Магия - не для оборотней - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 3

Глава 3

— До пятнадцатой зимы меня называли Рыжиком, — сказала старуха. — Я родился в том же поселении, где и ты. В том же доме. Мою маму звали Весалой. Да, Хорки, в своей прошлой жизни я был твоим племянником — тем самым, для которого сейчас миновала только вторая зима.

Молчи! Слушай! Потом задашь вопросы. Не перебивай.

Я тебя совсем не помнил.

Когда ты погиб от когтей Зверя, я был еще очень мал. Но потом часто ходил на ту поляну, где вы с Кроком устроили поединок. Ее мне показала мама.

О тебе мама часто рассказывала. Ставила тебя в пример. Говорила, что если бы не подлый поступок Крока, который умолчал о своей удаче, ты не дрался бы за Лилу. Зачем бы тебе понадобилась девчонка, влюбленная в другого?

И ты остался бы жив. Стал магом. Мама не сомневалась, что ты ни в чем не уступал бы Линуру Валесскому, о котором она мне читала. И башню бы себе построил! Общался бы не с охотниками, а с королями!

И Лила, глядя на тебя, рыдала бы по ночам, жалея о том, что предпочла Крока.

Лилу и Крока мама ненавидела. Винила их в твоей смерти.

Именно поэтому после своей восемнадцатой зимы я покинул поселение охотников. Не один. Я увел с собой жену — ту, кого тоже коснулась мамина ненависть.

Понимаешь, Хорки, свою удачу я получил от дочери Лилы и Крока. От Варисы.

Сам понимаешь, маме это не понравилось. Спокойно жить с ней по соседству у нас с Варисой не вышло бы. Как бы мы ни старались — справиться с маминой ненавистью к Варисе и ее родителям не смогли бы.

И потому я предложил жене уйти туда, где с мамой будем встречаться редко — к людям.

Я поступил на службу к нашему графу. Тому, чей отец сейчас живет в замке на горе у Белого озера. Со старшей стаей я больше не охотился. Учился сражаться, как люди — с мечом и щитом. И у меня неплохо получалось! Скорость охотника, удача, и дедовские приемы борьбы, которым меня обучила мама, позволили мне со временем стать начальником охраны молодого графа.

В последний раз (в той жизни) я видел маму, когда узнал, что моя племянница Вина станет магом. Подобные новости быстро расходятся по округе. Я приехал поздравить племянницу. И маму. Она и раньше гордилась тем, что в нашей семье уже когда-то был маг, пусть и несостоявшийся — ты! Представляешь, как она радовалась за Вину?!

В назначенный день я лично проводил племянницу к городской лаборатории. Дождался, пока Вина порталом отправится в Селенскую Империю (да, будущих магов доставляют туда именно так, не буду объяснять, что это — увидишь) и вернулся в графский замок. Очень жалею, что не заглянул на обратном пути к маме.

Но кто же знал…

Вариса родила мне четверых детишек. Трех сыновей и дочь. Старший сын не захотел брать с меня пример — вернулся в стаю. Уж очень ему нравилось бегать по ночному лесу в образе охотника. Мама говорила, что он очень походил на деда — твоего отца. Даже больше, чем мы с тобой.

А средний сын в тот год ждал пятнадцатую зиму.

Но так и не дождался.

Это случилось через год после того, как уехала на учебу Вина. Я находился рядом с графом, когда тому доложили о сожженных поселениях охотников. И о магах, которые явились из Селенской Империи и хозяйничали в его землях.

Я видел реакцию графа. Он разозлился. И испугался. К поступкам пришлых он точно не имел отношения. Но и не мог тем помешать.

Понимаешь, Хорки, единственный маг, живший при его дворе, едва справлялся с лечением мигрени своего господина — не боец. А отправлять дружину, чтобы призвать имперских магов к ответу — безумие. Это понимал даже я.

К поселениям у Леса граф отправил меня — знал, что не сможет удержать рядом с собой. Я прибыл туда вместе с маленьким отрядом графских дружинников. Чтобы увидеть выжженную землю на месте дома моей матери.

Тогда я впервые за долгое время обернулся. Вечер и ночь исследовал территорию вокруг поселения. Но живых охотников я не нашел. И своего сына тоже. Видел множество обугленных останков. Мне кажется, я до сих пор чувствую их запах.

