Так брать или не брать в полет Захарова? Еще раз оглядываю его. Миша мал ростом, худ. У него правильные черты лица и смелый, открытый взгляд. Будь он чуть повыше ростом и поплотнее, медкомиссия могла бы пропустить его в летчики.
Заметив мой критический взгляд, Захаров угадал мои мысли и сказал:
- Я все выдержу... И такие снимки сделаю!..
Отправляю его подогнать по росту лямки парашюта, а сам вспоминаю, как под Данцигом на КП к командиру 215-й истребительной авиационной дивизии полковнику М. Н. Якушину пришел корреспондент нашей армейской газеты майор В. Земляной. Представился, предъявил документы.
- Какими темами интересуетесь? - спросил у корреспондента Михаил Нестерович.
- Разрешите, товарищ полковник, слетать на Данциг!
- А на каком, позвольте узнать, самолете собираетесь совершить этот полет? У нас ведь в дивизии одноместные истребители.
- На спарке, - со знанием дела ответил Земляной.
Конечно, полковник Якушин мог взять на себя ответственность и разрешить корреспонденту полет на учебно-боевом истребителе. Но зачем рисковать без особой на то нужды жизнью корреспондента и летчика? Бой есть бой! И комдив сказал майору, что разрешение на такой полет он запросит у командующего воздушной армией.
- Хорошо! - согласился Земляной. - Позвольте тогда пока работать в полку?
- Пожалуйста!
Не позже чем через час в этот полк по своим командирским делам приехал Якушин. Он дал необходимые распоряжения командиру полка, а потом вспомнил про корреспондента и спросил:
- Чем он тут занимается?
- Улетел на задание, товарищ полковник, - ответил командир полка, - как вы приказали!
- Я?! - изумился Якушин.
- Так точно! Он сказал, что вы разрешили.
- А на каком самолете?
- На боевом!
- Куда же вы его там посадили?
- В фюзеляж!
События, оказывается, развивались так. Майор Земляной пришел к знакомому ему командиру полка и сказал, что комдив полковник Якушин разрешил ему полет на боевом самолете. Хорошо зная корреспондента, командир полка не стал проверять приказание. Они поехали прямо на стоянку, и там по указанию командира полка техник отвинтил в фюзеляже истребителя аккумуляторный люк. Туда и забрался корреспондент. Люк опять поставили на место, истребители ушли на задание.
Пилотировал самолет капитан Виктор Петкевич, тоже хороший знакомый Земляного.
- Так что же, корреспондент без парашюта? - спросил комдив.
- Так точно, без парашюта!
- И завинченный?
- Завинченный!
Комдив понимал, что, если истребитель Петкевича подобьют в воздушном бою, летчик не выбросится с парашютом, зная, что в фюзеляже самолета корреспондент. Все в волнении ожидали возвращения группы Петкевича. К счастью, из воздушного боя он прилетел без пробоин.
Полковник Якушин так был рад, что даже махнул рукой на проступок корреспондента и тут же уехал.
- Достанется нам теперь на орехи! - мрачно произнес командир полка, ругая себя за легковерие и допущенную оплошность.
- Ничего же не случилось, командир, - утешал его Земляной. - Зато такой репортаж получится!
Не знаю, рассчитывал ли корреспондент на то, что его репортаж будет опубликован, но уверенно могу сказать: живое слово в газете о смелом поступке воина поднимало других на героические дела.
Ни один мало-мальски заметный опубликованный материал, дававший нам повод для размышления, не проходил мимо нашего внимания. Газета постоянно участвовала в решении вопросов пропаганды передовых приемов ведения воздушного боя, выработки тактики истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков, организации взаимодействия с наземными войсками, показывала героизм летного состава, основанный на высоком воздушном мастерстве. Тогда, перед прыжком через Одер, нам очень нужны были такие материалы.
Глава девятая. Под солнцем Победы
Перед 2-м Белорусским фронтом была поставлена задача: форсировать Одер и разгромить щтетинскую группировку противника. Не позднее чем через десять дней войскам фронта надо было овладеть рубежом, проходившим через города Анклам, Деммин, Мальхин, Виттенберг. Эту операцию обеспечивали с севера действия 1-го Белорусского фронта. Его войска наносили удар из районов двух небольших городов - Шведт и Гартц в общем направлении на Стрелиц на всю глубину обороны противника - 120 - 160 километров. В ходе прорыва часть вражеских войск предполагалось разгромить, а другую часть прижать к берегам Балтики и либо уничтожить, либо заставить капитулировать.
