Еще в комнате Гор объяснил мне, что столовая — это место, где люди собираются, чтобы поесть. Обычно там много столов. А повара готовят сразу на всех.
Я спросил, откуда он это знает.
Гор ответил:
— Прости, друг Вжик. Вар Брен запретил нам рассказывать о своем прошлом. Но будь уверен: столовая нам понравится. Там нас накормят!
Он не ошибся.
Столовая оказалась большим деревянным строением, внутри которого я увидел четыре длинных стола, ничем не покрытых, сколоченных из гладких досок.
Два стола заняли еще до нашего прихода. На лавках около них сидели две группы людей. Они не оглядывались по сторонам, не разговаривали. Стучали по дну мисок ложками, жевали. Без эмоций на лицах.
Если наш отряд третий, как сказал нам вар Брен, то эти две группы я мысленно обозвал — первым и вторым отрядами. Они не так многочисленны, как наш. В одном я насчитал пятнадцать человек, в другом — тринадцать.
Старожилов этой… этого места разглядывал не только я, но и Гор. Мой сосед по комнате потрогал свой подбородок. Похоже, нас с ним заинтересовало одно и то же: все люди в первом и втором отрядах с волосами на голове, пусть некоторые и с проплешинами.
Вар Брен подвел нас к столу, на котором стояли миски с дымящейся кашей (незнакомый запах). Рядом с каждой — серая лепешка, глиняная кружка с темной жидкостью и деревянная ложка.
Мой живот среагировал на запахи. Заворчал, призывая меня скорее сесть на лавку и схватить ложку.
— Повторяю для новичков, — сказал командир. — Как только доедите, молча встаете из-за стола и возвращаетесь в свой корпус. Никуда не сворачиваете, ни с кем не разговариваете. Это понятно?
— Да, командир вар Брен!
— Хе. Прекрасно, бойцы. Приступайте к обеду.
За стол мы уселись в том же порядке, в котором сюда шли.
Гор оказался напротив меня. Он тут же схватил лепешку, точно опасался, что ее отберут, и заработал ложкой. Пока я принюхивался к каше, силясь понять, из какой крупы ее сварили, миска Гора опустела наполовину.
Я ел не спеша, привыкая к новым вкусам и запахам. Особенно меня поразил напиток: горько-сладкий — кофе. Первым моим желанием было выплеснуть его на пол. Но заметив, с каким удовольствием его пьют остальные — все же заставил себя сделать несколько глотков. Никогда бы не подумал, что кто-то по собственному желанию станет пить такое!
Я подвинул кружку ближе к Гору, который мучал лепешку, дожидаясь меня. Тот понял намек, перелил остатки напитка к себе.
Из-за стола мы встали последними.
Лепешку я спрятал в карман. Сам не знаю зачем. Возможно, решил запасти еду впрок.
Обед я признал сытным. Но непривычным. Все же я не отказался бы заменить кашу на большой кусок запеченного на углях мяса.
Возвращались мы неторопливо, поглядывали по сторонам. Рядом со столовой я увидел еще два таких корпуса, как наш. И три строения поменьше. А вокруг всего этого — равнина до самого горизонта.
Я не замелил ни одного дерева — вот что меня удивило больше всего.
А еще — духота. И жара. Ветра я не ощущал. Хотя видел, как он наклоняет сухие травинки. Дома я любил греться на солнце. Но здесь солнце припекало так, что я с удовольствием спрятался бы от него в полумрак помещения.
Когда мы вошли в корпус, я смахнул со лба пот.
Что говорил вар Брен?
Не выходить на улицу?
И не собираюсь! Уж лучше мороз и снег, чем такая жара!
После обеда мы с Гором разлеглись на своих кроватях.
Ставни я прикрыл: из окна к нам в комнату поступал раскаленный солнцем воздух. Словно из растопленной печи! Я только и успевал утирать полотенцем с лица капли пота.
В комнате воцарился полумрак, точно наступила ночь.
