Первыми вернулись звуки: приглушённый писк, царапанье крысиных коготков в стенах. Я сообразил, что лежу на каменном полу. На почти ровном, холодном. Удивительно, но ничего не болело. Хотя я помнил, как видел торчавший из моей груди клинок. Но от болевых ощущений не осталось и следа. Даже тело не сохранило о них воспоминаний — тех, что отец называл «остаточными».
Казалось: я только что был под палящими лучами солнца на площади пяти фонтанов около Академии. Но сейчас жары не чувствовал. А инстинкты подсказывали, что теперь ночь — причём не за горами рассвет. Темно. И все же я прекрасно видел высоко над собой потолок, трещины на нём и даже нити паутины. Краем глаза мог рассмотреть стены, деревянную лавку и пахнувший свежим сеном тюфяк.
Улавливал в воздухе и другие запахи, помимо аромата сена. Много. Разные. И старые, и свежие; одуряющие и тошнотворные; удушающие и раздражающие. Здесь и крысиная шерсть, и плесень; запашок человеческих фекалий и пота; лёгкий душок тухлятины и мочи; а ещё — набор ароматов листвы и трав, что проникал в помещение через дыру в потолке. Запахи кружили мне голову, вызывали желание прикрыть нос… лапой.
Понял, что сейчас я в облике охотника — потому и обострились чувства. Потому и не чувствовал боль: обращение залечило рану. И ещё сообразил, что не могу пошевелиться. Дышал, но тело не подчинялось командам. Подобное со мной уже было. Когда при первой встрече с сиерой вар Вега я схлопотал заряд из жезла. И потом — когда Белина обездвижила меня, чтобы передать клану своего жениха. «Паралич».
Хотя одним «параличом», похоже, не обошлось. Раз я не помнил ничего с того момента, как обратился на площади… на глазах у учеников и преподавателей Академии!.. значит применили что-то подобное «шоку». Я не сомневался, что маги обрушили на меня настоящий шквал заклинаний. Повезло, что никто не использовал смертельные для меня плетения. Тут мне явно улыбнулась удача — спасибо Тилье.
Мысль о Тилье пробудила желание немедленно вскочить на лапы. Но тело его проигнорировало — не дрогнула ни одна мышца. Я продолжал изображать мертвеца. Смотрел в потолок и силился понять, что грозит моей подруге после того, что произошло на площади около Академии. Пришёл к выводу, что ничего страшного. Но Тилье, скорее всего, придётся покинуть столичный дом; как и дяде.
Городская стража Селены состояла на жаловании у императорского клана Орнаш. А значит, Тайный клан наверняка посвящён в их дела. Уверен, дед уже в курсе произошедших со мной неприятностей. Сиер вар Фелтин без сомнения уже узнал, где я и что со мной. И принял меры: позаботился о том, чтобы ни он сам, ни сиер Нилран, ни Тилья не пострадали.
Я лежал, смотрел на дыру в потолке. В нынешнем образе смог бы до неё допрыгнуть — в образе человека: вряд ли. Дыра большая. Пролезть в неё не составило бы труда… если бы не решётка. Присмотрелся. Темнота не помешала мне понять, что прутья решётки не деревянные — выкованы из металла. Недешёвое удовольствие. Толстые. Такие, пожалуй, не разогну и в образе охотника.
Решил, что следует поискать иные способы выбраться из комнаты. Не мог повернуть голову, чтобы осмотреть стены. Есть дверь в этой комнате, или её здесь нет — не понял. Но точно осознал, что лежать без движения мне уже надоело. Как долго будут действовать наложенные на меня заклинания, не имел представления. Но знал, как от них избавиться: нужно обернуться.
Пришёл в себя — обнаружил, что дрожу от холода. В столице империи со мной такого ещё не случалось. Жара здесь изводила меня даже по ночам. Так и не привык к ней. Я без труда поднялся на ноги: заклинания развеялись. Помню, Мираша рассказывала, что маги бросили в неё (тогда ещё в него) заклинание, что обездвижило и не позволило обернуться. К счастью, о подобном плетении преподаватели Академии не вспомнили. И в этом мне тоже повезло. Я без труда сумел принять образ человека.
