- Вот и хорошо. Идем. - Павлюк обернулся к Кулябину: - Николай Афанасьевич, мы с Алтуниным на берег Вислы.
- Хорошо, будьте осторожны. Автоматчиков с собой захватите.
Вышли небольшой группой: я, командир полка и три автоматчика. Вначале шли в рост, затем пригнувшись. Последние сотни метров двигались узкой неглубокой промоиной и мелким кустарником. Не доходя метров ста пятидесяти до реки, осторожно выбрались на гребень дамбы, и нам открылась удивительная панорама.
Омывая сочную береговую зелень, спокойно и величаво текла Висла. Искрилась, переливалась в солнечных лучах вода; темная на глубине, ближе к берегам она голубела, приобретала бирюзовый оттенок. Кустарник, которым густо зарос противоположный берег, смыкался с поймой. Дальше лежала старица с поросшими камышом берегами. Затем опять луг, заканчивающийся стеной круто уходящего вверх обрыва. Поверх него тянулось вглубь желтое хлебное поле. Хлеб большей частью был уже сжат, связан в снопы и выложен, но не в длинные, один к одному, как у нас в России, а в короткие кресты. Они казались крышами маленьких избушек на курьих ножках из детских сказок. К полю примыкали аккуратные домики Лесных Халуп с островерхой киркой посередине. За ними, через небольшое поле, краснели утопающие в садах черепичные крыши колонии Цишицы. Правее ее, вдоль витиеватых расчленений дорог, в позолоте солнечных лучей, вырисовывались дворы Гурно. Далеко, на самом горизонте, дрожали в горячем воздухе, расплывались очертания покрытых лесом холмов. Слева, выше по течению, за Вислой виднелась деревня Доротка.
Было жарко и тихо. И не хотелось верить в призрачность, обманчивость спокойствия, которым веяло от раскинувшейся перед нами картины...
Почти сразу за старицей извивалась зигзагообразно траншея; отсюда начинался передний край гитлеровцев. Над обрывом в глубине между желтеющими снопами были разбросаны отдельные окопы. У самых Лесных Халуп змеились контуры еще одной траншеи.
- Да, - вздохнул я невольно, - в руках противника козырная карта. Не только на реке, но и на западном берегу будем у него как на ладони.
- Не совсем так, Александр Терентьевич, - возразил Павлюк, рассматривая в бинокль местность. - Карта, может быть, и козырная, но вот ход-то наш. Внезапность многое значит. Не противник нам, а мы ему свою волю будем навязывать.
Валентин Евстафьевич выждал паузу, продолжил:
- Есть у нас и еще плюсы. По сути дела, пространство между рекой и ее старицей - большой остров, то есть место, требующее форсирования дважды. Да к тому же обрыв. Думаю, что немцы здесь ждут нас меньше всего. И оборона у них здесь, вероятно, послабее. Это учитываешь? Кроме того, смотри, вдоль того берега кустарничек какой добрый. В нем можно не один батальон укрыть.
Рядом зашуршала трава. Как из-под земли вырос старшина Петр Блохин.
- Чем порадуешь, разведчик? - спросил его Павлюк.
- Пока особенно ничем. В первой траншее признаков жизни нет. У самых Лесных Халуп наблюдали фрицев. Ходят - не маскируются. Непонятно ведут себя. Я уже и так и эдак прикидывал.
Мы вновь начали рассматривать реку и западный берег по установившейся уже привычке справа налево, от себя в глубину, намечая поэтапно выполнение задачи.
- Чего же тут, старшина, непонятного? - после солидной паузы заключил командир полка. - Немцы нас не ждут. По их расчетам, русские еще далеко. Вот и ведут себя пока вольготно. Но вы больно-то не маячьте здесь. Недолго и спугнуть противника. Нам это ох как невыгодно!
Прикинув место форсирования, выложил свое окончательное решение командиру полка: вначале через Вислу перебрасываю группу разведчиков, вслед за ней - стрелковые и пулеметную роты, петеэровцев, штаб батальона и затем минометчиков и артиллеристов. Здесь же уточнили вопросы взаимодействия, наметили использование приданных, но еще не подошедших артиллерийского дивизиона и истребительно-противотанковых батарей.
Беспокоило меня, что в ходе рекогносцировки, сколько ни всматривался в тот берег, не видел признаков непосредственного присутствия немцев в первой траншее и окопах. "Нет ли тут какого подвоха?" - мелькнула было мысль. Или немцы настолько уверены, что противник не станет переправляться через реку в этом месте?
Своими сомнениями поделился с командиром полка. Валентин Евстафьевич разделил мою тревогу.
- Да, о том, что этот участок берега реки немцы оставили без прикрытия, и речи быть не может.
Как бы в ответ на слова командира полка послышался голос старшины Блохина:
- Смотрите, у самой деревни открыто идут! Ну и нахалы! Командир полка и я почти одновременно вскинули к глазам бинокли. Неподалеку от Лесных Халуп шло до отделения солдат. Оживленно жестикулируя, немцы, очевидно, что-то обсуждали.
- Нет, они нас не ждут, - окончательно утвердился в своем выводе майор Павлюк. - Иначе так бы не прохаживались.