— Мне нравится такая жизнь, друг Вжик, — сказал мой сосед по комнате. — Поели, теперь лежим. Если бы еще и покурить — счастью не было бы предела! Это вполне соответствует идеальному для меня образу жизни. Я называю его слонизм. Ты знаешь, кто такой слон, друг Вжик?
— Нет, — сказал я. — Это зверь?
— Да. Зверь. Большой, как гора! Мне папа рассказывал о нём. Так вот, друг Вжик, слоны живут на самом юге Селенской Империи. Они не хищники — жрут ветки деревьев. Но никого не боятся. И никуда не спешат. Представляешь? Они неторопливо прогуливаются по своим владениям. Или просто стоят. Или едят. Целый день! Каждый день! Жрут, срут, стоя спят и никогда никуда не торопятся. И им на всё и на всех начхать! Вот и я так хочу жить, друг Вжик!
— Что тебе мешает?
— После папиных рассказов я сразу заболел слонизмом, друг Вжик. Но меня тут же вылечили. Знаешь, почему? Оказалось, что я пока слишком мал для того, чтобы все меня обходили стороной. Мне нужно расти. И не только вверх — становиться сильнее. Вот моя мечта, друг Вжик: быть как тот слон. Таким, что бы я мог себе позволить никого не замечать.
— Это будет скучно.
Я снова провел полотенцем по лбу.
— Я скучный человек, друг Вжик. И меня это вполне устраивает. Всё, что мне нужно для счастья — покой и маленькая скрутка с чинаной. Это совсем немного! Правда? И чтобы никто меня не трогал. Покой у меня пока есть. Но где в этой дыре раздобыть сигарету?
Гор издал звук, похожий на жалобный стон.
— Вар Брен говорил, что завтра из нас будут делать магов, — сказал я. — Этих… огоньков.
— Я с детства мечтаю стать огоньком, друг Вжик. Точно. Ведь это сделает меня сильнее. А значит, я подрасту. Но… если честно, друг Вжик, меня тревожат слова командира о том, что ритуал (что бы это не значило), переживут не все. Что с нами будут делать? И почему это так опасно?
— Ерунда. Вар Брен сказал, что большинство выживут.
— Ты думаешь, друг Вжик, что наши шансы уцелеть выше, чем у стариков из отряда? Это… разумная мысль. Если невыжившими окажется парочка тех дедов, я не расстроюсь. Жаль будет, если умру я. Ну и тебя, друг Вжик, не хотелось бы потерять: ты мне нравишься, да и с кем мне тогда болтать?
— Ради того, чтобы стать магом, можно и рискнуть, — сказал я. — Даже жизнью. Мы все когда-нибудь умрем. Кто-то раньше, кто-то позже. Не стоит этого бояться. Думай о том, что ты будешь магом, Гор! И уже скоро!
Гор зевнул.
— И таким же веселым, как парни из других отрядов, которых мы видели в столовой? — сказал он.
— Вар Брен говорил, что нам предстоит сражаться с врагами, — сказал я. — Быть может, те отряды только-только вернулись из боевого похода?
— Возможно. Но я не стремлюсь ни в какие походы, друг Вжик. И сражаться не желаю. Я снова хочу в столовую! Хочу есть! И не смотри на меня так удивлённо, друг Вжик! Да, я не наелся! Жалкая миска каши! Её мой живот давно переварил. Уже жду сигнал к ужину.
Гор вздохнул. И сказал:
— Если не могу покурить, то хотя бы снова поем.
Я хотел предложить Гору лепешку, которую припрятал во время обеда. И даже полез в карман халата, чтобы достать её. Но позабыл о ней.
Потому что услышал крик.
Громкий, пронзительный.
Кричала женщина. Рядом с нами — в соседней комнате.
До этого я слышал доносившиеся оттуда приглушенные стенами голоса. Мужской — хриплый, тихий. И женские. Но не прислушивался, о чем говорили: голоса на нашем этаже не умолкали ни на миг, я перестал их замечать.