Суворовские слова справедливы и в наше время. Он говорил, что каждый солдат должен понимать свой маневр. Действительно, лучше и легче воюется, когда знаешь ближайшую и дальнейшую задачи, задачи соседей справа и слева, кого и какими силами поддерживаешь. Обычно перед операцией до нас доводили цель наших действий. Рядовой летчик, я обычно знал ее в пределах полка. А когда стал командиром эскадрильи - в масштабе дивизии. В должности заместителя командира полка впервые узнал замысел целой фронтовой операции. Дух захватывало от таких масштабов, раскрытых перед нами полковником Смоловиком, только что вернувшимся с совещания у командующего воздушной армией.
Решающую роль при наступлении должны были сыграть 70-я и 49-я армии. 65-й армии генерала Батова отводилась вспомогательная роль. Она своими наступательными действиями отвлекала на себя противника и тем самым обеспечивала успех ударной группировки.
Но как много значит на войне инициатива! В ночь на 15 апреля четыре дивизии первого эшелона 65-й армии бросили свои передовые отряды в междуречье. В темноте без единого выстрела на лодках переправились смельчаки через Ост-Одер и внезапно атаковали противника, засевшего в пойме за высокой земляной дамбой. Шли по пояс в воде, вступали с гитлеровцами в рукопашную и, спустившись вниз по течению, скоро достигли остова взорванного моста.
Четверо суток на обширном пространстве между Ост- и Вест-Одером продолжались бои. К исходу 18 апреля стрелковые полки дивизии первого эшелона 65-армии, форсировавшие под покровом темноты Ост-Одер, отделял от противника только Вест-Одер шириной 400-500 метров. И дальше в случае удачи наши войска выходили на заречный плацдарм.
В то же время опрос захваченных пленных и радиоперехват показывали, что нашу активность в низовьях Одера противник оценивал как действия разведывательного характера, исключая возможность форсирования реки под Штеттином.
Проявив инициативу в захвате междуречья, командарм 65 решил пойти дальше и изменить сроки форсирования Одера для дальнейшего захвата плацдарма на западном берегу реки. По общему плану фронтовой операции артиллерийская подготовка должна была начаться в 9.00. Ее продолжительность - 90 минут. Затем - атака. Но на участке 65-й армии было решено начать артподготовку в 6.30 продолжительностью 45 минут. Начало форсирования реки - с первым огневым налетом.
К этому решению командующего склонила резко изменившаяся обстановка. Полки первой линии вошли в огневое соприкосновение с противником и хорошо изучили расположение его средств. Все лодки и плоты были на плаву, и каждый солдат знал, на чем и с кем он переправляется. Ждать в этой обстановке полного рассвета, вероятно, не имело смысла. Гитлеровцы могли тогда стрелять прицельно, а это привело бы к лишним потерям. И в боеприпасах армия была ограничена. На главное направление шла артиллерия, туда же нацелилась и вся авиация...
...Утро двадцатого апреля выдалось пасмурным. В лесах и над Одером клочьями висел туман. Но на построении личного состава полка перед боевым вылетом метеоролог объявил:
- Туман скоро поднимется. Облачность тонкая. Как припечет солнце, она развеется...
- Будем летать! - принял решение майор Егоров.
А с Одера уже доносилась артиллерийская канонада. На главном направлении у нас стояло не менее трехсот орудий на километр фронта. За неделю артиллерийская инструментальная разведка успела засечь множество целей на берегу Одера и в глубине обороны. Это по ее точным данным открыли огонь наши батареи. В стане гитлеровцев взлетали на воздух долговременные оборонительные сооружения...
- Началось! - негромко сказал кто-то на построении, и каждый ощутил, как от артиллерийских залпов и тысяч разрывов дрожит земля.
Все мы с нетерпением ждали этого часа, но все-таки каждый переживал событие по-своему. Молодежь, конечно, волновалась больше, ветераны умели сдерживать свои чувства. Волнение, переживания - это, конечно, следствие некоторой неуверенности в своих силах. Само собой понятно, с приобретением боевого опыта молодежь перестает волноваться даже перед самым опасным вылетом. На смену этим чувствам к каждому воздушному бойцу приходит эмоциональная устойчивость. Неуверенность и робость исчезают, как только самолет отрывается от земли. А когда молодой летчик пилотирует самолет, наблюдает за своим местом в строю, маневрирует, он занят и у него просто не остается времени для эмоций. Этот период был памятен и для меня. Думаю, что с этого начинается становление летчика...
Сигнал на вылет - серия зеленых ракет - оборвал все посторонние мысли.
- По самолетам!