Эта работа была блестяще налажена руководителем наших кадров в Берлине и в его ближайших окрестностях, погибшим потом в 1944 году в концлагере Заксенхаузен, молодым врачом Николаем Сергеевым. В качестве врача он имел возможность, не вызывая подозрений, принимать у себя десятки посетителей ежедневно и навещать больных в разных частях Берлина. Сотни людей, главным образом “остов”, где бы они сейчас ни находились, вспоминают добрым словом “доктора Николая”, у которого всегда можно было получить и хлебные карточки, и моральную поддержку, и одежду, и нужную литературу…
Не во все лагеря рабочих можно было найти доступ, да не хватило бы для этого достаточно подготовленных кадров. Среди тех, до кого не доходили слова утешения, было много людей, переживавших тяжелые дни безысходности. Они не видели выхода из создавшегося тупика и нередко уже здесь, в Германии, становились более лояльными подданными советского правительства, чем двадцать лет у себя на родине” (А. Казанцев. “Третья сила”. Изд. “Посев”, Франкфурт-на-Майне, 1952 г.)
О Дабендорфе:
“Намечалось организовать, в первую очередь, координационный центр, который должен был изучать политические и психологические проблемы русского освободительного движения. Конечно, лишь под флагом “пропаганды” можно было в тех условиях создать без помех такой центр политического ведения войны или, точнее, “русский центр для генерала Власова”… Итак, был создан “Отдел восточной пропаганды особого назначения”, а начальником его был назначен я.
Я получил, в конце концов, барачный лагерь неподалеку от деревушки Дабендорф, к югу от Берлина… Этот “Учебный лагерь Дабендорф под Берлином” (в просторечии – “Дабендорф”) в его начальной стадии можно сравнить с ростком идеи Освободительного Движения… Дабендорф не только выжил, но и стал духовным центром Освободительного Движения генерала Власова и его приверженцев.
С самого начала я решил работать лишь с возглавлением русского руководящего состава, предоставив этой группе дальнейшую организацию и развитие дела в рамках бюджета. Вмешательство немецкой стороны казалось мне целесообразным лишь в тех случаях, когда русские не могли выбраться из путаницы германских “ведомственных джунглей”. (В. Штрик-Штрикфельдт, “Против Сталина и Гитлера”, сс. 148–154.)
“А что излагали русские лекторы своим слушателям в ходе учебных занятий – все равно было статьей особой. Русские хотели и могли толковать свои проблемы лишь на свой собственный лад. Это было дело Ф. И. Трухина и ответственного за политическую часть нашей программы А. Н. Зайцева. Кстати, с Трухиным и Зайцевым в Дабендорф прибыли и другие представители активной русской эмигрантской организации НТС, членский состав которых пополнился за счет притока бывших советских граждан. Эта организация оказывала большое влияние на идейное направление в борьбе против Сталина. Как я уже говорил, начальство меня предостерегало от НТС, но Гроте и я видели впереди большую цель, и оба мы познакомились с прекрасными людьми из НТС, Так как и Власов дал свое благословение, мы, на свою ответственность, игнорировали предупреждение. Мы ни разу не пожалели об этом…
Далее, то, что такие люди, как Трухин и доцент Зайцев, с одной стороны, и Зыков (антисталинец, но марксист), с другой, несмотря на ряд противоречий во взглядах, бок о бок работали для осуществления общей огромной задачи, было признаком политической мудрости и терпимости. Пражский манифест 1944 года носит явный отпечаток этой совместной работы…
Примерно 5000 курсантов прошли через школу Трухина и Зайцева в Дабендорфе” (там же, сс. 181–183).
“Если первый курс был еще более или менее импровизированным, то 23 марта 1943 года, со второго курса, началось систематическое обучение по твердо установленному плану… Предметы разделялись на три отдела: 1) История и структура Германии. 2) Критика советского режима. 3) Идеология Освободительного Движения и контуры Будущей России.
Изучение для видимости национал-социализма в Германии составляло якобы большую часть программы, но в действительности на это не тратилось больше десяти процентов времени… Зайцев указывал, что познакомиться с Германией необходимо, раз Германия сражается против советского правительства, а если бы на ее месте был Эфиопия, то надо было бы познакомиться с Эфиопией…
Получилось, что под защитой немецкой армии здесь созревали идеалы, которые если бы о них проведала ставка Гитлера, привели бы к неизбежному аресту не только всех русских, но и принимавших в этом участие немцев. Дабендорф стал тоже колыбелью нового русского офицерского корпуса, который был там образован. Эти офицеры, когда они снова возвращались в свои части, были уже членами стройной политической организации” (Свен Стеенберг, “Власов”, сс. 112–118).