А вот крик заставил меня вскочить с кровати.
Я услышал вопрос Гора:
— Куда ты?
Не ответил на него.
Выбежал в коридор, шагнул к соседней комнате — предпоследней в нашем крыле. Замер на ее пороге у распахнутой двери.
Мужчина стоял спиной ко мне. Сжимал кулаки. Рослый, широкоплечий, с чёрной щетиной волос на затылке. В распахнутом халате.
Я не видел лица мужчины, но сообразил, кто он — Первый. Только тот в нашем отряде такой большой.
Одна из женщин сидела на кровати, поджав ноги. Без штанов, только в халате. Прикрывала ладонями рот. По ее всхлипываниям понял: кричала она.
Вторую женщину обнаружил под окном. Ту самую — с цветком на спине. Догадался, что оказалась она там не по своей воле. Сидела, схватившись рукой за тумбу, другую прижимала к разбитым губам, от которых по подбородку змеилась кровавая дорожка.
Он ударил ее?
Женщина меня заметила. Но не проявила никаких эмоций. Просто отметила факт моего появления.
Она не просила о помощи. И не казалась испуганной. Перевела взгляд на Первого.
— Я сказал: сейчас! — прохрипел мужчина. — Не ночью! Слышишь?! Ночь я могу и не увидеть! Сечёшь?! Я первым пойду на этот грёбаный ритуал! Первым! Хрен знает, что со мной там сделают! Ночью мне будет точно не до тебя! Да и вообще могу там подохнуть! Ты поняла меня шлюха?! Вставай! Займись своим ремеслом!
Топнул ногой.
— Вставай, если не хочешь, чтобы я забил тебя до полусмерти!
Я подавил желание броситься на него сразу: нападать на соперника сзади — бесчестно. Пока он не стал врагом.
— Отойди от нее, — сказал я.
Первый замолчал. Дернул головой, среагировав на мой голос. Потом неуклюже развернулся в мою сторону. Пол под ним заскрипел.
Я невольно вспомнил слова Гора о слонах. Они такие же неповоротливые?
— Чо те надо, пацан? — сказал мужчина. — Чо приперся?! Проваливай! И закрой дверь!
Он скривил рот. Махнул рукой, точно отгонял муху.
Женщина на кровати притихла. Прижимала к груди голые ноги — белые с толстыми синими венами. Слёз на ее лице я не заметил. Переводила взгляд с Первого на меня и обратно.
Та, что сидела под окном, утерла ладонью губы, взглянула на свои окровавленные пальцы.
— Извинись перед ней, — сказал я. — И уходи.
— Чо?!
Белые полоски — брови Первого — придвинулись к переносице. В маленьких кабаньих глазках блеснуло удивление.
— Чо ты сказал? — спросил мужчина.
— Сделаешь так, как я велел — не трону тебя.
Верхняя губа Первого приподнялась, обнажая зубы.
— Чо?! Ты это мне говоришь, сссучонок?! Пошел вон! Быстро! А иначе щас ты сделаешь то, чего хочу добиться от этой шлюхи! Понял?!
Мужчина шагнул ко мне, попытался толкнуть меня в грудь.
Слишком медленный.
Я уклонился от его рук. Отчего Первый едва не выскочил в коридор.
Он удержался на ногах.
— Сучонок!
Расставил руки, попытался меня сграбастать. От запаха его пота я поморщился.
Вновь взвизгнула женщина.
Я шагнул в сторону, избежал объятий. Задел опорную ногу Первого. Не ударил по ней, сила тут не нужна — лишь преградил ей путь.
Первый не устоял. Вывалился из комнаты. С грохотом, словно огромный дуб. Или слон.
Я склонился над мужчиной и сказал:
— Женщин бить нельзя. Понимаешь? Никогда! Слышишь? Извинись перед ней!