- По всем признакам так оно и есть, товарищ майор. На этом-то мы их и возьмем.
- Главное, - обратил мое внимание Павлюк, - до поры до времени не выдать себя. От того, сумеешь ли сегодня ночью незаметно для противника форсировать Вислу, зависит успех полка, дивизии, да и, если хочешь знать, корпуса в целом. Горячку не пори. Твое решение направить вначале на тот берег небольшую группу с задачей обеспечить высадку основных сил батальона правильное. Меньше вероятности, что противник сумеет обнаружить начало форсирования.
Для высадки подобрали место - небольшой, входящий в прибрежный тальник заливчик. От него по берегу шла тропа; в бинокль она хорошо просматривалась. Возможно, по ней спускались к реке крестьяне, а скорее всего, ее проложили солдаты противника. Враг оборону готовил заранее, о чем свидетельствовали поросшие травой брустверы траншей и окопов.
Майор Павлюк в ходе рекогносцировки вникал в мельчайшие детали выполнения предстоящей задачи. Форсировать Вислу предстояло фактически с ходу и пока что лишь нашему батальону, да и то без одной роты. Другие же подразделения, приданные и поддерживающие части, находились на марше.
С рекогносцировки возвратились после обеда. Командир полка, перед тем как сесть в седло, пожал мне руку:
- До вечера, комбат. Поеду подгонять остальных. Готовься тут. Кулябин остается у тебя.
Павлюк скрылся за деревьями. Я еще некоторое время подождал, затем свернул на просеку. Ухоженный лес обступил меня с обеих сторон. Запахло смолой и чем-то еще - далеким, родным. Защемило сердце. Вспомнились высоченные сосны, уходящие по широким распадкам в необозримую даль, одурманивающие запахи сибирского края в летнее время года. Природа щедро наделила мои родные места разнотравьем, красками пейзажей. Поздней весной бугры и опушки рощ в ярко-красном наряде, ранним летом в небесно-лиловом, а ближе к осени опять торжествует красный цвет. Здесь лес стройный, трава тоже высокая, но нет той необъятности, первозданности, которые у нас пленяют и тревожат душу, ночами не дают спать. "Побывать бы сейчас дома, пришла в голову шальная мысль, - взглянуть на наше приволье".
Минутный порыв радости вскоре уступил место сегодняшним заботам. Многие вопросы еще предстояло решить, но главной была подготовка людей. Их настрой предопределял успех выполнения боевой задачи.
Когда я уже подходил к расположению батальона, меня окликнул лейтенант Елагин:
- Александр Терентьевич, шестая рота подошла.
Еще утром наметил побывать в этой роте и поговорить с людьми.
- Иду, иду, Иван Иванович. Где расположилась шестая-то?
- Тут, - показал вперед рукой Елагин, - метрах в ста пятидесяти.
Стрелки разместились на небольшой лесной поляне. Недавно здесь росла густая трава. Сейчас она была скошена и сложена в небольшой стожок. Сено еще не потеряло свежести и отдавало пряными запахами. Уставшие люди намеревались было разобрать его для отдыха, но их остановил сержант Заточный.
Бойцы посмотрели на него, потоптались на месте, повздыхали да и разошлись. Признаться, мне особенно было радостно за людей, когда, прибыв в роту и услышав об этом эпизоде, я увидел стожок в целости и сохранности.
Командир роты Чугунов и парторг батальона Малыгин сидели опершись о ствол кряжистого дуба. При виде меня встали.
- Сидите. О чем разговор?
- Обсуждаем, товарищ капитан, заявления о приеме в партию. Десять человек подали.
- Это хорошо, раз люди перед выполнением столь ответственной задачи решили слить свою жизнь с жизнью партии. Даже очень хорошо! Как настроены люди? - поинтересовался я у Чугунова.
- Форсировать Вислу рвутся. Резолюцию на собрании приняли: "Бить врага по-сталинградски".
- Значит, Сталинград не забываете?
- Можно ли забыть такое, товарищ капитан!
Во время формирования в состав нашей дивизии влились подразделения, которым довелось участвовать в великой битве на Волге. Несмотря на то что люди попали в разные полки, дивизионы, батальоны и роты, традиции сталинградцев продолжают жить. Так было под Брянском, Уяечыо, на Днепре, во многих других местах. И это, на мой взгляд, хорошо, что люди помнят о Сталинграде, по мужеству его защитников равняют сегодняшние свои дела.
Прошли с Чугуновым по взводам. Бойцы уже отдохнули, привели себя в порядок. На их лицах не было той печати усталости и угрюмости, которые можно наблюдать в конце утомительного марша. Одни чистили оружие, осматривали боеприпасы, другие, собравшись в кружки, беседовали. Подошли к одной из групп. Среднего роста сухощавый солдат с газетой в руках что-то рассказывал товарищам.
- Агитатор взвода рядовой Овсянников, - представил мне его командир роты.
- Овсянников, что интересное рассказываете людям?
- Все сейчас интересное, товарищ капитан, - ответил солдат. - Фрицы драпают. Сводку Совинформбюро прочел. Крепко им всыпали в Белоруссии, да и наш фронт шагнул к Висле. Думаю, скоро по домам.