Дистанция - восемьсот. С транспорта в лоб ударяют огнем автоматы. Стрелки нас не видят и бьют наугад, осыпая пространство радужными искрами.
- Ну, молитесь, собаки, - говорит Иванов. - Бросил! - кричит он неистово.
- Торпеда пошла! Вижу след, - отвечает Васильев. Энергично хватаю штурвал на себя. Провалившись под самолет, контуры транспорта исчезают из виду. Крутым разворотом выхожу из створа луны. Сторожевик нас теряет из виду и прекращает стрельбу.
- Взрыв! Наверное, одновременно с торпедой взорвались котлы! - кричит возбужденно Васильев.
Над водой в лунном свете вздымается облако пара. Транспорт еще на плаву, но корма почти полностью скрылась под волнами.
- Покрутись, командир, в стороне, - просительно говорит Иванов. Хочется досмотреть, как он сгинет из глаз окончательно.
"14 октября. Наши войска вышли на побережье Балтийского моря, очистив от фашистов огромный район между Либавой и Мемелем. В Курляндии оказалась отрезанной крупная группировка противника. На прибрежных аэродромах уже находятся наши штурмовики, истребители и разведчики. Вместе с ними мы должны заблокировать с моря окруженную группировку.
Здравствуй, родная Балтика! Мы снова вернулись на твои берега".
"20 октября. Спать почти не приходится. Днем водим группы, а ночью летаем на крейсерство. Однако усталости нет. Наоборот, все воюют с подъемом, с задором, чувствуя близость полной победы.
Территория нашей Родины почти полностью очищена от врага. На западе мы подошли к границам Восточной Пруссии. Уже завтра наши войска будут громить фашистов в их логове, перебросят пожар войны на их землю. И мы готовы летать без сна и отдыха, лишь бы быстрее исполнилась наша мечта.
Сводки Советского информбюро каждый день сообщают о крупных победах балтийских летчиков. Мы будем бить врага на Балтике, пока не перетопим фашистов всех до единого".
"23 октября. Прощайте, боевые друзья! Уезжаю от вас не по собственной воле и буду стремиться снова вернуться..."
Было обидно. Всю ночь пролетали в дожде, в облаках. Домой пробирались буквально на животе, чуть не цепляя за верхушки деревьев. И ничего не нашли. Измученный до предела, я отказался от завтрака и сразу лег спать.
Проснулся внезапно, с каким-то тревожным предчувствием близкой беды. Дождь уже кончился. Через окно мне в лицо светило яркое солнце. Спать не хотелось. Стрелка ходиков подползала к восьми часам.
Одновременно появилось и чувство голода. Сразу вспомнил, что после полета ничего не ел. Тут же возникла мысль: "А может, позавтракать, пока официантки не разбежались?"
В комнату тихо вошел дневальный.
- Не спите?
- Как видишь.
- Я вас будить собирался. Командир полка вызывает. Приказали поднять.
- Тогда буди Иванова.
- Остальных велели не трогать.
Одеваясь, я ощущал неприятный, тревожный озноб. "Почему вызывают меня одного? Если на вылет, то всех бы подняли. Значит, что-то случилось? Нужно быстрей собираться".
...На КП было тихо. Видимо, первая группа уже улетела. Подполковник Борзов одиноко сидел в своей маленькой комнате. Увидев меня, оторвал от ладоней усталую голову. От постоянной бессонницы глаза у него раскраснелись, под ними темнели мешки.
- Наверное, клянешь и меня, и моих прародителей? Дескать, нет в нем человечности. Днем и ночью гоняет и в хвост и в гриву. Даже поспать не дает. А я вот решил хоть разочек порадовать. Собирайся быстрей и лети в ВВС. Тебя в учебный полк назначают.
- В учебный? А как же война? - спросил я растерянно.
- Ишь ты! - засмеялся Иван Иванович. - Думаешь, тут без тебя не сумеем с фашистами справиться? На шутку не обижайся, - проговорил он участливо. Твое волнение я понимаю. Но так нужно. Наша победа не за горами. Ее уже видно. И хочется хоть под конец этой страшной войны сократить потери людей, особенно по неумению, по недоученности. Тебя посылают учить молодежь, в кратчайшие сроки передать ей свой опыт. Научить людей бить врагов - задача очень почетная. На эту работу рекомендовал тебя я. Знаю, доверие однополчан оправдаешь. А теперь собирайся быстрее. Штаб ВВС уже в Таллине. Самолет улетает в двенадцать ноль-ноль. Это приказ, и никто его не отменит.
"1 ноября. Третий раз за свою короткую жизнь я попадаю в этот небольшой город. Сюда приехал после училища, перед финской кампанией. Здесь воевал в начале Великой Отечественной. И теперь, перед самым ее окончанием, очутился в нем снова.
В полку меня приняли хорошо. Командир подполковник Борис Михайлович Левин и начальник штаба майор Александр Кузьмич Журавлев сразу ввели в курс событий.