Кто знает — может быть одним из тех прожаренных до углей тел был мой сын. Не знаю. Я не стал это выяснять. Потому что бросился по следам магов.

А маги не прятались. Я отследил их передвижение без труда.

Следы привели меня к моему дому. К безжизненным телам Варисы, сыновей и дочери.

Сейчас я удивляюсь, как сумел не сойти с ума. До сих пор, когда вспоминаю лицо мертвой дочери, хочется взвыть от горя. Наверное, от безумия меня тогда спасла жажда мести. Это стало для меня главным желанием: убить.

Я посчитал трусостью, прятаться во тьме безумия, не отомстив за смерть семьи и гибель поселения.

Как мы говорили в юности? «Честь задета?»

Долго искать тех магов мне не пришлось. Узнал, что они отправились к графу требовать мою голову.

Я не бросился за ними, размахивая мечом. И не обратился охотником, чтобы попытаться вцепиться зубами в их глотки. Понимал, что ни то, ни другое не поможет отомстить.

Но кое-что я все же придумал.

В тот день, когда граф назначил меня старшим над своими охранниками, он показал мне свиток. Очень старый. И сказал: «Если когда-то на нас нападут, и ты поймешь, что мы не отобьемся — используй его. Тогда мы хотя бы отомстим нашим убийцам. Но помни: он убьет и тебя». Это был свиток с посмертным проклятьем. Как я потом узнал, тот хранился в семье графа две сотни лет.

Я активировал его на себя, когда отправился к магам.

Я сомневался, что смогу их убить сам. Но понадеялся, что проклятье накажет хотя бы одного.

Ошибся.

Провести магов мне не удалось. Они распознали проклятье. Все чего я добился — заколол четверых воинов, из охраны магов. А потом меня обездвижили заклинанием и разоружили.

Маги посмеялись надо мной.

Тогда один из них и заявил: «Магия — не для оборотней». Больше они мне не сказали ничего. Я так и не знаю, кто их прислал и по какой причине. Но очень надеюсь понять это теперь, с твоей помощью, Хорки.

Маги не убили меня сами. И даже не пожертвовали кем-то из своих воинов. Они велели погрузить меня на телегу, отвезли к Лесу. Отнесли в чащу и оставили там на ночь.

Их магия не позволила мне обернуться. Я так и оставался в образе человека. Думаю, ты представляешь, Хорки, что случается с тем, кто заночует в глубине Леса.

Не помню, кто из ночных зверей разорвал мне глотку. Этот момент не отложился в моей памяти. И даже не помню, о чем думал в момент смерти. О семье? Или о мести?

Посмертное проклятие досталось Лесу. Тот поглотил его и не заметил.

Лес не боится человеческой магии.

* * *

— Вот так я и стал частью Леса, Хорки, — сказала Мираша. — Лес не отпускает души своих жертв. Оставляет у себя. Заставляет себе служить.

— И как ты ожил? — спросил я.

* * *

— Тебе рассказывали, что такое Лес, Хорки? — спросила старуха. — Нам с детства твердили, что он живой. Что он полон чуждой нам магии. Что каждая его травинка, каждое деревце и все ночные звери, что обитают в нем — не сами по себе, а часть Леса.

Так вот, все это правда. Больше тебе скажу, Лес существует сразу во многих мирах, и он не просто разумен: Лес — это объединенный разум всех населяющих его сущностей. И ночью, когда Лес пробуждается от дневной дрёмы, он ослабляет барьеры между мирами и являет нам чудеса: диковинные растения, неведомых животных.

Я все это знаю точно. Ведь очень долго я сам являлся частью Леса, отдавал ему свои чувства и эмоции — себе оставлял только ярость.

Ярость — вот что движет всеми ночными зверями. И чем она сильнее, тем скорее обратившаяся в ночного обитателя Леса душа из крохотной зверюшки превратится в Зверя. Но и тот — не предел для роста. Дальше, в самой чаще, куда никогда не проникали охотники — и уж во всяком случае, не возвращались оттуда живыми — обитают те, кого опасаются даже Звери.

Так вот, Хорки, я не помню, как долго бегал ночами по Лесу, пытался выплеснуть на кого-нибудь свою ярость. Но помню, как впервые увидел в лесу ту девочку.