Хорошо, что мою мягкотелость не видела сестра. Она бы за такое не похвалила. Сказала бы, что я бесхребетный слюнтяй. Болтаю, вместо того, чтобы действовать.
Был бы мужчина охотником, я поступил бы с ним иначе.
Обошелся бы без слов.
Но Первый — человек, хоть и большой, как слон.
И всё же… он ударил женщину.
Не знаю, как рычит слон. Рев Первого привлек к нам внимание большинства обитателей второго этажа. Они выглянули из комнат, застыли в дверных проемах. Никто не пытался к нам подойти и встать на чью-либо сторону. Просто наблюдали.
Мужчина поднялся на ноги. Резво. Для слона.
Разозлился.
— Убью, — сказал он.
И вынул из кармана нож.
Я улыбнулся.
Теперь он не просто человек. А человек с оружием. Оружие делает людей сильными.
Шаг на сближение.
Уклоняться не пришлось: мужчина не среагировал на мое нападение.
Правой рукой ударил под углом, левой — ей навстречу. Как учил отец. Отработанный удар. Я часто применял его в потасовках с приятелями. Всегда успешно.
Хрустнула кость.
Звякнул о доски пола нож.
Боль настигла Первого с запозданием. Как это обычно и бывает.
Мужчина жалобно крякнул. Привстал на носочки. Прижал руку к телу, набрал в грудь воздух, издав то ли визг, то ли стон. Он еще не понял, что произошло.
Его лицо покраснело.
— Извинись перед ней, — сказал я.
— Что?
Я указал на комнату, где остались женщины.
— Попроси у нее прощения!
— Да пошел ты!..
В словах Первого я не почувствовал угрозу. Только обиду.
Это уже не важно.
Снова сближение.
Удар по левой руке не получился. Треск кости мне не понравился. Не нужно заглядывать под одежду Первого, чтобы понять: кость не пробила кожу.
Верхняя губа дрогнула от досады.
Зачем спешил?! Любой из моих приятелей, которые остались в поселении, ударил бы лучше!
Едва не рванул к противнику, чтобы нанести привычный завершающий удар: сломать хребет — так я всегда закреплял победу.
Скомандовал себе: «Стой!».
Слоны не умеют обращаться! И люди тоже.
Тишина на этаже.
Только скулил Первый. Прижался к стене. Слюна пузырилась на его губах.
— Извинись, — сказал я.
— Что? — сказал Первый.
Таращил глаза. Не шевелился.
Я заглянул в комнату.
Женщина уже поднялась на ноги. Смотрела на меня настороженно. Но без страха.
Поманил ее к себе.
— Подойди, — сказал я. — Первый хочет тебе кое-что сказать.
Женщина выполнила мою просьбу. Молча. Переступила порог.
— Ну?! — сказал я мужчине. — Говори!
У того задрожали губы.
— Это!.. Прости!
— Уходи, — сказал я ему.
И тихо добавил:
— Честь не задета.
Первый вздрогнул.
Он оттолкнулся от стены и пошел по коридору. Пошатываясь — как те пьяные в трактире. С левой руки мужчины на пол капала кровь.
Женщина проводила его взглядом. Повернулась ко мне.
Я увидел ее зелёные глаза. Большие, яркие.
Принюхался. От нее пахло мылом.
— Спасибо, — сказала женщина.
Тихим, спокойным голосом.
— Не за что, — ответил я.
Сунул руку в карман, достал лепёшку. Протянул женщине.
— Держи.
— Зачем?
— Ты пропустила обед. Я… принес.
— Спасибо.
Она задержала взгляд на моем лице.
Мы стояли у порога, смотрели друг другу в глаза.
Потом женщина улыбнулась, отвернулась, пошла в комнату.
Видел, как она разорвала лепешку пополам. Одну половину отдала своей соседке. От второй отломила кусок, положила себе в рот.
Я вернулся в комнату.
В дверном проеме столкнулся с Гором.
