Три свечи, освещавшие комнату, укоротились в два раза, а супруг все не появлялся. Отчаянно борясь с усталостью, закрывающей ей глаза, Бригида уже не молилась, а просто сидела у открытого окна и, положив голову на скрещенные на широком каменном подоконнике руки, все ждала, когда Филип придет и лишит ее девственности. Невероятно утомленная суматохой свадебного дня, долгой церковной церемонией и шумным пиром, девушка желала упасть в кровать и спать, но новая роль, новый долг супруги и необходимость комсумации брака с Филипом Нортоном заставляли ее прогонять от себя сон.
Свечи таяли, вот уже осталась всего лишь три мерцающих огарка, но молодой мистер Нортон все еще не соизволил прийти к своей супруге. Не имея более сил, Бригида заснула прямо у окна, и холодный камень был уютен ей, как самая мягкая постель, но не прошло и четверти часа, как в коридоре за дверью послышался громкий топот, гул мужских голосов и дикий хохот, словно там находились не люди, а стадо диких зверей. Разбуженная шумом, Бригида поспешно вскочила на ноги, бросилась к кровати и, как положено новобрачной, села на самый краешек, стыдливо прикрыв обнаженные ступни подолом своего длинного ночного платья. Теперь, когда ее супруг наконец-то появился, юная леди Нортон задрожала, как лист на ветру: ее охватили страх и волнение, а кровь, отлившая от ее белого лица, придала ей вид мертвой принцессы.
«Господь, помоги мне! Дай мне сил не упасть замертво! Дай мне сил… Защити меня! Защити от него!» — пронеслось в разуме Бригиды, когда шумная компания бесцеремонно раскрыла настежь широкую дверь и вторглась в мир и покой комнаты.
— А вот и невеста! Заждалась, ласточка? Мы привели тебе мужа! — громко вскрикнул один из нарядно одетых мужчин. Язык у него заплетался: он был ужасно пьян, впрочем, как и все, кто ворвались в комнату. — Сейчас он быстренько тебя оголит и…
— Довольно, Фрэнсис! Всем выйти! — прервал пьяную речь шутника сэр Гиз, вошедший вслед за компанией.
Отец молодой леди Нортон не мог не заметить того, какой напуганной была его дочь: казалось, она не была живой, но сделанной из белоснежного воска. Пальцы девушки судорожно сжимали складки ее ночного платья, губы были обескровлены, глаза — широко распахнутыми, и в них легко читался ужас. Она знала традиции, знала, что первая брачная ночь молодоженов не могла быть такой. Бригида не могла успокоить в себе дрожь и наблюдала за страшной нелепой картиной, полной пьяных орущих мужчин в ее комнате, молча. И молчала она не потому, что не смела сказать ни слова: тело отказывалось подчиняться ей, так напугана она была.
— Эй, вы там! Ведите уже счастливого жениха! — заорал кто-то из гостей. — Эта сладкая женушка страсть как желает оседлать своего муженька!
Под высокими сводами комнаты пронесся дикий хохот.
«Господи, дай мне умереть! Забери меня в Твои чертоги! Я не желаю быть здесь, в этом Аду!» — подумала Бригида и перевела взгляд на своего отца. — Отец, помогите мне! Заберите меня отсюда!»
Но сэр Гиз не мог ничего сделать, кроме как бросить на свою бедную дочь полный сочувствия взгляд. Он не мог подойти к ней, не мог заговорить с ней, и, хотя его сердце сжимала ледяная ладонь, он лишь ждал, когда в комнату заведут Филипа.
— Вон! Вон отсюда! Развопились здесь, как стадо баранов! Нечего вам здесь делать! Вон! Все вон! — вдруг послышался громкий недовольный голос… Такой родной, такой сладкий Бригиде голос!
В комнате появилась разозленная, красная от гнева Альенора.
Альенора ворвалась в эту унылую комнату, как зимний ураган, как летний шторм, и уже через пару минут ей удалось вытолкать из покоев новобрачных нежеланных гостей, всех до единого. Мужчины, нехотя, хохоча, как жабы в теплую июльскую ночь, шатаясь, отправились обратно в зал.
— Ступайте, сэр Гиз, я позабочусь о вашей дочери, — настойчиво сказала мисс Нортон все еще стоящему у двери отцу Бригиды. — Только прошу вас, скажите моим родителям, чтобы сейчас же привели сюда Филипа. Он уже довольно поразвлекся, и позорить наше родовое имя ему не позволено!
