым. Посредники установили, что выведены из строя два наблюдательных пункта командиров наступающих стрелковых полков и несколько пунктов старших артиллерийских начальников при них. Наступление "противника" было сорвано. Штаб руководства объявил перерыв для организации и приведения в порядок наступающих войск.
На разборе маневров действия нашей дивизии были положительно оценены командованием. Вострецова поздравляли с успехом, а он в свою очередь хвалил командиров пехоты и артиллерии.
- Чем тебя наградить? - спросил меня Вострецов после разбора.
Тут я вновь, уже в третий раз, обратился к нему с просьбой отпустить меня учиться в Академию им. Фрунзе. Комдив вздохнул, помолчал немного, потом сказал:
- Ну что ж. Иди, учись. Против поступления в эту академию не возражаю.
Это было для меня лучшей наградой.
Поступать в Академию им. М. В. Фрунзе посоветовал один из командиров, окончивший ее и прибывший на службу в нашу дивизию. Уже по первым шагам его работы было видно, что эта академия дает основательное и всестороннее военное образование, в том числе и в области артиллерии. До сих пор я признателен товарищу за хороший совет.
В августе 1927 года сдал вступительные экзамены. Итак, я слушатель академии. Учусь упорно. Заброшены всякие развлечения, даже шахматы и охота.
Комдив Вострецов следил за моей учебой. Бывая в Москве, он обязательно встречался со мной, расспрашивал об успехах и каждый раз советовал не забывать артиллерийскую специальность.
- Она вам всегда пригодится.
Вострецов интересовался, не нуждаюсь ли я в чем,
...В двадцатых числах каждого месяца слушатели получали из учебного отдела так называемые "месячные задания", в которых все было расписано по дням и часам. Мы стремились еще до прочтения той или иной лекции изучить всю рекомендованную к ней литературу. Это очень помогало в усвоении материала.
С особым прилежанием мы овладевали марксистско-ленинским учением. Сознавали, что без этой науки не может обойтись советский командир.
В те годы шла острая, непримиримая борьба за генеральную линию партии против всякого рода ее врагов. Эта борьба не могла не захватить и академию. Троцкисты возлагали большие надежды на вузовские парторганизации, в особенности на военные.
Сколько тогда было заседаний и собраний, на которых горячо отстаивалась генеральная линия партии, разоблачались жалкие оппозиционеры, изменившие делу рабочего класса, порвавшие с марксизмом-ленинизмом.
Борьба закончилась полным разгромом троцкистской оппозиции. Для всех нас это явилось большой школой идейной закалки.
Вся наша учеба строилась на опыте первой мировой и гражданской войн. Начав с тактики стрелкового батальона, мы закончили оперативной военной игрой на картах и почти трехмесячной разработкой всех вопросов подготовки военного округа к войне.
Курс истории военного искусства слушатели изучали под руководством профессора А. А. Свечина, курс оперативного искусства преподавали Н. Е. Варфоломеев, Г С. Иссерсон и А. В. Кирпичников. Любовь к общей тактике нам прививали А. И. Верховский, Н. Н. Шварц и С Н. Красильников, восхищавшие нас своими глубокими знаниями и методическим мастерством Особенно. признательны мы были Сергею Николаевичу Красильникову, руководителю нашей учебной группы. Его занятия по тактике отличались живостью, увлекательностью. И каждый из нас стремился перенять у него методические приемы, зная, что это очень пригодится нам в будущем.