- У меня тоже такое мнение.
Так батальон пополнился еще одним офицером. Партийный вожак оказался человеком неробкого десятка. Василий Федорович не раз водил людей в атаки, помогал бойцам и командирам держаться в обороне. Но это было несколько позже.
Мы продолжали готовиться к предстоящим боям. Батальон участвовал в полковом учении на тему "Прорыв сильно укрепленной обороны противника в лесисто-болотистой местности с форсированием водной преграды". Учение выявило сильные и слабые стороны в подготовке личного состава. Допущенные ошибки и промахи постарались исправить.
Здесь мы отпраздновали годовщину со дня формирования дивизии. В юбилейном приказе были подведены итоги боевого пути соединения. "За год ожесточенных боев, - говорилось в нем, - дивизия вместе со всей Красной Армией прошла славный боевой путь от небольшой речки Ловатянка до Десны, Сожа, Днепра, Березины, сметая и уничтожая на своем пути немецко-фашистских захватчиков, освобождая пядь за пядью родную землю. За год боевых действий дивизией пройдено с боями свыше 460 километров. Освобождено более 600 населенных пунктов..." Праздничный приказ призывал нас к новым победам в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками и оканчивался словами: "Смерть немецким оккупантам!"
В ночь на 24 мая мы совершили марш и к утру сосредоточились на указанном рубеже.
В один из дней командиров батальонов дивизий первого эшелона собрал командарм генерал-полковник Гордов. Высокий, стройный, подтянутый, Василий Николаевич произвел на меня приятное впечатление. Импонировала и манера его разговора. Речь шла о наступлении. Василий Николаевич в общих словах обрисовал обстановку, затем стал интересоваться тем, как комбаты знают тактико-технические характеристики оружия, находящегося на вооружении стрелкового полка, и умеют его применять в бою, насколько знакомы с минами, проволочными заграждениями - не только нашими, но и немецкими.
- Все это необходимо вам, товарищи батальонные командиры, знать как дважды два, - повторял командарм, когда кто-либо из нас не мог правильно выразить свою мысль или затруднялся ответить.
Твердой, пружинистой походкой шагал Василий Николаевич Гордов по проходу, то и дело останавливался, спрашивал у кого-либо из нас: "Как думаете вы?" или "Правильно ли ответил товарищ?".
Если же ответом генерал-полковник был удовлетворен, тут же хвалил офицера, ставил в пример другим.
Больше в ходе войны мне не довелось встретиться с генерал-полковником Гордовым, хотя слышать о нем приходилось много. Требовательный, суровый, этот человек был беспощаден даже к мелким проявлениям растерянности, жестко спрашивал с подчиненных за ошибки, даже самые незначительные. Подчас излишне жестко, чем нередко подавлял их волю и инициативу, уверенность в своих силах. Возможно, отпечаток на его характер наложила горечь неудач первых лет войны. Сорок первый и сорок второй годы Василий Николаевич провел на передовой и хорошо узнал истинную цену слабоволия, нераспорядительности.
До 10 июня мы продолжали находиться на прежнем рубеже обороны: обе стороны вели усиленную разведку. По ночам поисковые группы захватывали зазевавшихся во время дежурства или отставших одиночных солдат и волокли их к своим. Нередко по этим случаям на передовой возникал переполох: серии цветных ракет бороздили темное небо, набирала силу ружейно-пулеметная стрельба, а иногда к ней подключались минометные и артиллерийские батареи. Огонь в основном велся с запасных позиций.
Продолжая совершенствовать оборону в инженерном отношении, бойцы часто находили проржавевшие от времени снаряды, патроны, гранаты - оружие первой мировой войны. Участок обороны полка располагался на историческом месте. Отсюда в 1916 году войска Юго-Западного фронта под руководством генерала от кавалерии А. А. Брусилова осуществили блестящий прорыв позиции австро-венгерских войск. Позиций и траншей, как таковых, не сохранилось, но их прямоугольные очертания хорошо были видны на местности. Неплохо сохранились железобетонные колпаки, некоторые из них удалось даже приспособить под огневые точка.
Естественно, у всех нас возник интерес к событиям тех лет. Вначале мнения были самые разнообразные. Некоторые офицеры высказывались в том плане, что, мол, наступление в конце концов провалилось, так стоит ли о нем говорить. Не помню, по какому случаю в перерыве одного из совещаний зашел разговор о Брусилове.
- Царский генерал, - махнул рукой капитан Вечтомов. - Что с него возьмешь?