— Успокой ее… Приведи в чувство. — Сэр Гиз растерянно смотрел на Альенору, не смея смотреть на застывшую от страха дочь. Ведь это он настоял на этом браке и чувствовал себя виновным в случившемся кошмаре. — Я вернусь сюда с твоим братом. — Он все же мельком взглянул на Бригиду и сглотнул. — Моя бедная девочка… Да поможет тебе Господь!
Сэр Гиз поспешно покинул покои и почти побежал вниз, где, так и не дойдя до комнаты своей жены, наслаждался крепким вином Филип Нортон.
— Моя бедная овечка! Да ты холодна, как лед! — подойдя к подруге, промолвила Альенора. Ее сердце разрывалось от боли: не так она представляла себе этот торжественный день!
Этот пьянчуга Филип, которого Альенора так высоко ценила и ради которого солгала своей дорогой Бригиде, превратил пир и традиции в самый что ни есть пошлый, грязный фарс, и его не смущали ни намеки родителей, ни прямое требование сестры отставить от себя кубок с вином и подняться к своей юной супруге. Он лишь выпивал кубок за кубком и становился все пьянее и пошлее, заставляя свою семью краснеть от стыда и неловкости. А гости… Что гости? Они уже шептались о непристойном поведении молодого Нортона, а, покинув замок, тотчас разнесут вести об этом ужасном пире и грязном поведении Филипа по всей Англии!
— Клянусь, если этот негодяй не пожелает явиться, я сама спущусь в зал, свяжу его веревкой и притащу к тебе! — горячо шептала Альенора, растирая своими теплыми ладонями холодные плечи и руки Бригиды. — Мало того, что он нарушил все традиции, отправив тебя в опочивальню одну… Господи Иисусе, какой позор! Отправил тебя дожидаться его прихода, как какую-то продажную женщину! Будь он проклят! Это мы должны были привести вас, раздеть, помолиться с вами… И еще наш священник, отец Марк… Бедный он, бедный, все сидит, не притронувшись к вину, и ждет, когда этот мерзавец Филип соизволит подняться к тебе! Ну я задам этому пьянице! Опозорил всех нас! А главное тебя, моя дорогая!
К счастью, до пребывавшей в полуобморочном состоянии Бригиды не доходил смысл разгневанной речи подруги. Бригида ничего не слышала, ничего не видела и чувствовала лишь могильный холод. Казалось, ее не могли согреть ни летнее солнце, ни жаркий огонь камина, и Альенора потратила немало времени, чтобы привести подругу в чувство.
— Альенора! Все не так! — было первым, что сорвалось с губ несчастной Бригиды, когда оцепенение, в плену которого она пребывала, отпустило ее.
— Ты пришла в себя… Слава Деве Марии! — с облегченным вздохом, вырвавшимся из самого ее сердца, воскликнула Альенора. Она подбежала к двери, открыла ее, громко крикнула: «Горячего вина мисс Нортон! Сейчас же!», а затем вернулась в Бригиде и опустилась на колени, у ее ног. — Я знаю, эти бездельники мужланы напугали тебя! Увы, я не могла остановить их! В тот самый момент, когда они направились к тебе, я была в своей комнате. На моем киртле порвался шнур, и мне пришлось поменять его… А когда я вышла и услышала весь этот шум, то, не теряя времени, побежала спасать тебя, моя дорогая…
— Спасибо. Ты самая прекрасная моя защитница, — сквозь слезы улыбнулась Бригида. — Но не твоя вина в том, что меня так опозорили мой собственный отец, позволивший чужим мужчинам видеть меня в таком виде, и мой супруг, не удосужившийся защитить честь своей жены.
— Я не знаю… Не понимаю, что заставило его так напиться? Хотя после того, как он вернулся с войны, Филип много пьет, а отец всегда оправдывает его пьянство. Не удивлюсь, если завтра папа скажет, что ничего страшного не случилось, что Филипу нужно было выпить на своей собственной свадьбе… Святой Филип! О, я задам ему! Непременно задам! — в порыве праведного гнева быстро проговорила Альенора, продолжая греть холодные ладони подруги в своих теплых. — И ты тоже не должна прощать его! Пусть ходит, покрытый собственным позором и твоим презрением!
— Но его позор — это и мой позор тоже! Теперь он мой муж! — с отчаянием воскликнула Бригида. В этот миг она как никогда ощущала свою женскую слабость, свою несамостоятельность, зависимость от мужчины и его решений. — Все эти мужланы видели меня полураздетой! Но мое тело принадлежит только моему супругу, и лишь он один может видеть меня такой… — Она не закончила, потому что за дверью комнаты послышались тяжелые мужские шаги и голос Филипа, горланящий одну из пошлых песенок, которую он выучил, пребывая в Европе.