В этом образе видел в темноте значительно хуже. Создал шар из огня, подвесил в воздухе над головой. Шар у меня получился, хотя после обращения оба симбионта исчезли. Огонёк я сумел зажечь не маленький — размером с кулак. Даже зажмурился от яркого света. Свет скорее слепил, чем освещал комнату. Я погасил его, замер, закрыв глаза, вновь привыкая к темноте. Раз огонёк я теперь мог зажигать значительно большего размера, чем раньше… Интересно, насколько увеличился мой запас маны? А он точно подрос: я это чувствовал.
Подавил желание вновь обратиться охотником. За время жизни в Селене я успел соскучиться по преимуществам этого образа. Но сейчас я чувствовал, что всё ещё нахожусь в имперской столице — прохлада подземелья не сумела ввести меня в заблуждение. Стоило мне прислушаться к собственным ощущениям, как я понимал, что дом, где я ещё недавно жил, находился в одной стороне — королевский дворец в другой. А значит я сейчас где-то между ними. Но точно в Селене. Иначе бы две разные её точки ощущались бы в примерно одинаковом направлении.
Решил, что в столице империи мне стоит выглядеть человеком. Хотя бы для того, чтобы общаться с людьми. Ведь рано или поздно меня в этой комнате кто-либо проведает. Людям я зачем-то понадобился. В ином случае меня не стали бы прятать под землю — попросту убили бы. В том, что я находился под землёй, я уже не сомневался. Дверей ни в одной из стен не обнаружил. Закрытое решёткой отверстие над головой казалось единственным выходом. Я точно не в обычной тюремной камере — скорее в «яме», о которой рассказывала Тилья.
О подобных местах для содержания преступников упоминали и другие огоньки, чьих настоящих имён я так и не узнал. С их слов, в ямы сажали самых опасных преступников. Зачастую тех, кого ждала либо пожизненная каторга, либо казнь… Либо им наносили знак подчинения на грудь и отправляли в лагерь огоньков — если у заключённого обнаруживали способности к магии. Способности к магии у меня имелись. Хотя пометка об этом уже исчезла с моего плеча. Вот только сомневаюсь, что люди захотят сделать из оборотня «боевого мага».
На деревянной лавке, помимо тюфяка, я обнаружил стопку одежды. Халат из неплохого материала, штаны и сандалии. Сомневаюсь, что подобные вещи выдавали обычным преступникам. Не обнаружил на одежде нашивок с гербом клана. Но сообразил: к её появлению в этой вонючей яме без сомнения приложил руку дед или кто-то из его подручных. Хотя и комната, где я сейчас находился, при внимательном рассмотрении оказалась не такой уж вонючей. Словно здесь прибрались в меру сил перед моим появлением.
Свежее сено в чистом тюфяке и крепкая лавка; вымытый пол и пустое, крепкое деревянное ведро в углу (его предназначение вполне понятно). Мерзкие запахи пусть и не выветрились; они намекали, что ещё недавно эта комната выглядела совсем иначе. Всё это показывало заботу тюремщиков о моём комфорте. Я вспомнил рассказ Тильи. В той яме, куда в своё время угодила она, не было ничего, кроме ужасного запаха, крысиного писка, пола, покрытых плесенью стен и потолка с дырой. И ещё она ничего не говорила о решётке.
Я оделся, поправил тюфяк. Обошёл комнату, разглядывая в темноте стены. Не обнаружил ни надписей, ни рисунков. Хотя запахи ясно говорили, что я здесь оказался не первый. Те, кто побывал тут до меня, то ли не испытывали тяги к творчеству, то ли не придумали способ царапать камни. Выходит, оборотней тут до меня не держали: когтем я бы легко сумел выцарапать на стене что угодно. Да и люди, уверен, со временем придумали бы способ оставить о себе память. А значит они обитали в яме недолго. Надеюсь, и меня тут не забудут.
Лавка оказалась не столь удобной, как кровать, к которой я успел привыкнуть за время жизни в имперской столице. Но и не холодной, как каменный пол. Запах свежего сена напоминал о доме — о том доме, что остался там, на севере. А ещё о детстве и о Лесе.
Лёжа на мягком тюфяке, я отчётливо понял, что жизнь в человеческом городе давно тяготила меня. Все эти неприятные людские запахи, обилие камня, жара и духота — всё это мне чуждо и надоело. Меня удерживали здесь только Тилья и магия. Вот только магия…
Учёба в Академии для меня, похоже, закончилась.