Тот посторонился, сказал:
— Лучше бы ты отдал её мне.
— Кого?
— Лепёшку! — сказал Гор. — Знал ведь, что я голодный! Друг называется.
— Прости.
— Откуда ты такой взялся, друг Вжик? Бросаешься на людей. Ломаешь им руки. Разбазариваешь еду. Неправильный ты какой-то! Зачем ты туда полез?
Я уселся на кровать. Сказал:
— Он её ударил.
— И что?
Я пояснил:
— Женщин нельзя обижать!
— Почему? — сказал Гор. — Чем они лучше нас?
— Это неправильно.
— Ты просто их не знаешь! Они сами кого угодно обидят, друг Вжик! Точно тебе говорю! Подлые существа! А если одна из них подсыплет тебе в тарелку яд? Что ты сделаешь тогда, друг Вжик? Они такое могут!
— Тогда она станет врагом, — сказал я. — Я убью её.
Гор всплеснул руками. Сказал:
— Она же женщина!
Я промолчал. Лег на кровать, положил руки под голову, уставился на прикрытые ставни.
Вспомнил, как смотрели на меня из своих комнат люди.
Похоже, мой поступок даже Гору показался странным. И я не понимал почему. Любой охотник на моем месте поступил бы точно так же!
Женщины дарили нам удачу. Быть может в этом дело? Такого нет у людей — папа говорил. Этот дар Сионора преподнесла только нам.
С удачей охотник становился не просто сильнее. Удача помогала тогда, когда не выручила бы никакая сила. В Лесу она спасла много жизней. Как Кроку тогда у древнего дуба.
Охотник, у которого есть удача, способен на большее, чем тот же охотник, но без неё.
Не зря же отец отказался от должности главного охотника после того, как умерла мама. Другую удачу так и не нашел. Потому и остался в Лесу навсегда. В то время как остальные охотники из стаи смогли уцелеть и вернулись к своим семьям.
Любовь — так назвала удачу Мираша. Странное слово. Пустое. Оно для людей — не для нашего народа.
Как может женщина дарить удачу тому, кто ее обижает? Или не её, а других женщин — чьих-то матерей, жён, дочерей, подруг? А если она не испытывает к тебе нужных чувств… то не родит тебе детей. Это тоже особенность, которой одарила нас Сионора.
Многие охотники по нескольку лет живут со своими подругами — теми, кого смогли завоевать в схватках с соперниками. А потом расстаются с ними. Спокойно, без ругани. Это нормально.
Все понимают, что обрести удачу можно не с каждой. Но обрести нужно обязательно. Потому пары сходятся, распадаются, когда признают неудачу. Мужчина доказывает женщине, что он лучший, тот самый, кто её достоин. Тот, кто никогда не обидит. За это и получает награду.
Я попытался вспомнить, бывало ли, что кто-то из мужчин моего поселения поднял руку на женщину.
Ничего подобного в памяти не обнаружил. И не удивился этому. Странным мне показалось бы, если бы что-то подобное всё же случалось.
Слышал о плохом отношении к женщинам лишь из рассказов отца. Папа много чего повидал за время своих странствий. Он говорил, что среди людей такие случаи нередки. В каких-то странах женщин даже бьют!
Тогда я его словам не поверил. Да и не только я — моя сестра тоже! Там, в поселении, их смысл показался нам невероятным.
Однако только что я убедился: папа говорил правду.
Почему они так поступают?
Я собрался спросить об этом у Гора. Но сказал другое:
— Послушай, Гор, а кто такая роза?
— Что? А! Это такой цветок. Красивый. Дорогой. Похож на тот, что нарисован у нашей соседки на спине. Ох…
Гор приподнял голову (лежал на кровати), посмотрел на меня.
— Вот оно что! — сказал он. — Прекрасная соседка! Вот почему ты набросился на того мужика! Ну? Точно?! А я уж решил, что ты сумасшедший! Положил на неё глаз? Так? Ведь поэтому ты меня спросил о розе, друг Вжик?