Это странно: я знаю, что встречал в Лесу людей и до нее, убивал их — и охотников тоже. Не помню, скольких я убил — много. Но при встрече с девочкой моя ярость схлынула… и Лес позволил мне вспомнить: другого ребенка с такими же белыми волосами, с похожими ямочками на щеках, которого я когда-то обнимал, носил на руках — гибель которой и служила основным источником моей ярости.

Тогда я снова убил. Но не девочку. Разорвал на клочки тех ночных зверей, что посмели к ней подойти.

Лес меня за это не наказал. Кажется, мой поступок пробудил в нем любопытство.

Девочка бродила по Лесу до самого утра. Под моей защитой. Унесла с собой пучок ярких цветов.

И вернулась снова. Не знаю, через сколько дней — я не считал. Но ждал ее. И дождался. Я следил за ней и убивал всех, кто осмеливался явиться в тот участок Леса, по которому она гуляла.

Не знаю, почему тот ребенок очутился в Лесу ночью впервые. Но все последующие разы девочка приходила уже с определенной целью — за цветами. И уносила их с собой столько, сколько позволяли силы.

А однажды она явилась в компании взрослых мужчин.

Но ушла одна. Понимаешь, пусть я тогда еще не стал Зверем, но силы мои росли стремительно, с каждой одержанной победой — и над пришлыми, и над ночными зверями.

Чужаков на своей территории я терпеть не собирался. Мужчин я убил. Уже следующей ночью души спутников девочки стали частью Леса.

После этого девочка долго не приходила.

Я ждал. Хотел увидеть ее снова — ведь без нее меня не посещали воспоминания. Я погружался в пучину ярости. Кружил по ночному Лесу, убивал, становился сильнее… но продолжал ждать.

И однажды я отправился ее искать.

Ты говоришь, Хорки, что ночные звери не покидают Лес. Ты ошибаешься. Они делают это, если у них есть причина.

У меня причина была.

Деревню девочки я нашел без труда. И дом на ее краю, почти у самого Леса. Он находился совсем близко к той территории, на которой я безраздельно властвовал.

Девочка была в доме — я чувствовал это. Но заходить туда не стал. Потому что столкнулся на пороге с женщиной — хрупкой, остроносой.

Она не закричала. Думаю, она остолбенела от испуга.

Какое-то время мы с ней разглядывали друг друга. Потом я развернулся и ушел. Я не убил ее. У меня не возникло такого желания: не моя территория, не Лес — возможно поэтому.

А следующей ночью девочка снова пришла за цветами. Ее возвращение вернуло мне воспоминания — о той, другой, моей. Я радовался им. И с еще большей яростью набрасывался на всех, кто посягал на мой участок Леса, привлеченный появлением там человека.

Под утро, когда провожал нагруженного охапкой ночных цветов ребенка, снова увидел остроносую женщину. Она встретила девочку, обняла. Кажется, она плакала.

Потом, когда девочка ушла, женщина не сразу последовала за ней. Она подошла к деревьям, поклонилась. И сказала:

— Спасибо, Зверь, что уберег сиротку. Я буду встречать ее на этом месте. Всегда. И если ты захочешь отобрать ее жизнь — не делай этого. Возьми мою. Очень тебя прошу.

Она встречала девочку каждый раз, когда та возвращалась из леса. Иногда что-то приносила, оставляла на плоском камне — пироги, посуду с молоком… Я все это рассматривал, но не трогал — к тому времени мой голод могла утолить только кровь.

Я ее получал. Ежедневно. Становился Зверем.

И стал им — понял это, когда на запах девочки явился другой такой же, как я, страж Леса — Зверь. Я убил его. Не без труда. Но моя ярость, усиленная обрывками воспоминаний, помогла мне.

Так продолжалось не день, не год. Я убивал, она собирала цветы. Цветы ночного Леса ценятся у скупщиков в городах — должно быть, к тому времени девочка и ее опекуны, кто бы они ни были, стали состоятельными людьми. Но я об этом не думал: наслаждался обрывками воспоминаний, что дарили мне визиты уже не ребенка — девушки, провожал ее до того места, где ее ждала припорошенная сединой остроносая женщина.

Все закончилось, когда девушка снова пришла в Лес не одна.

