Помнится, однажды зимним вечером мне дали десять копеек,- последние наши деньги. Зажав в руке драгоценный гривенник, побежал в соседнюю лавчонку за хлебом. И вдруг поскользнулся, упал в снег и выронил крохотную серебряную монетку. Позвал на ее поиски отца, его брата и еще кого-то из родных. Голыми руками перебрали груды снега, но так и не нашли злополучный гривенник. Семья легла спать, попив пустого чая без куска хлеба.
Ветхий деревянный дом, в котором мы жили, был очень холодным, требовал много дров, а купить их было не на что. Зимой и ранней весной мы в комнате не снимали пальто, в доме замерзала вода.
Изредка нас выручала дровами бабушка Елена Ивановна. Дрова привозили мы с матерью на детских саночках, вечером, чтобы никто не видел, не знал о нашей горькой нужде.
Летом 1907 года мы вынуждены были покинуть домик в Лесном и поселиться у бабушки. Все, что имела наша семья, ушло на уплату долгов. Отец и мать все еще оставались без работы. Бабушка управляла дачами купчихи Латкиной, которая, кстати сказать, была крестной моей матери. Бабушкиных средств не хватало на нашу семью, добрая старушка стала продавать вещи, залезла в долги и даже иногда брала из тех сумм, которые принадлежали хозяйке.
Навсегда в память врезался трагический для нашей семьи день 30 ноября 1908 года. Накануне мать поехала в роскошный особняк к своей крестной - купчихе Латкиной. Вернулась она домой с распухшими от слез глазами. Мы сели пить чай. Пытались успокоить ее. Мать крепилась изо всех сил, старалась держать себя в руках, была особенно внимательна к детям.
На другое утро я встал раньше других и тихо спустился вниз по лестнице на кухню. В доме все спали. Неожиданно в кухню вошла мать, легко одетая, в мягких туфлях. Увидев меня, она почему-то немного растерялась, но потом погладила по голове и поцеловала. В руках у нее была стеклянная банка с какими-то белыми кусками. Она взяла из банки один кусочек и стала ножом наскабливать на бумажку белый порошок. Действия ее были быстры и решительны - она очень торопилась. Вскоре я услышал ее удаляющиеся по коридору шаги, слышал как она начала подниматься по скрипящим ступеням лестницы. Вдруг раздался грохот: на лестнице упало что-то большое, тяжелое...
Охватил страх, я почувствовал неладное.
- Мама, мама, что с тобой?! - закричал я.
На крик прибежали все домашние. Они подняли мать и положили на постель. Отец стоял бледный, растерянный, держа в руках банку с оранжевой этикеткой, на которой чернело изображение черепа и костей. Отец спохватился, сунул мне в руку монету и сказал:
- Беги скорей в лавку, купи молока и скорей, скорей домой.
Кто-то побежал за доктором. Убегая, я слышал приглушенный голос отца:
- Валя, Валя, что ты наделала...
И молоко, принесенное мною, и прибывший доктор, и какие-то пилюли и порошки - все это было уже лишним. Сердце матери перестало биться. На следующий день я прочел краткое сообщение в газете "Петербургский листок": "30-го ноября покончила жизнь самоубийством, приняв цианистый калий, Валентина Андреевна Воронова". Причины самоубийства указаны не были. О них мы узнали от бабушки. Оказывается, мать приезжала к купчихе Латкиной, рассказала о бедственном положении семьи и призналась, что бабушка израсходовала на нас около 300 рублей из хозяйских средств. Мать все взяла на себя, обещала выплатить долг, как только муж получит работу, и просила об одном: пощадить бабушку. Купчиха пришла в ярость, пригрозила немедля уволить бабушку, выселить ее из квартиры и отдать под суд. Даже после самоубийства моей матери, которая своей смертью надеялась спасти семью, купчиха выполнила все свои угрозы.
День похорон. Осенний, мрачный, сырой, пронизанный дымкой петербургский день. Траурное пение, забрызганные грязью похоронные дроги, заплаканные лица родных. Я шел за гробом рядом с отцом. Путь был долгий, через весь город. На Митрофаньевском кладбище мы стояли около вырытой могилы, на дне которой виднелась вода. Гроб плавно на веревках опустили в могилу. Громко заплакали родные. Послышалось шуршание земли, падающей на сосновую крышку. Я молча глотал слезы.
- Эх, Валя, Валя, как дорого ты заплатила! - простонал отец, - У кого вздумала просить милости - у богачей. Знала ведь, что это не люди, а звери, хищные звери...
Даже я, ребенок, понимал, что виновники смерти моей матери - богачи. Лютая ненависть к ним не оставляла меня с тех пор.