Понял, что задремал, когда услышал в вышине над собой шорохи шагов и голоса. Не вскочил со своего ложа — только приоткрыл глаза. По моим ощущениям, в столице уже светало. Но дыра в потолке посветлела лишь после того, как рядом с ней зажгли фонарь. Стали отчётливо видны тени на потолке — том, что находился над отверстием в потолке моей ямы. Звуки шагов становились всё громче: приближались. А голоса смолкли.
Лязг металла известил, что поблизости от меня отпирают проржавевшие замки. Мелькнули тени человеческих фигур. Я почувствовал новые запахи: горько-кислый, что исходил от алхимических фонарей, смрад свежего человеческого пота… и лёгкий, едва уловимый аромат ванили. Пришла в движение решётка — со скрежетом скользнула в сторону. Мелькание теней на том, втором, потолке ускорилось.
В дыру заглянул незнакомый мужчина — судя по его одежде, городской стражник. Подсветил яму фонарём. Я зажмурился от света, но не стал изображать спящего. На фоне яркого света не разглядел лицо человека. Чётко видел лишь контуры головы. Почувствовал на себе чужой взгляд. Тот надолго на мне не задержался. Мужчина отвернулся. Вскоре его голова и вовсе исчезла. Я услышал фразу: «Всё нормально. Давай».
Что именно «давай» понял, когда в дыру скользнула деревянная лестница. Грубо сколоченная, слегка перекошенная. Сразу упасть ей не позволили: придержали. И всё же в итоге она гулко ударилась о каменный пол ямы. Не развалилась. Принесла с собой запахи мокрой древесины и сырой земли. Всё тот же стражник вновь сунул в яму голову, снова осмотрелся. Тихо скомандовал: «Можно».
Я понял, что явилась Норма, когда там, наверху услышал её голос. Принцесса велела стражникам «ступать прочь». Она заглянула в дыру, ухмыльнулась, встретившись со мной взглядом. Выходит, запах ванили мне не померещился. Отметил, что выглядела Норма уставшей. Она ловко спустилась по ступеням, удерживая в одной руке фонарь. Рыжие волосы взметнулись подобно языкам пламени.
— Капец! — сказала принцесса вместо приветствия. — Ну и устроил ты нам веселье, тупица! Всю столицу взбаламутил! Одной дурацкой выходкой прославился на всю империю! Мы из-за тебя теперь страдаем! Мне со вчерашнего дня и глаз сомкнуть не позволили! А ты валяешься тут, дрыхнешь!
Я сел, зашуршав травой в тюфяке, свесил с лавки ноги. Норма повесила фонарь на лестницу, подпёрла кулаками бока, осмотрела меня с ног до головы. Отметил, что рыжая сейчас напоминала взъерошенную птицу — возмущённую и возбуждённую, словно только что отразившую атаку хищника. Она даже по-птичьи склонила на бок голову: смотрела на меня, не мигая.
— Что молчишь? — спросила принцесса.
— А что мне говорить? — сказал я. — Ждёшь, что начну извиняться?
Норма покачала головой.
— Нет, не жду, — сказала она. — Тебе не за что извиняться, мальчик. Разве есть твоя вина в том, что ты родился… таким тупым? Чтобы чувствовать за собой вину, нужно иметь хоть немного мозгов. А у тебя их отродясь не было. Вот и пожинай теперь плоды своих дурацких поступков.
Хмыкнула, спросила:
— Но вот я-то почему должна из-за тебя страдать? Я-то в чём провинилась? В чём? Скажи мне.
Развела руками.
— Столько трудов, столько лет мучений… и всё напрасно, — сказала Норма. — Ладно я… но ты же подвёл всех! И свой народ, и клан, и деда, и своего дядю, и колченогую, и даже императора — всех нас! На всех неожиданно свалилась куча проблем это из-за какого-то деревенского мальчишки! Рухнула куча планов! Проблемы возникли едва ли не у каждого, кто так или иначе с тобой связан! И это последствия твоих идиотских поступков! Ты это понимаешь, мальчик?
Я вздохнул.
— Понимаю.
Принцесса топнула ногой.