- Не скажите, товарищ Вечтомов, - обернулся к Ивану Никитичу начальник политического отдела подполковник Жеваго. - Я тут, собираясь к вам, навел справки о генерале Брусилове. Они довольно, скажу вам, любопытные. Алексей Алексеевич Брусилов - личность интересная. Участник русско-турецкой войны 1877-1878 годов. В 1900 году командовал дивизией, в последующем - корпусом, армией и, наконец, фронтом. Блестящий брусиловский прорыв - образец военного искусства, который выдвинул Брусилова в число лучших военачальников первой мировой войны.
В оценке происходящих в России революционных событий Брусилов ошибался. Но уже в 1920 году выступил с воззванием к бывшим офицерам, в котором призвал их на защиту Советской России от агрессии буржуазно-помещичьей Польши. В 1923 году инспектор кавалерии Красной Армии. В 1924 году ушел в отставку, но оставался в распоряжении Реввоенсовета.
Да и в конце концов дело не в генерале Брусилове, хотя он но такая уж и простая фигура в истории русской армии, а в славе нашего отечественного оружия, в героизме российских солдат и офицеров, их мужестве и преданности родине. Вот что нам нужно подчеркнуть в беседах с бойцами и командирами.
Нашелся в полку нашем и живой свидетель событий, происходивших без малого тридцать лет назад. С интересом слушали бойцы воспоминания сержанта Романова - участника первой мировой войны, Георгиевского кавалера. Он рассказывал о своих товарищах-солдатах тех далеких лет, сражавшихся во имя России-матушки, о их мужестве, стойкости, самоотверженности. Захару Петровичу было что сказать и о боевых делах друзей, с которыми шел огненными дорогами этой войны. Да и сам он к тем старым воинским наградам прибавил орден Славы III степени.
Проводились в те дни партийные и комсомольские собрания. Лучшие из лучших воинов вступали в партию и комсомол. Комсоргом батальона у нас был Володя Баранов - энергичный, веселый человек. Ему до всего было дело, начиная от вопросов боевой подготовки и кончая мелкими деталями отдыха бойцов. Выпуск боевых листков, листовок-молний, текстуальные читки газет, обсуждение статей различного характера, организация вечеров вопросов и ответов - да разве все перечислишь, чем занимался этот неугомонный человек! Где он, там шутки, смех, песни. Под стать ему подобрались и члены комсомольского бюро - инициативные, напористые в работе. Потому и била комсомольская работа в батальоне, да н в ротах, как говорят, ключом. Комсомольцы являлись хорошими помощниками командиров во всех наших делах.
В батальоне по инициативе комсомольских активистов состоялся обмен опытом мастеров огня из стрелкового и артиллерийского оружия, прошел сбор наводчиков пулеметов, противотанковых ружей, минометов и орудий.
Мы жили предстоящим наступлением и ждали изменений на фронтах Великой Отечественной. В сводках Совинформбюро, газе-их подводились итоги осенне-зимней и весенней кампаний, сообщалось о боях местного значения. Противник был разгромлен под Ленинградом и Новгородом, на Украине и в Крыму.
С радостью мы встретили весть о том, что в ночь на 6 июня союзные войска пересекли Ла-Мапш и приступили к высадке десанта на побережье Северной Франции. Одновременно их авиация нанесла удары по гарнизонам врага, дислоцирующимся в городах Кале и Дюнкерк. Наконец-то долгожданный второй фронт был открыт!
Между тем набирало силу лето. С короткими грозовыми дождями, птичьим гомоном, соловьиными трелями, терпкими запахами цветов проходил теплый и солнечный июнь сорок четвертого. Природа словно манила мечтами одетых в армейскую форму двадцатилетних парней, навевала воспоминания сорокалетним. Первые вечерами, в свободное от несения службы время, пели песни или выделывали ногами замысловатые кренделя под аккомпанемент гармоник, топали так, что дрожала земля; вторые, собравшись в кружки, вели разговоры о довоенной жизни, вспоминали семьи, с которыми разлучило фашистское нашествие.
Как-то поздним вечером, обходя охранение с лейтенантом Малыгиным, мы стали свидетелями одного из таких разговоров.
- Письмо намедни получил. Домашние пишут - отсеялись, хотя и трудно было, одни бабы на селе остались. Жена сообщает еще, что сосед письмо своей супруге прислал. На Ленинградском фронте воюет. Пишет, что обзавелся финкой. Соседка возмутилась. Моя тоже клюнула на эту удочку. Спрашивает: тоже, наверное, там бабу нашел, что домой редко письма пишешь? Соберусь и приеду. Повыдеру ей, да и заодно тебе, старый греховодник, глаза.
Взрыв хохота на время заглушил голоса.
Подошли к сидевшей у блиндажа группе солдат. Бойцы встали.
- Так как же, товарищ Зверев, насчет финки?
- Перепутала, товарищ старший лейтенант, холодное оружие с национальностью, - ответил широкоплечий, лет сорока с небольшим солдат.
