- Ничего, спасибо за внимание. Вернемся с победой - обязательно приеду в гости.
- Смотри не забудь обещание. Хочу увидеть тебя живым и здоровым. Счастливо!
Приподнявшись на цыпочки, Трофим Николаевич по русскому обычаю трижды целует меня, потом, отстранив, внимательно всматривается в мое лицо и вдруг - крестит.
- Ну, внучек, храни тебя бог, да и сам не плошай. Взволнованный отеческой лаской чужого мне человека, порывисто обнимаю старика и, резко повернувшись, бегу к автобусу...
После войны я приехал на отдых в Сочи и, бросив вещи, поспешил в санаторий, где размещался госпиталь. Но старика в живых не застал.
Едва устроился на сиденье, автобус тронулся. Через пятнадцать минут мы уже стояли на перроне вокзала и ожидали поезд на Армавир, где находился тогда штаб Северо-Кавказского военного округа.
Перед новыми боями
В отделе кадров моего личного дела не оказалось. Оно, видимо, осталось в 19-й армии. Оформили новое. В автобиографии описал свой жизненный путь.
Внимательно изучив мое личное дело, майор-кадровик объявил:
- Отправляйтесь в станицу Славянскую, лейтенант, в шестьдесят пятую запасную стрелковую бригаду: будете командовать учебной стрелковой ротой.
- Почему в запасную? - не сдержал я огорчения. - Мне бы на фронт. Я же боевой опыт имею.
- Вог потому и пойдете в запасную бригаду, - строго сказал майор. Она готовит кадры для фронта. А кто это сделает лучше, чем побывавшие в боях командиры? И вообще запомните, лейтенант: военный человек, тем более командир, должен быть готов в любую минуту последовать туда, куда прикажут. Зарубите себе на носу. - Заметив, что я глубоко огорчен, майор смягчился: Вы, лейтенант, наверно, недолго пробудете в запасной: обстановка такова, что в любой момент можете оказаться на фронте. Не переживайте, еще навоюетесь.
В станице Славянской, в штабе бригады, нас, командиров, прибывших из госпиталей, принял комбриг, худощавый, среднего роста пожилой полковник. Он расспросил каждого, на каком фронте воевал и в какой должности, затем не торопясь прошелся вдоль строя, оглядел нас изучающим взглядом.
- Товарищи командиры! - сказал он. - Несмотря на то что в летней кампании немецко-фашистские войска не решили стоявших перед ними задач и понесли огромные потери в живой силе и технике, обстановка остается сложной. С начала октября на московском направлении фашисты начали генеральное наступление силами группы армий "Центр". Два мощных танковых катка продвигаются сейчас севернее и южнее Вязьмы, а третий - через Орел на Тулу. Возникла прямая угроза столице нашей Родины - Москве. В чрезвычайно трудном положении находятся защитники Ленинграда. Город блокирован с суши, снабжение возможно только по Ладожскому озеру. Войска Юго-Западного фронта стойко удерживают оборону по реке Псёл, но прорыв обороны на Брянском фронте создает, угрозу глубокого обхода и выхода фашистских войск в тыл Юго-Западного фронта. Не лучше обстоят дела и на Южном фронте. Таким образом, товарищи командиры, развертываются события, исход которых решит судьбу всей осенне-зимней кампании. И во многом он будет зависеть от того, насколько быстро действующая армия получит подготовленные резервы. Помните об этом в своей работе. Не жалейте ни сил, ни времени...
Батальон капитана Николаенко, в котором мне предстояло командовать стрелковой ротой, располагался на недействующем хлопкоочистительном заводе. Николаенко был третьим моим комбатом за прошедшие пять месяцев войны, поэтому я невольно сравнивал его с прежними командирами. Больше всего он напоминал мне капитана Тонконоженко. И не только внешним видом и строевой выправкой, но и умением четко и лаконично формулировать мысли и отдавать распоряжения. Однако была у Николаенко черта, заметно отличавшая его от педантичного Тонконоженко, - глубокое чувство юмора.
Однажды Николаенко пришел ко мне на занятия. Он был в тщательно отутюженной гимнастерке и блестящих сапогах. Я невольно смутился, взглянув на свое помятое обмундирование и давно не чищенные сапоги. Николаенко не сделал мне замечания, но, уходя, тихо сказал:
- Плохой у вас старшина, лейтенант. Совсем не заботится о своем командире. Прикажите ему раздобыть утюг и сапожную щетку. - И, не сдержав улыбки, добавил: - А то ни одна девушка взглянуть на вас не захочет.
Меня не очень-то задели его слова, поскольку я считал, что на войне внешний вид не главное. Но как мне хотелось походить на своего комбата! Он был всесторонне подготовленным командиром: одинаково сильным и в решении тактических задач, и в физических упражнениях, и в стрельбе из всех видов стрелкового оружия.
Изучение личного состава роты, организация учебы захватили меня так, что я не заметил, как пролетел месяц.
Сразу после Ноябрьского праздника весь комсостав учебного батальона во главе с капитаном Николаенко вызвали в штаб бригады и объявили приказ о включении батальона в 633-й стрелковый полк 157-й стрелковой дивизии Закавказского фронта. Особенно обрадовало, что в дивизию меня направляют во главе учебной роты, с командирами и бойцами которой я уже основательно познакомился.