Свет не без добрых людей. Подруга моей матери Александра Ефимовна Заикович взяла меня и мою сестру к себе, хотя у нее и без нас было трое детей. Мы прожили там несколько месяцев, пока не улыбнулось счастье - отец получил постоянную работу.
Он нашел жилье на станции Удельная, взял свою мать, безработного брата и меня с сестрой. Стали жить одной большой семьей. Я начал готовиться в гимназию, мечтая поскорее надеть форменную фуражку. Но к экзаменам меня не допустили из-за "неблагонадежности" отца. Год занимался дома, а следующей осенью поступил во 2-й класс, частного "общественного реального училища". На экзаменах получил хорошие и отличные оценки.
Помню, на экзамене по арифметике я решал задачу у доски. Был уверен, что все сделал правильно. Подошел экзаменатор, проверил и заключил: "Неверно". Я стер все написанное и задачу решил сначала. Получилось то же самое. Долго ломал голову, много раз проверял себя и, наконец, убедился, что другого ответа быть не может. Обратившись к экзаменующим, я уверенно сказал:
- Решение и ответ и в первый раз были правильными.
Старший из экзаменаторов улыбнулся:
- И за устный и за письменный ответы ты заслуживаешь пятерки. Но за то, что уверенности не хватило, ставим четверку.
Мне это послужило хорошим уроком: коль знаешь, так стой на своем, докажи, что прав.
Самой большой моей страстью было чтение. Читал я много. Все, что попадалось под руку,- и классиков, и пятикопеечные детективные книжонки, которыми увлекались все мальчишки. Отец поругивал меня за эту неразборчивость и старался помочь в выборе книг, предлагал такие, которые заставляли задуматься, серьезно взглянуть на жизнь.
Сам он тщательно хранил какие-то запрещенные книжки и журналы, уцелевшие еще с 1905 года. Мне нравилось слушать споры отца с друзьями по политическим вопросам: он умело приводил факты, покорял убедительностью своих доказательств.
Чем старше я становился, тем глубже понимал взгляды отца. А он яростно поносил царя и царскую фамилию, помещиков и капиталистов, духовенство и религию.
Во время летних каникул отец отправлял меня с сестрой в деревню Заполье, Лужского уезда, на берег Меревского озера. В прекрасных лужских угодьях я увлекся на всю жизнь охотой и рыбной ловлей. Они доставляли мне много радости. Здесь по-настоящему полюбил природу, обрел хороших друзей среди простых деревенских парней и научился ценить дружбу.
Летом проводил время не только в лесу и на озере, но и за чтением. Особенно любил русских классиков - Толстого, Тургенева, Аксакова, Чехова и других. Много прочитал военно-исторических книг, восхищался подвигами крейсера "Варяг" и миноносца "Стерегущий", а особенно моряками броненосца "Потемкин". Любил книги о великих полководцах Суворове, Кутузове, о доблести русских солдат.
Однажды на охоте встретил двух офицеров-артиллеристов из бригады, стоявшей в Луге. Их рассказы об артиллерии я слушал с упоением.
Но о военной службе и не задумывался. Моей мечтой было получить среднее образование, а затем поступить в Московскую Петровско-Разумовскую сельскохозяйственную академию, чтобы стать агрономом: уж очень любил я природу.
Но это так и осталось мечтой. Вскоре кончился просвет в нашем житье-бытье. Разразилась первая мировая война. Росла дороговизна, заработка отца не хватало. Он уже не мог вносить плату за мое обучение. Пришлось покинуть училище.
Со слезами на глазах я в последний раз спускался по школьной лестнице. Жестокая действительность еще раз наглядно показала, что такое бедность. Видя мое неутешное горе, отец успокаивал меня. Посоветовал заниматься дома, брать заданные уроки у своих одноклассников, Я так и поступил: к концу занятий ежедневно ходил к училищу, встречал своих друзей, записывал, что им задано, а возвратившись домой, тщательно готовил уроки. Еще больше стал читать.
Пытался на работу устроиться - не удалось. А жилось нам все хуже. В 1915 году отец вынужден был переселиться в сельскую местность, где было легче прокормить семью. Я один остался в Петрограде: не хотелось бросать учебу. Вскоре мне посчастливилось найти работу. Стал техническим секретарем частного присяжного поверенного с месячным окладом в 35 рублей и поступил на общеобразовательные курсы для взрослых, чтобы сдать экстерном экзамены на аттестат зрелости.
Осенью 1916 года отца призвали на военную службу. На моих плечах осталась теперь вся семья, жить стало еще труднее, но учебу не бросил.