Ее спутник — тоже молодой, примерно ее возраста, не выпускал ее руку, не отходил от нее ни на шаг. Я не убил его. Не смог проделать это, как обычно: не на ее глазах. И парень стал являться вместе с ней каждый раз.

Возможно он и вызвал недовольство Леса.

Когда парочка появилась в ночном Лесу в пятый или шестой раз, я почувствовал вторжение на мою территорию противника.

С подобным мне до тех пор не приходилось сталкиваться. Но я-часть Леса знал об их существовании — такие, как он хозяйничали в глубине Леса.

Я понимал, что ярость пришельца превосходит мою. Это был уже не Зверь — кто-то более сильный. Охотники и люди не встречали таких ночных зверей и не придумали для них название.

Я настиг его, когда он подходил к людям. Он не таился — знал, что убежать и спрятаться от него невозможно. И не ждал сопротивления. Волны его ярости расходились по округе, заставили девушку и ее кавалера замереть на месте.

Такого страха на ее лице я раньше не видел.

Он и придал мне сил. А решительности у меня и до того хватало.

Я бросился на пришельца.

На виду у людей.

И одолел его.

Не буду тебе рассказывать, чего мне это стоило. Скажу лишь, что впитав чужую ярость, понял, что не просто лишился сил — если бы не являлся частью Леса, решил бы, что умираю. Понимаешь, я упал, не мог даже пошевелиться.

Но был доволен. Не смог защитить ту, которую помнил, но спас эту.

Девушка и ее спутник ушли. Обошли меня по дуге, убежали.

Я лежал, дожидался рассвета. Знал, что исчезну днем, но сомневался, смогу ли появиться следующей ночью. Как отреагирует Лес на мой поступок?

Но утра не дождался.

Шаги я услышал давно. А потом открыл глаза и увидел женщину — ту самую остроносую, теперь совсем седую. Не представляю, как она смогла пройти так далеко в Лес. Хотя… возможно моя битва с обитателем чащобы распугала всю мелочь — некому было нападать на старуху.

Она подошла ко мне, упала передо мной на колени и долго-долго о чем-то говорила. Я не прислушивался к ее словам. Помню, за что-то благодарила меня.

Быть может, женщина была сумасшедшей. Не знаю.

Вопрос, который задал ей Лес, услышал и я. Он спросил, не хочет ли женщина спасти меня ценой своей жизни. Согласна ли она занять мое место в шкуре ночного зверя.

Я не сомневался, что Лес разумен. Но тогда он впервые при мне заговорил.

* * *

— И что она ему ответила? — спросил я.

— Согласилась, — сказала Мираша. — Больше ничего не помню. До того, как очнулся утром в лесу. Вот таким: в теле старухи. Я вспомнил всю свою жизнь — прошлую. В памяти оставались и воспоминания женщины — они исчезли из теперь уже моей головы примерно через сутки. А то, что я знал и видел, будучи частью Леса, забыл почти сразу — все, кроме того, что было так или иначе связано с бродившей по ночному Лесу девочкой. Не буду тебе рассказывать, Хорки, какой это ужас стать женщиной-человеком после того, как почти сорок лет прожил мужчиной охотником. Как это — столкнуться с брезгливым, презрительным отношением окружающих, помня о том, что раньше тебя уважали, а кто-то и восхищался тобой. И как странно и неудобно терпеть боль и самому лечить недуги, не имея возможности исцелить себя обращением. Думаю, ты и сам начинаешь это понимать.

Старуха указала на царапину, которой вчера украсила мою щеку.

— Так вот, из воспоминаний женщины я узнал, что ее деревня находится у границы с нашим королевством. Идти в деревню я не стал. Решил отправиться в знакомые места. Не буду рассказывать, как добирался сюда. Но ты представь, как я удивился, когда явился в наше графство и обнаружил свое поселение. Никакого пепелища! Я ужаснулся, представив, сколько времени прошло с момента моей смерти, раз от того пожарища, которое я помнил, не осталось и следа. А потом я увидел дом, где родился, и маму — совсем молодую! Не знаю, как такое получилось, но из Леса я вышел на тридцать семь лет раньше, чем меня принесли туда слуги магов.

— Когда это случилось?