В середине ноября 633-й полк перебросили в Туапсе, а оттуда побатальонно рассредоточили вдоль Черноморского побережья. На полк была возложена охрана побережья от Новороссийска до Адлера и подготовка оборонительных сооружений. Третьему стрелковому батальону достался участок от Новороссийска до Туапсе. Нашей восьмой роте - Туапсе и побережье на шесть - восемь километров к северу и югу от города.
Непривычная масштабность задачи ошеломила. Когда я склеил все полученные листы, карту пришлось расстелить на полу. На каждый взвод досталось почти пять километров побережья.
В центре участка был город Туапсе - крупный портовый и промышленный центр. Конечно, фашистское командование будет стремиться в первую очередь овладеть им. Нужно принять оптимальное решение для его охраны, а опыта не хватает.
В училище нам постоянно внушали: везде сильным быть невозможно, надо концентрировать силы в решающих пунктах. Следовательно, первоочередная задача состоит в том, чтобы найти такие пункты. Мы изучаем участок сначала по карте, затем на местности. Прежде всего пытаемся взглянуть на побережье глазами противника, намечающего высадку десанта с моря. И сразу отпали те места, куда на шлюпках и катерах трудно подойти даже в спокойное время. Главные усилия сосредоточили на охране и обороне порта и причалов.
Вместе с политруком роты Митрофаном Васильевичем Абраменко мы облазили все побережье. Возвратись к вечеру третьих суток из последней рекогносцировки, Абраменко с трудом сполз с лошади и смущенно заявил:
- Ну, Александр Терентьевич, для кавалерии я определенно не гожусь. Еще одна подобная скачка - и тебе придется просить нового политрука. Широко расставляя ноги, он заковылял к одноэтажному домику, в котором вы квартировали. - После такой тряски у меня все внутренности местами поменялись.
Взглянув на политрука, я понял, какие муки он терпел во время наших поездок, и искренне удивился, как он, горожанин, никогда не ездивший верхом, ухитрялся не свалиться с лошади!
Прошу ординарца принести обед. Митрофан Васильевич у окна перелистывает блокнот.
- Присаживайтесь, Митрофан Васильевич, - предлагаю я.
- Нет уж, - смущенно улыбается политрук, - я лучше постою: чувствую себя так, словно меня жестоко высекли розгами и посыпали солью.
Невысокий плотный ординарец Олесь Семенченко, неслышно проскользнув в дверь, ставит на стол два солдатских котелка, наполненных чем-то жидким, кладет толстые ломти черствого хлеба и, шмыгая простуженным носом, приглашает:
- Сидайте, товарищи командиры, поснедайте трошки... - Спохватившись, осторожно вытягивает из кармана пол-литровую бутылку, заполненную на одну треть. - Товарищ старшина прислал наркомовский паек{14}.
Абраменко усмехнулся:
- Но вошло бы в привычку, Александр Терентьевич! Что тогда прикажете делать в мирное время: ведь жена не будет каждый день ставить чарку к обеду.
- По какому случаю пьянствуете, товарищи? - раздалось вдруг с порога.
Обернувшись на голос, мы увидели в дверях капитана Николаенко. Его голубые глаза насмешливо сверкали из-под козырька фуражки.
- Присоединяйтесь к нам, товарищ комбат! - радушно затопал вокруг Николаенко Митрофан Васильевич. - Как раз обед подоспел, снимите пробу с нашего ротного котла.
- Спасибо. - Комбат подошел к столу, присел на грубо сколоченную табуретку.
Митрофан Васильевич принес старинный стул с мягким сиденьем, которым хозяйка чрезвычайно дорожила.
- Садитесь сюда, товарищ комбат, - предложил он, поставив стул возле Николаенко. - Удобнее и не скрипит.
- А вы, товарищ политрук, почему стоите?
Митрофан Васильевич осторожно опустился на табуретку, но сразу же вскочил, морщась от боли.
- Не могу, товарищ капитан, из своего седалища сделал сегодня отбивную, гоняясь на коне за командиром.
С трудом сдержав улыбку, комбат укоризненно покачал головой:
- Что же вы, товарищ лейтенант, не поможете политруку освоить правильную посадку при верховой езде? Научите его, дружище, на фронте пригодится. - Капитан отодвинул стул. - Вам, товарищ политрук, сидеть на мягком, а мы - люди привычные.
Я протянул комбату ложку. Николаенко вытащил из-за голенища свою.
- "Личное оружие" всегда при мне. - Проглотив несколько ложек пшенного супа, заметил: - Если в этот "габер-суп" добавить свежей картошки, будет вкуснее. Посоветуйте старшине. Картофель можно получить в ближайшем колхозе: есть договоренность.
Когда мы опорожнили котелки, комбат попросил доложить, как , мы думаем организовать охрану побережья. Я подробно изложил наш замысел: основные силы роты сосредоточить в районе Туапсе, а вдоль берега, к северу и югу от города, создать наблюдательные пункты и стрелковые позиции. Их займут пехотинцы из резерва, когда поступят донесения о приближении противника.
Одобрив наш план, комбат решил проехать на полуторке по участку роты. Он внимательно изучал места, где мы наметили оборудовать опорные пункты, и, расставаясь, обещал прислать две грузовые машины, чтобы мы могли маневрировать резервом.