— Идет! Наконец-то! Подлец! — процедила Альенора, вскочив со своего и поднимая на ноги Бригиду. — Вытри слезы, милая… Дай я поправлю твое ночное платье… Хотя, он в таком состоянии, что не заметит и огромную свинью в комнате… Ах, твоя мать тоже здесь! И моя! — Альенора заметила, что от этой новости белое лицо Бригиды осветила счастливая улыбка, и тоже широко улыбнулась. — Бригида, моя хорошая, добрая Бригида! Все будет хорошо! Все позади! Матушка! Леди Гиз! Подите же сюда!
— Дитя мое, ты так бледна! — ахнула леди Гиз, приблизившись к дочери. — Немудрено! Твой супруг совсем позабыл о приличиях и выпил весь винный погреб своего отца!
— Филип поступил скверно! Очень скверно! Но его можно понять! Он слишком много выпил… Вино одурманило его разум, — поспешно вступилась за сына леди Нортон, однако в душе согласилась со справедливыми словами своей сватьи, ведь, не дай Бог, на месте Бригиды была бы Альенора, она, мать невесты, выцарапала бы такому муженьку глаза. Никто не смеет унижать и позорить ее дочь!
— Ах, да, бедный Филип! Матушка, вы просто отвратительны! — ледяным тоном сказала матери Альенора, чувствуя к родительнице презрение: нет, вы только поглядите! Смеет заступаться за этого пьяницу!
— Жена! Поди сюда! — вдруг раздался рев Филипа, и все четыре дамы испуганно обернулись.
— Филип, вы пьяны! Матушка, он пьян! Что я буду… Что он будет со мной делать? — в ужасе спросила Бригида свою мать и бросилась в ее объятия.
— Усмири своего сына! Иначе сегодня моя дочь будет спать в моих покоях! — со злостью приказала леди Джейн своей сватье, и та, молча проглотив приказ, поспешно подошла к сыну и стала ласково упрашивать его прийти в себя.
Но ни лорд Нортон, ни его супруга, ни лорд Гиз не могли усмирить пыл напившегося почти до смерти Филипа, и тот все распевал пошлую солдатскую песенку. Увещевания ни к чему не приводили, и, пока Бригида дрожа, пряталась в материнских объятиях, молодой Нортон пел и танцевал, задевая руками расставленные тут и там украшения и сбрасывая их на пол.
— Довольно этого цирка! — вдруг, не выдержав, как волчица рявкнула разгневанная Альенора и, подойдя к брату, со всей силы ударила его ладонью по лицу, отчего тот, совершенно не ожидавший подобного, отступил на шаг и ударился о дубовый платяной шкаф. Но пощечина не только не отрезвила пьяный разум молодого человека, но и заставила его захохотать.
— Господи… Какой стыд! — прошептал сэр Нортон и даже закрыл лицо руками.
— Филип, мой мальчик, ты не ушибся? — заботливо спросила леди Нортон своего сына, когда тот наконец успокоил свой смех.
— Где моя жена? — заплетающимся языком задал вопрос Филип, обводя комнату взглядом, и, увидев полумертвую от страха Бригиду, его любимую нежную Бригиду, нахмурился и упал на колени. — Ангел мой! Прости, я напился! — Он встал на четвереньки и пополз в сторону своей супруги.
— Не могу… Не могу больше! — всхлипнула леди Нортон и в слезах выбежала из покоев.
— Идите и вы, отец, — заявила Альенора, наблюдая за братом, с брезгливой улыбкой на ее лице. Ее также преследовало огромное желание исчезнуть, покинуть комнату, но она не желала оставлять свою дорогую Бригиду. Нет уж, пусть ее воротит от Филипа и его неподобающего мужчине поведения, но подругу она с ним наедине не оставит!
— Пойдем, Альенора… Леди Гиз, вы тоже. Оставим молодоженов наедине, — тихо сказал лорд Нортон, несмело взглянув на своего лучшего друга сэра Гиза. Тот едва заметно кивнул.
— Ни за что я не пойду с вами, отец! Вы, кажется, ослепли? Как можно оставлять Бригиду с этой пьяной скотиной? А вдруг он побьет ее или даже убьет? — резко ответила на это Альенора.
— Я ее не трону… Я… Бригида, любовь моя, прости меня! — простонал Филип, доползя до ног супруги и вцепившись в подол ее ночного платья, отчего девушка тихо вскрикнула и еще крепче сжала шею своей матери, почти душа ее.
— Оставим их! Оставим! — настойчиво потребовал сэр Гиз и силой заставил свою супругу отстраниться от дочери.
В это время сэр Нортон схватил за руку Альенору, и женщины, сопротивляющейся и разгневанные, были насильно выведены из покоев своими мужчинами.