“Лукин сказал:
– Я – калека. Вы, Власов, еще не сломлены. Если Вы решились на борьбу на два фронта, которая, как Вы говорите, в действительности есть борьба на одном фронте за свободу нашего народа, то я желаю Вам успеха, хотя я сам в него не верю. Как я сказал, немцы никогда не изменят своей политики.
– А если немецким офицерам, которые нам помогают, все же удастся добиться изменения политики, Михаил Федорович?..
Я видел, что Власов цеплялся за эту последнюю надежду, которая была и моею.
Лукин ответил коротко:
– Тогда, Андрей Андреевич, мы, пожалуй, смогли бы и договориться.
Власов был подавлен. Лукин, в какой-то мере, был прав. Он хотел заключения официального договора с Гитлером о союзе против Сталина. Власов был против обоих” (В. Штрик-Штрикфельдт, “Против Сталина и Гитлера”, с. 145).
“14 октября 1943 года Гиммлер в Бад-Шахене на Боденском озере держал перед офицерами воинских частей СС зажигательную речь против Власова. Можно предполагать, что Гиммлер сделал это как предостережение, так как среди офицеров частей СС все более распространялся взгляд, что изменения положения на Востоке можно добиться лишь с помощью Власова. Гиммлер обозвал Власова “подмастерьем мясника” и сказал “эта свинья Власов”. Девиз Власова – “Россия может быть побеждена только русскими” – он объявил наглостью (что эта фраза принадлежит не Власову, а сказана Фридрихом Шиллером 100 лет назад, было Гиммлеру, конечно, неизвестно, как и призыв к свободе в “Вильгельме Телле”, запрещенном в нацистской Германии)” (там же, с. 320).
ПОСЛЕДНИЕ КОЗЫРИ И ПЕРВЫЕ РАСПРАВЫ
После безуспешной попытки перейти снова в наступление в июле 1943 года под Орлом и Белгородом немецкие силы начинают медленно откатываться назад, из России к рубежам Германии. Медленно, затем все стремительнее… С 22 ноября западные союзники начинают систематическое разрушение Берлина бомбардировками с воздуха.
Что готовит будущее?
Подготовка новых планов
Окончательное решение Гитлера, направленное против Власова и Освободительного Движения в целом, было принято 8 июня 1943 года. Выход из положения может быть найден, если сами немцы, видящие, что нацистское руководство ведет их страну к гибели, прибегнут к крайним мерам. Как отмечает в своей книге Свен Стеенберг – “Власов и его сторонники начали рассчитывать также на возможное падение Гитлера. Многое говорило о такой возможности… В июне 1943 года граф фон Шуленбург сказал Штейнеру: “Мы должны будем ухлопать Гитлера, прежде чем он окончательно погубит Германию”” (сс. 138, 147).
В этой атмосфере в руководящих кругах Освободительного Движения строятся летом 1943 года новые планы. В случае падения Гитлера и ликвидации нацизма станет возможным сформировать ускоренными темпами русскую народную армию. Несмотря на гестаповский нажим, основное ядро для такой армии сохранилось и называется – Дабендорф…
Армию под русским командованием, на русской земле, для русских целей… Для этого еще налицо различные виды “третьей силы” на самой русской земле. В случае зарождения независимой русской силы возможен перелом в самой Красной армии. Об этом помышляет находящийся на полуарестантском положении Власов, помышляет и руководство НТС {См. 1-е приложение к этой главе}.
А каково в изменившихся условиях может быть поведение советского командования?..
“Наши русские друзья знали, к кому в Красной армии они могли (и хотели) обратиться. Но сделать так, чтобы это имело смысл, они могли, только упрочив свои собственные позиции – не как немецкие наемники, а как независимые борцы за свободу, имеющие перед собой ясную цель.
Гелен и Ренне уже давно ощутили все заложенные здесь возможности”… (В. Штрик-Штрикфельдт, “Против Сталина и Гитлера”, сс. 225-226).
Неосуществившийся расчет: нацистский строй продлится до самого конца войны…
Руководство НТС, со своей стороны, готовит новые планы. Конечное поражение Германии Союз предвидел уже давно, на свержение нацистского строя возлагал лишь мало надежд. Надо было искать иные выходы. Предприняты два мероприятия.
Летом 1943 года (когда окончательный исход войны для многих еще не ясен) руководство НТС пытается завязать контакт с американскими и английскими правительственными кругами. Посредник, сотрудник Красного Креста Г. Брюшвейлер, швейцарец, посещавший Берлин. Существенную роль в попытках играл член НТС, швейцарец по подданству, М. Гроссен.
Ранней весной 1944 года (до открытия второго фронта) член Исполнительного бюро В. Поремский приезжает в Париж. Привозит из Центра распоряжения: с момента занятия Франции западными союзниками председатель НТС во Франции (А. Столыпин) должен полномочно представлять НТС и вступить в контакт с представителями демократий, прежде всего с французским правительством, чтобы сделать все возможное для сохранения русских национальных сил. Руководство НТС считало уже тогда, что конфликт между демократиями и сталинщиной неизбежен. Хотя, конечно, не могло предвидеть обстоятельств такого конфликта. И его сроков.