— Да нифига ты не понимаешь! — сказала она. — Уж я-то тебя хорошо изучила! Решил: мы злимся на то, что ты вчера обратился?
Подошла ближе.
На фоне света фонаря казалось, что её волосы искрятся.
— Вижу по твоему лицу, что угадала, — сказала Норма. — Капец. И это не удивительно: ведь ты самый настоящий тупица.
Она ухмыльнулась.
— Ты не мог не обратиться, мальчик. Понимаешь? Не мог. Как и я… тогда. Чтобы побороть свою природу нужно очень постараться; и много тренироваться. Уж я-то знаю. Мы все расплачиваемся за иную твою ошибку. Как ты говорил? «Честь задета?» Вот они — последствия той твоей дуэли. Решил влезть в дела клановых со своими деревенскими понятиями? Ничего этого не случилось бы…
Указала на стены ямы.
— …если бы мы решили ту твою проблему правильно.
— Так, как ты её решила с Исоном?
— Именно так!
Норма посмотрела на меня с вызовом. Расширила ноздри, поджала губы. Отметил, что её глаза выглядят опухшими, а лицо бледным — должно быть из-за освещения.
— Если бы молодой Карц тихо подох в своей постели, тебя бы не пырнули вчера в спину! — сказала принцесса. — Улавливаешь, о чём я говорю, тупица? Да и дед хорош. Если бы он не играл в политику, а по-тихому придушил эту дурочку вар Севаш, она не подговорила бы своего нового ухажёра тебя зарезать. Не иначе как это ты на деда так дурно повлиял. Это он решил перед тобой поиграть в благородство — не иначе. Хотя сам учил меня совсем иному. Так что теперь он расхлёбывает и свои ошибки тоже.
— Что с Тильей? — спросил я.
Рыжая пожала плечами.
— А что с ней будет? Кому она нужна… Свалила колченогая вместе с твоим дядей в Валесские горы. Им открыли портал сразу же, как только деду доложили о подарке, что ты нам подкинул. Ещё до появления в доме отряда городской стражи. Пьёт сейчас, небось, твой любимый кофе где-то в замке колдунов, заедает его пирожными, да посмеивается над тем, как мы здесь, в Селене, суетимся.
Норма поёжилась.
— Свежо тут у тебя, — сказала она. — Не думала, что в столице империи есть места, где осенью можно мёрзнуть. Но ты у нас мальчик северный — потерпишь. Тем более что холод для тебя сейчас не самое страшное. Да и спать на полу тебя никто не заставляет: создали тебе все условия для счастья. Валяешься тут на мягкой кровати, в тишине… пока другие разгребают те горы дерьма, что ты на нас вывалил.
— И что теперь? — спросил я. — Учёба в Академии, как понимаю, для меня закончилась?
Принцесса рассмеялась.
— Ты точно тупой! — сказала она. — Какая тебе теперь Академия? Забудь о ней! Академия…
Покачала головой, продолжая улыбаться.
— Я скажу тебе, что теперь будет, мальчик.
Норма обняла себя руками.
— Твой дед уже всё придумал, — сообщила она. — И князья с ним согласились — так я поняла. Дед всегда быстро принимал решения. За это его все и уважают. И я раньше считала, что решения его всегда верные — усомнилась в этом только после случая с вар Севаш. Но не суть. Так вот: тебе наверняка понравится то, что он придумал. Он предложил объявить, что во всём виновата я.
Замолчала — наблюдала за моей реакцией.
— Во всём — это в чём? — спросил я.
Норма развела руками.
— Да вообще во всём этом, — сказала она. — Меня объявили влюблённой дурочкой! Как тебе такое?
Её возмущение мне показалось наигранным. Рыжая словно выдала хорошо заученную фразу. Но вложила в неё мало эмоций — да и не те, которые следовало.
— Секретарь императора сегодня заявил, — сказала принцесса, — что правитель признаёт свою ответственность за плохое воспитание дочери. И накажет её по всей строгости закона. Ну а так как смертную казнь в отношении представителей императорской семьи применять нельзя… то меня вышлют за пределы Селенской империи. И пожизненно запретят пересекать её границы. Так себе наказание, конечно. Но обидно.