Я собирался ему ответить, что он говорит глупости.
Но не успел.
Меня прервал сигнал. Такой же, как тот, что созывал нас на построение перед обедом.
Мы с Гором переглянулись.
— Не рановато ли для ужина? — сказал я.
— Ужин — хорошо, друг Вжик. Даже очень. Готов отправиться в столовую хоть прямо сейчас. Но сомневаюсь, что нас созывают для этого.
— Я тоже так не думаю. Встаём.
— Ну а куда деваться, друг Вжик. Пошли. Надеюсь, нас зовут, чтобы вручить сигареты. По целому десятку! А то и по два! Было бы здорово!
— Мечтай, — сказал я.
Запахнул халат, завязал пояс.
— Люблю мечтать, — сказал Гор. — Вот только чую: этот внезапный сбор из-за тебя, друг Вжик. Из-за твоего недавнего подвига.
— С чего ты так решил?
— Увидишь, друг Вжик. Но лучше бы я ошибался.
Гор снова не ошибся.
Когда мы спустились по лестнице, большинство бойцов отряда уже занимали свои места в шеренге. Стоял там и Первый. Пошатывался. С блестящими от влаги глазами, покусанными губами. Стонал. Кровь с его руки уже не текла.
Раньше нас явились и соседки. Около Гора застыла коротконогая. Не смотрела на нас. Рядом с ней — женщина с цветком на спине. Та поприветствовала меня улыбкой.
Двадцатая — вот как ее теперь зовут, отметил я.
Замер, услышав шаги вар Брена.
В этот раз командир не улыбался. Напротив — выглядел расстроенным. Теребил ус.
Встал перед строем, кашлянул. Велел Первому замолчать.
Тот затих.
Потом вар Брен заявил, что недоволен нами.
После этих слов он замолчал, посмотрел на меня. Словно раздумывал, как со мной поступить. Провел пальцем по усам.
Но видимо ничего не придумал. Потому что продолжил речь.
Заявил, что все мы являемся собственностью клана. Ценной собственностью! Которую нельзя портить. Запретил нам без его приказа убивать и калечить любого, на ком есть знак клана Лизран. Ведь этим мы снизим боевые качества нашего отряда и клана в целом!
— Хе. Это всем ясно?!
— Да, командир вар Брен!!
Сказал, что раз является нашим командиром, значит, его обязанность разрешать любые споры и конфликты внутри отряда. И он готов это делать.
— В любое время! Это понятно?
— Да, командир вар Брен!!
Напомнил о предстоящей нам инициации. Все, что касается предстоящего ритуала, пообещал сообщить на вечернем построении.
А напоследок велел сделать шаг вперед тем, кто умеет активировать артефакты.
Я остался стоять на месте.
Из строя вышли Седьмая, Девятый и Двадцатая.
— Седьмая, Первый, за мной, — сказал вар Брен. — Не думал, что так рано придется расходовать заряды регенерации. Еще до инициации! Впрочем, я сам виноват. В следующий раз буду зачитывать инструкции по бумажке.
Всем остальным командир приказал оставаться в… здании (я запомнил новое слово), ждать сигнал к ужину.
— А ты везунчик, друг Вжик, — сказал Гор, когда мы возвращались в свою комнату.
Солнце уже прошло над корпусом, тень под нашим окном становилась все длиннее.
Я приоткрыл ставни. Оставил узкую щель, чтобы хоть немного осветить комнату. Широко их открыть не решился. Испугался впустить внутрь горячий воздух.
Едва собрался лечь на кровать (ума не приложу, чем еще можно заняться), как услышал стук.
Дверь мы не прикрывали — жарко.
Я увидел на пороге Двадцатую: босую, с голыми коленками, в коротком халате.
Она сказала:
— Ты забыл свой трофей.
Протянула мне нож. Рукоятью вперед.
— А… спасибо.
— Можно я войду?