— Больше двух лет назад, — сказала Мираша. — Через два месяца после гибели деда — твоего отца. Предотвратить его смерть я не успел… не успела. Но смогла уберечь от когтей Зверя своего дядюшку — тебя. А теперь хочу спасти и остальных: в том числе себя — того, которому сейчас всего две зимы — и своих пока не родившихся жену и детей. Будущее, которое я помню, Хорки, уже изменилось. В нем появился ты. Теперь не Вина первой из жителей нашего поселения отправится в Селенскую Империю учиться быть магом. А значит, мои воспоминания о будущем больше ничего не стоят. Мне остается только гадать — приблизила я трагедию, которая случится с близкими мне людьми, или у нас с тобой получится изменить их судьбу. Очень надеюсь, Хорки, на твою помощь.

— Если верить тому, что ты рассказала, — произнес я, — получается, можно вернуть к жизни и моих родителей? Они сейчас где-то там, в Лесу? Да? Отец точно там: ведь он погиб на охоте!

— Можно, Хорки. Если найти их. И договориться с Лесом. Но что ты сможешь ему предложить взамен?

— Себя!

Я вскочил на ноги.

— За мать или за отца?

— А за обоих нельзя?

— Сомневаюсь. Но уверена, дед с бабкой не обрадуются, если узнают, что их сынок — их гордость! — расстался с жизнью после своей пятнадцатой зимы. Не спеши умирать, Хорки. У тебя есть теперь для чего жить. Ты должен отправиться в Селенскую Империю и узнать, кто не желает, чтобы охотники владели магией, почему из-за этого они готовы нас убить. Помешай им. А если не получится — сделай так, чтобы твое спасение не приблизило гибель поселения. Тогда у тебя будет тридцать пять лет на то, чтобы стать сильным магом. Очень сильным, Хорки! А потом ты вернешься домой, встретишь там тех, кто придет, чтобы расправиться с моей и твоей семьей. И убьешь их. Всех! А следом и тех, кто отправил к нам этих магов.

— Отец бы справился с твоим заданием лучше меня, — сказал я.

— Вот ты и постарайся сделать так, чтобы моему деду, будь он жив, не было за тебя стыдно, — сказала Мираша. — Чтобы он, если узнает о твоих свершениях, мог тобой гордиться. А пока… Что ты решил, Хорки? Каким именем назовешься завтра, когда явишься на рассвете в лабораторию?

* * *

— Меня зовут Вжиклий, — сказал я. — Вчера мне принесли вот эту записку. В ней сказано, что я должен прийти сюда утром.

Толстяк — тот самый, что уже дважды брал у меня кровь — стоял у входа в лабораторию, задумчиво смотрел на шагавших по улице девиц. Он повернулся на звук моего голоса, прищурился. Сказал:

— А, помню тебя. Жди здесь.

Зашел в здание лаборатории.

Я проводил взглядом девиц (они скрылись за дверью борделя), зевнул. Ночью почти не спал. Обдумывал то, что рассказала старуха. Не мог заставить себя поверить ее словам.

Она — мой племянник? Бред!

Но и не мог позволить себе проигнорировать ее рассказ.

Он дал ответы на мои вопросы: о Звере, о странной уверенности старухи в том, что в моей крови обнаружат магию. Пусть и не убедительные. И сам при этом породил другие. Да так много, что к утру я окончательно перестал понимать, во что верить и что должен делать.

Ясно одно: хочу быть магом.

А вот кем представлюсь не знал до того момента, как увидел на крыльце лаборатории толстяка.

С детства меня учили, что лгать — плохо. Но мысль о том, что назвавшись настоящим именем, могу навлечь беду на своих родных, помогла принять решение. Я же не собираюсь называться обычным человеком! Я охотник! Вот только умолчу об этом. И сделаю так, как посоветовала Мираша — перестану обращаться. А имя…

В дверном проеме появился толстяк.

— Вжиклий! — сказал он. — Заходи.

Я поднялся по скрипучим ступеням крыльца, поспешил за толстяком. Мы шли по узкому коридору. В самом его конце свернули в комнату.

Не удержался — чихнул. Запахи в комнате очень походили на те, что я чувствовал вчера вечером в зале трактира.

За столом у стены сидел бледный лысый мужчина, отрывал от запеченной птицы куски мяса, заталкивал в рот. Запивал их из большой глиняной кружки.