Три эскадрильи почти ежемесячно принимают из летных училищ и отправляют на фронт свыше сотни пилотов, штурманов, воздушных стрелков и радистов. В полк прибывают выпускники, а уезжают обученные бойцы. Они еще не дрались с настоящим врагом, не нюхали пороха в шквале смертельной атаки, но здесь их навыки отшлифовали, отработали с ними приемы и способы боя, атаки, удара, которые применяют наши лучшие летчики.
У меня в эскадрилье двадцать машин, из них десять пикирующих бомбардировщиков Пе-2 и десять "бостонов" в варианте торпедоносцев. Летчиков-пикировщиков обучают мой заместитель капитан Быкорез и командир звена старший лейтенант Сохиев. С торпедоносцами занимается командир звена старший лейтенант Большаков.
Сегодня закончил знакомство с новым хозяйством и завтра начну свой первый рабочий день, день учителя летчиков - торпедоносцев и пикировщиков".
"3 ноября. Из кабины не вылезаю с рассвета и до темна. Выполняю показные полеты, контролирую качество отработки маневра, проверяю технику пилотирования по приборам в закрытой кабине. Летчики летают старательно, стремятся усвоить и отработать до тонкости каждый новый прием, перенять и запомнить все детали его выполнения. От непрерывного напряжения устаю до изнеможения, до умственной одури. После разбора полетов в ужина падаю на скрипучую койку и засыпаю.
Сегодня услышал по радио приятную новость. Информбюро сообщило: "Экипаж самолета под командованием подполковника Борзова потопил в Балтийском море транспорт противника".
Прослушал я сводку, и стало так радостно, будто сам в той атаке участвовал.
После разбора полетов задержал своих летчиков и рассказал им про полк, про товарищей, про боевые традиции".
"20 ноября. Наконец-то пришло письмо из полка:
"Дорогой командир! Всем коллективом благодарим за поздравления с 27-й годовщиной Великого Октября и сердечные пожелания дальнейших успехов в борьбе с фашистской нечистью.
Мы рады, что вместе с письмом получили твой адрес и сможем теперь вести переписку. А новостей у нас много, но сейчас мы спешим поделиться самой последней, наиболее приятной и радостной - тебя наградили четвертым, а меня третьим орденом Красного Знамени. Мы шлем тебе свои поздравления!
Еще сообщаем, что в нашей полковой семье Героев имеется солидное прибавление. Летчику Михаилу Шишкову, штурманам Ивану Бабанову и Михаилу Лорину присвоили звание Героя Советского Союза.
(Лично я очень рад за Мишу Шишкова. Он действительно молодец! В последнем полете досталось нам здорово, и Михаил покорил меня своей выдержкой, волей и смелостью.)
...Всем коллективом тебя обнимаем! Твой Н. Иванов.
6.Х1 44 г.".
Да, в том полете экипажу Шишкова пришлось нелегко. Выполняя свободный поиск, они обнаружили три транспорта в охранении трех сторожевых кораблей.
Из транспортов наиболее крупным был головной. Его решили атаковать. Но и противник заметил их заблаговременно. Уже при сближении он открыл ураганный огонь На пути самолета сплетались сверкающей сетью пулеметные и автоматные трассы. Один за другим врезались в обшивку машины осколки зенитных снарядов. Наконец подошли на дистанцию залпа. Иванов нажимает на кнопку электросбрасывателя. Но торпеда не отделяется. Она как ненужный балласт продолжает висеть на держателе около фюзеляжа. Проскочив рядом с транспортом, Шишков с маневром уходит от цели. Его лицо покрывается потом. В душе кипит ярость. Ведь только сейчас они рисковали собственной жизнью, а этот смертельный риск оказался бесплодным, и противник уйдет без возмездия...
- Атакуем конвой еще раз, - принимает решение Шишков. - Целимся по головному. Сброс аварийный. Попробуем снова прорваться сквозь зубы черта.
Отойдя за пределы видимости, он развернул машину и, маскируясь низкими облаками, начал сближение. Конвой появился опять в поле зрения. Он приближается. Нужно снижаться к воде. Оторвавшись от облаков, Михаил переводит машину в крутое планирование. Напряжение в экипаже достигает предела...
- Почему они не стреляют? Ведь видят же нас! Наверняка уже видят! воскликнул воздушный стрелок Китаев.
- Может, пакость какую придумали, а может, пока и не видят, - деловито ответил Шишков. - Спокойно. Подходим к дистанции сброса. Машина в режиме. Иванов, не зевай...
Противник, наверно, не ожидал такой дерзкой настойчивости и беспредельной отваги. Он, видимо, не предполагал, что советские летчики, только сейчас испытавшие напряжение бесцельной торпедной атаки, смогут повторно подвергнуть себя безумному риску сближения под интенсивным огнем шести кораблей. Поэтому внезапное появление экипажа Шишкова явилось для фашистов неожиданностью. Они открыли огонь лишь тогда, когда, сбросив торпеду, экипаж выходил из атаки...