Гестаповцы и чекисты в действии
Власов “обезврежен”, проект создания русской народной армии отвергнут. Теперь нацисты взялись за НТС, чтобы ликвидировать идейную и организующую силу Освободительного Движения.
23 декабря 1943 года на одной из улиц Варшавы выстрелом из револьвера убит Александр Эмильевич Вюрглер. Убийство организовано местным Гестапо с участием агентов НКВД. Известно, что в варшавском Гестапо (как и во многих других местах) советские агенты сумели плотно примоститься. А. Вюрглер был ключевой фигурой в сотрудничестве между польскими подпольными силами и русскими, прежде всего НТС. Сотрудничество, корни которого уходили еще в довоенное время.
Потом – волна арестов среди членов НТС в России, на еще занятых немцами территориях. Есть жертвы. При приближении Советской армии некоторые члены организации застревают в немецких тюрьмах в России и там переходят непосредственно в руки советских тюремщиков. Другие члены НТС депортируются гестаповцами при отступлении и попадают в концлагеря в Германии.
Но благодаря приобретенному опыту подпольной работы, значительная часть кадров остается все же на свободе. По мере того как фронт откатывается на Запад, члены Союза (в последний момент перед вступлением советских войск) объезжают города и местечки, разбрасывают листовки, оставляют лозунги на домах, заборах, фабричных трубах. Их содержание: “Завершим Отечественную войну свержением Сталина”, “Защитники родины, наступает время свергнуть сталинскую шайку” (ведь народ вооружен, второго такого случая не будет). В подпавших снова под сталинскую власть районах (где уже начаты жестокие расправы) остаются группы НТС и одиночки, “вросшие” в местную жизнь. Они снабжены скрытыми складами: средства, литература, техника. Со многими (но далеко не со всеми) Сталин и Берия расправятся впоследствии…
Некоторым судьба первоначально улыбнется. Вот для примера один случай. Член НТС из Югославии позже связывается с руководством Союза. Будучи демобилизован, возвращается в Россию и создает там группу НТС. Работает в течение нескольких лет. Погибает, нарвавшись на провокатора.
А судьба членов в самой Германии? В начале июня 1944 года начинаются повальные аресты на всей немецкой территории. 24 июня арестовано руководство: председатель Союза, члены Исполнительного бюро. В. Байдалаков находится первое время на положении смертника. Только во время “июньской акции” арестовано свыше ста членов НТС. (Эти аресты, в третью годовщину начала войны, символичны. Они логически завершали нацистскую политику: война не против сталинского режима, а против России.
Руководство кадрами Союза берет на себя первый запасной центр (Г. Околович, М. Ольгский, Е. Романов). Все его члены арестованы 13 сентября того же года. Дело берет в свои руки второй запасной центр (во главе с Е. Мамуковым, при участии Ф. Трухина и К. Болдырева). Этот не будет раскрыт, продолжает свою деятельность до конца войны.
Руководство НТС заключено в Берлине в тюрьме на Александерплатц, потом, частично, в Плетцензее, где казнили некоторых участников заговора 20 июля. Постоянные допросы. Много обвинений: связь с партизанами {Гестапо утверждало, что в районе Киева по “подстрекательству” НТС действовало свыше 10.000 партизан}, антинемецкая пропаганда на оккупированных территориях (предъявлялись листовки, издававшиеся группами на местах), среди “восточных рабочих”; “преступные контакты в Швейцарии”; связь с “польскими бандитами” и сербскими четниками (партизанское движение Дражи Михайловича); даже “шпионаж в пользу англичан”…
Большие группы арестованы в Бреславле и Вене. Но в заключении люди не впадают в апатию. В Бреславской тюрьме, например, члены НТС (по инициативе Г. Рара) выпускают два номера рукописного журнала – “Набат за решеткой”. В одном из них умерший впоследствии в лагере молодой поэт Юрий Полошкин как бы перекликается, на расстоянии тридцати лет, с замученным гебистами поэтом Юрием Галанскова. Солнце мертвых. Неугасаемая вера в Россию, в ее будущее {См. 2-е приложение к этой главе}.
Осколок “третьей силы”
В середине 1944 года Гитлер, наконец, примиряется с мыслью о необходимости сговора с Власовым и русским Освободительным Движением. “3-й Рейх” на пороге катастрофы, и для его спасения фюрер теперь готов на переговоры даже с ненавистными ему русскими. Не со всеми… Одних можно продолжать использовать обманным образом. Другие пусть продолжают сидеть в концлагерях и тюрьмах.