Норма чуть повернула голову, позволив фонарю осветить усеянное веснушками лицо. Вздохнула. Её губы влажно блеснули.
— Почему наказали тебя? — спросил я.
— Ну а кого? Не императора же.
Рыжая хмыкнула.
— Кто-то же пропихнул тебя в Академию, — сказала она. — И уговорил глав кит Ятош принять тебя в клан. Лучшего варианта, чем тот, где есть малолетняя дурочка принцесса, влюблённая в хитрого шпиона оборотней, твой дед не придумал. К тому же, о нас с тобой и так по столице ходили довольно пикантные сплетни — всё после того танца. Вот и вышла мне боком ваша с кит Шемани выходка. Твой приятель и после смерти сумел мне насолить. Или отомстить — считай, как хочешь.
Норма развела руками.
— Вот и получается, что я без памяти в тебя влюбилась, — продолжила она, — притащила в Селену, определила в клан императорских вассалов. Потом от имени папаши императора велела попечителям Академии принять тебя на обучение. Подкупила этого вашего… вар Жунора кит Мулон, чтобы тот подделал твои результаты тестов — ведь среди оборотней, как известно, не бывает одарённых. Да и вообще, помогала тебе во всём. Хотя, что именно ты собирался сделать, так и не поняла: то ли хотел разрушить Академию, то ли пытался убить императора — уточню у деда.
Пожала плечами.
— В общем, благодаря тебе, мальчик, в глазах имперцев я теперь выгляжу полной дурой и ничтожеством. И развеивать их заблуждения никто не станет. Историки в будущем так и будут обо мне говорить: глупая рыжая принцесса, притащившая в столицу Селенской империи своего любовника оборотня. Дед решил, что лучше выставить меня перед кланами идиоткой, чем злодейкой. Образ императора это, конечно, слегка подпортит, сказал он, но не так уж сильно.
Рыжая ухмыльнулась.
— Даже обидно, — произнесла она. — Ведь мы с тобой даже не любовники.
Я пропустил её последние слова мимо ушей.
Спросил:
— Что будет дальше?
Норма подошла ещё на полшага ближе; запах ванили усилился.
— А что тут непонятного? — сказала она. — Меня, как надоевшего щенка возьмут за шкирку и вышвырнут из империи — вернусь в Великое княжество. Я, признаться, отчасти этому даже рада. Жаль, конечно, потраченного на подготовку к жизни в империи времени. Но зато смогу, наконец, обратиться и вволю побегать по горам. Забуду о прелестях дворцового этикета и об этой постоянной жаре.
Снова поёжилась от холода.
— Этого твоего сиера вар Жунора вместе с женой и детьми уже упрятали в тюремную камеру. Насколько я знаю, он пока ни в чём не признался. Но его признание, как сказал дед — вопрос времени. Во всяком случае, столичные жители не успели добраться до твоего учителя. Знал он, что ты оборотень, или нет — никого не волнует. За пособничество давним врагам человечества твоего вар Жунора по голове не погладят.
Норма приподняла брови.
— Что ещё? — сказала она. — Ни твоей колченогой, ни клану Сиоль ничего не будет. О том, что они связаны с тобой, никто не знает. Так что можешь не переживать за свою подружку. Её жизни ничто не угрожает. Поторчит в горах, сколько захочет. Насколько я знаю, колдуны состряпали из неё неплохую призывательницу — так говорил дед. Так что вряд ли кит Сиоль попытаются от неё избавиться.
Принцесса посмотрела мне в лицо. Увидел в её глазах своё отражение. Знакомая у меня причёска — давно не видел её, потому что не обращался.
— Ну а тебе, мальчик, — сказала рыжая, — придётся пока посидеть здесь. Поскучаешь, подумаешь. Может поумнеешь немного.
— Долго?
Принцесса пригладила прядь на моей голове.
— Три дня, считая сегодняшний. Не больше, не меньше. Срок уже определили.
— И что потом? — спросил я.
Норма снова ухмыльнулась. Наклонилась к моему уху.
— Ты оборотень, — сказала она. — Разве ты забыл это, тупица? И ты сейчас в имперской столице. Для проникших в Селену оборотней может быть только одно наказание. Через три дня, на площади перед храмом всех богов тебя казнят.
— Казнят?
— Ну да. Отрубят голову.