На курсах училось много рабочих, служащих, солдат Петроградского гарнизона, стремившихся получить среднее образование. У меня здесь появилось немало друзей. Очень дружил я тогда с рабочим А. И. Архаровым. Он с увлечением излагал марксистское учение, помогал своим товарищам правильно разбираться в текущих событиях.
С фронта приходили безрадостные вести. Войне не видно было конца. У нас на курсах по рукам ходило немало различных листовок, напечатанных на машинке. Это была едкая сатира на царя, Распутина, синод и сенат. Листовки с увлечением читали и передавали из рук в руки. Ползли самые разнообразные слухи, чувствовалось, что надвигаются большие события.
Трудовой народ жаждал мира, не хотел больше жить впроголодь, терпеть угнетение и произвол.
27 февраля 1917 года после работы я с трудом добрался до дому. По улицам двигались толпы рабочих, работниц, студентов, солдат. Когда сел обедать, увидел в окно быстро бегущих в сторону Удельного парка четырех городовых. Лица их выражали страх и смятение.
Выбежал на улицу. Меня подхватила толпа. Перед полицейским участком пылал огромный костер. Из дверей участка летели в огонь обломки шкафов и папки с бумагами. Вот рабочие вытащили портрет Николая II и бросили его в пламя. Под радостные возгласы сотен людей огонь жадно пожирал царский портрет. Рабочие разоружали полицейских. Оружие сразу же расхватывалось. Мне достался всего лишь штык от винтовки.
Февральская революция победила. В те дни мне стало известно, что мой товарищ по курсам Александр Иванович Архаров - член РСДРП (б), знакомый моего отца Александр Николаевич Плаксин тоже принадлежит к этой партии. Мы встретились с отцом: он прибыл в Петроград делегатом от полкового солдатского комитета.
На площадях не прекращались митинги. Выступали разные ораторы: большевики, эсеры, меньшевики. Я все больше прислушивался к большевикам. Нравилась их правдивая, прямая постановка вопросов, ясность целей, глубокое понимание чаяний революционного народа. Я жадно читал газеты и попадавшиеся под руку политические книжки. Немало часов просидел над книгой Н. Бельтова (Плеханова) "К вопросу о развитии монистического взгляда на историю", обращался за помощью к Архарову, который умел просто разъяснить то, что я плохо понимал в книге. Впрочем, он рекомендовал не слишком забивать голову теорией: "Не до философии сейчас, делом заниматься надо, драться за революцию".
В начале апреля 1917 года мы с отцом поздно вечером возвращались из города и внезапно попали в поток рабочих и солдат, направлявшихся на Петроградскую сторону. Народ плотной массой обступил особняк балерины Кшесинской. Из уст в уста передавалась весть: Ленин приехал, сейчас будет выступать.
Действительно, на балкон вышел Владимир Ильич. Мы с отцом не смогли пробиться поближе. Как ни напрягал я слух, многое из речи Ленина услышать не удалось. Помнится, Ленин закончил свою речь словами "Да здравствует социалистическая революция!" под аплодисменты и одобрительные возгласы всех собравшихся. Уходя, отец очень жалел, что мы опоздали занять место поближе к балкону.
С содержанием ленинских Апрельских тезисов меня познакомил А. И. Архаров. Через несколько дней он дал мне номер "Правды", где подробно рассказывалось о задачах пролетариата в революции.
События нарастали. Я был свидетелем демонстрации под лозунгом "Долой десять министров-капиталистов!" и расстрела демонстрантов на Невском проспекте в июле. Реакция стремилась покончить с революцией. Но трудовой люд шел за большевиками, накапливал силы.
Тем временем у меня прибавилось хлопот. Я остался без работы. В бесконечных поисках заработка целые дни бродил по городу. В конце концов, простудился и заболел воспалением легких.
Лежал с высокой температурой и прислушивался к шуму, доносившемуся с улицы. Там шел бой. Слышалась пулеметная стрельба, орудийные выстрелы. Вечером на минуту заглянул отец, радостный, взволнованный.
- Социалистическая революция свершилась! Понимаешь, что это значит? Новой жизнью теперь заживем! - Лицо отца стало серьезным.- Но бороться нам еще придется. Теперь задача - удержать завоеванное, сделать все, чтобы не повторился девятьсот пятый год.
Народ был готов с оружием в руках защищать революцию. В Петрограде продолжали создаваться красногвардейские отряды. Как только я выздоровел, мне тоже захотелось вступить в Красную гвардию. Посоветовался с отцом. Он одобрил мое решение и тут же дал совет: сначала подучиться военному делу.