Бойцы прыснули со смеху.
- Садитесь. Да и мы с парторгом тоже присядем...
Опустились на предложенную старшим сержантом Николаевым аккуратно свернутую плащ-палатку.
- Спасибо, Алексей Максимович.
Николаев как-то удивленно посмотрел на меня. Но, когда я по имени и отчеству обратился и к младшему сержанту Жигоре, понял, видимо, - знаю не только его. Маленькая деталь, но она как-то сразу расположила к нам солдат и сержантов. Пошел непринужденный разговор о наших делах, о наступлении Ленинградского фронта, союзниках, третьей годовщине со дня начала Великой Отечественной войны.. И так уж получилось, что чуть ли не каждый вспомнил погибших на фронтовом пути товарищей.
- Без их подвига, - подытожил разговор Василий Федорович Малыгин, - не было бы и сегодняшнего нашего дня. Они были первыми. Не дрогнули. Пусть земля Отечества им будет пухом. Оня начинали, а мы должны закончить разгром фашистов. Эгто наш святой долг перед их светлой памятью.
В наступившей тишине было слышно, как кричит коростель, а на соседнем болотце подает голос кем-то разбуженный селезень.
Слышался свист рассекаемого крыльями летучих мышей напоенного ночной влагой воздуха.
- Скоро ли пойдем мы? - нарушил затянувшуюся паузу рядовой Акса Баймулдинов, вскинув на меня смуглое, с раскосыми глазами лицо.
- Скоро, товарищи, скоро!
В первых числах июля командование больше стало уделять внимания рекогносцировочным работам. Основное время мы проводили на переднем крае или у макета района предстоящих боев. Еще и еще раз отрабатывали возможные варианты хода боевых действий. Комдив и начальник штаба требовали все новых и новых сведений о противнике. Подчиненные майора Валентина Коротаева вместе с полковыми разведчиками работали в полную силу.
По данным разведки, мы знали: оборона противника состоит из трех полос, вмещающих в себя траншеи полного профиля, ходы сообщения, окопы, огневые, основные и запасные позиции для артиллерии, минометов, танков, различного рода инженерные заграждения. Не только крупные населенные пункты, хутора, отдельные дворы, но и господствующие над местностью холмы и высоты превращены в узлы сопротивления.
В полосе предполагаемого наступления полка противник создал опорные пункты в Киселине, Оздютичах, Семеринке, Лукувом, особенно фашисты укрепили Владимир-Волынский. Город был опоясан несколькими траншеями, прикрытыми сплошными минными полями и проволочными заграждениями.
Перед нашим батальоном передний край гитлеровцев проходил но восточной окраине Киселина, северной окраине населенного пункта Семеринка и колонии Жичинок и состоял из двух-трех траншей, имеющих инженерные заграждения и защищаемых огнем артиллерии и минометов.
Вторая его полоса, так называемая линия принца Евгения, тянулась по западному берегу реки Турья. По данным пленных, она являлась основной. Сюда, под прикрытие инженерных сооружений, противник рассчитывал отвести, если потребует обстановка, части с первой - во избежание излишних потерь.
Третья полоса обороны проходила по реке Западный Буг. Ее оборудование было еще не закончено. Тыловые части противника вели здесь инженерные работы.
Время перехода в наступление приближалось. Слушая сводки с фронтов, мы искренне радовались. Вслед за Ленинградским и Карельским фронтами перешли в наступление 1-й Прибалтийский и три Белорусских фронта. Наши войска в Белоруссии разгромили витебскую и оршанскую группировки противника, форсировали реку Березину, 3 июля овладели столицей республики - городом Минском. При взгляде на карту невольно бросалось в глаза, что на этом участке фронта образовалась огромная брешь, залатать которую немецко-фашистскому командованию вряд ли удастся.
В десятых числах июля в штабе дивизии состоялось совещание офицерского состава, до командира роты включительно. Командование интересовала наша готовность к прорыву обороны противника, а нас ознакомили с последними распоряжениями штаба корпуса и данными разведки.
Накануне батальон провел разведку боем силами стрелковой роты. Несколько суток подряд мы наблюдали за поведением немцев. Установили, что после обеда они, как правило, оставив в первой траншее дежурные смены, уходили в блиндажи отдыхать. Даже аисты, гнездо которых чудом сохранилось на макушке дерева между первой и второй вражескими траншеями, успокаивались. Это время мы и решили использовать для проведения операции.
Разведка боем прочло вошла в практику боевых действий войск. Сложная по организации, трудная по выполнению, она была связана с потерями личного состава. Но перед наступлением нужно было доподлинно знать систему огня противника, его инженерных сооружений, наличие сил. Поэтому командование сознательно шло на некоторые жертвы во имя успешного выполнения предстоящей задачи.