Заметив нас, он отрыгнул, вытер руки о скатерть и сказал:

— Давай.

Произнес он это слово не на языке королевства.

— Что давать? — спросил я.

— Понимаешь имперский? — спросил лысый. — Хорошо. Говорить на нем можешь?

— Могу.

— Замечательно. Руку давай.

Схватил меня за предплечье, притянул к себе.

Я запросто мог бы вырваться из его захвата. Но не сопротивлялся.

Мужчина взял со стола нож, испачканный жиром, проткнул ним мой палец. Из пальца потекла темная струйка. Лысый снял с шеи серебристый медальон, поймал им одну из капель крови, что падали на пол. Замер.

Медальон сменил цвет на темно-серый.

Мужчина хмыкнул, кивнул головой.

— Есть, — сказал он. — Один есть! Маг. В первый раз нашел в вашей дыре хоть что-то!

Вытер медальон о край скатерти. Посмотрел на толстяка.

— Надеюсь, твой звереныш тоже появится.

Ткнул в меня пальцем.

— Никуда не отпускай его. Запри где-нибудь. Портал в полдень. Хотя бы раз вернусь от тебя не с пустыми руками! А теперь идите. Не стойте над душой. Дайте мне спокойно поесть.

* * *

Толстяк схватил меня за руку, словно маленького ребенка, потащил следом за собой по коридору. Привел меня к узкой чуть покосившейся двери, приоткрыл ее. Велел мне зайти в комнату. И никуда не выходить до полудня.

— Магом стать хочешь? — спросил он.

— Хочу, — ответил я.

— Тогда жди.

Комнатушка — тесная, меньше той, в таверне, где я провел прошедшую ночь. У стены стояла узкая лавка. Я присел на нее, а потом прилег. Положил под голову сумку с вещами, которые купила мне вчера Мираша.

Старуха уложила мне в котомку одежду (совсем новую!), узелок с едой и разные мелочи. Я не спросил старуху, откуда у нее деньги. Вчера — просто не догадался. А теперь, ворочаясь на лавке, понял, что даже не представляю, как может заработать столько монет маленькая старушка! И ведь те, которые она на меня потратила — не последние! Видел, что в ее кошеле оставались монеты. И немало!

Думая о всякой ерунде, задремал.

Разбудил меня топот шагов за дверью.

В комнату ввалился толстяк, сказал:

— Вставай. Вам пора.

Я вскочил с лавки, нацепил котомку, поспешил за мужчиной, который вывел меня во внутренний дворик, где нас уже дожидался лысый.

Тот хмурился.

— Давай, парень, давай! — сказал он мне. — Ждать нас не будут! Знаешь, что такое портал?

Говорил он на имперском.

— Нет.

Мираша вчера рассказывала о порталах. Но я, признаться, мало что понял. Только то, что это такая дверь, пройдя за которую я окажусь в Селенской Империи. Или в каком-то другом месте, где меня научат быть магом.

— Да и не важно. Дай мне руку. Когда скажу — иди за мной. Понял? Делай, что буду говорить. Ничего не бойся. Договорились?

— Ладно, — сказал я.

— Замечательно.

Лысый повернулся к толстяку.

— А зверя своего ты мне найди! — сказал он. — Непременно! Слышишь? Заберу его через год.

Толстяк закивал.

— Найдем.

— Вот и славно, — сказал лысый.

Вынул из кармана желтую металлическую пластину, посмотрел на нее. Сказал:

— Ну?! Что они там?! Уснули?

Словно повинуясь его команде, в воздухе перед нами появился черный диск. Его нижний край касался земли, верхний — находился выше моей макушки. Никаких новых запахов он не принес. Его поверхность — ровная, похожая на гладь воды.

Я готовился к тому, что случится что-то необычное — Мираша меня предупредила. Потому, увидев диск, не вздрогнул. И подавил желание попятиться.

— Пошли! — сказал лысый. — Нет времени разглядывать!

Взял меня за руку, повел к диску. Коснулся его поверхности (пальцы погрузились в диск, словно в воду). И тут же шагнул в него, как в дверной проем.

Потащил меня за собой.

Я подавил панику. Зажмурился, затаил дыхание.

И вошел в диск.