Поздним вечером того же дня, уже готовая отойти ко сну, Альенора получила записку от своего отца, в которой тот в строгом приказном тоне попросил ее тотчас прийти в его покои. Но строки отца ничуть не испугали опьяненную успехом девушку, и она лишь иронично усмехнулась, закуталась в свой широкий бархатный плащ и направилась за слугой лорда Нортона, через которого тот послал дочери записку. Вскоре, пройдя извилистые тайные коридоры, Альенора предстала перед очами своего родителя, хмурого, как осеннее небо.
— Ах, отец, только умоляю, не тратьте на меня свои нравоучения! — было первым, что услышал из уст дочери лорд Нортон.
Альенора ворвалась в покои отца смело и гордо. Она не имела намерений ничего объяснять и уж точно не собиралась искать себе оправданий. Пусть отец говорит, что только пожелает, пусть упрашивает или умоляет ее вернуться под защиту родного замка и крыло матери, пусть грозиться выдать ее замуж, в случае ее непослушания! Никакая сила на свете, даже сам Господь Бог не сумеет изгнать ее из стен дворца и общества прекрасной и неповторимой леди Болейн!
Пройдя в покои, девушка вольготно устроилась в кресле у зажженного камина и протянула ноги к огню, чтобы согреть их: несмотря на последний весенний месяц, царствующий за окном, во дворце было холодно, и требовалось немало поленьев, чтобы обогреть его высокие своды и огромные залы. Как кстати, что в покоях лорда Нортона можно было погреться! Ведь, кажется, покои, которые получила от Анны Альенора, долгое время стояли пустыми, а оттого воздух в них был ледяным и пропитанным сыростью, большой же камин, украшающий покои, должно быть, просто или нарочно затопить забыли.
— Дочь моя, увидеть тебя здесь было самым последним, на что я когда-либо надеялся, — устало сказал лорд Нортон, плотно закрыв двери. Затем, подойдя к дочери, он встал у камина, чтобы смотреть в лицо Альеноры, и тихо добавил: — Зачем ты здесь? Неужели тебе мало той власти, которой ты обладаешь в нашем замке?
— О какой власти вы говорите, отец? Я не ищу здесь ни власти, ни признания, ни повода для гордости, — пожала плечами ничуть не смущенная Альенора. — Я всего лишь исполнила свою мечту. Мечту, о которой ни вы, ни матушка никогда не спрашивали меня.
— И в чем же твоя мечта? — покачал головой ее отец. — Мне доложили о том, как ты увиваешься за вниманием и милостью Анны Болейн. Это ли твоя мечта, ангел мой? Быть прислужницей этой искусительницы? Наглой соблазнительницы, ради которой наш король впал в море греха?
— Думаю, Анне было бы в радость услышать, как вы отзываетесь от ней, отец. Именно такой она и желает быть в глазах своих поданных: распутницей и коварной нимфой, — усмехнулась Альенора, но улыбка на ее лице тотчас сменилась серьезностью. — На вашем месте, дорогой отец, я помнила бы о том, что стало с вашим другом сэром Гизом…
— Всевышний, как я дожил до этого горького дня? Моя собственная дочь угрожает мне! — вскинул руки к небу лорд Нортон и устало опустился на стоящий рядом стул.
Выражение страдания и мук на лице отца заставили Альенору смягчиться, и, чтобы дать ему понять, что она не гневается, девушка подошла к лорду Нортону, опустилась перед ним на колени и взяла его ладонь в свою.
— Ах, ну, что вы себе придумали! Угрожаю! Полно вам, отец! — Она поцеловала ладонь родителя и заглянула в его полные тоски и боли глаза. — Никогда и ни за что я не брошу вам ни одной угрозы! Я просто напоминаю вам о том, что с именем Анны лучше не играть, ведь одно лишь ее слово заставит Генриха перевернуть целый мир, вам ведь и самому это известно.
— Ты не должна быть здесь… Альенора, моя птичка, тебе нужно вернуться к матери. Что она будет делать без тебя? — грустно улыбнулся лорд Нортон, потрепав дочь по щеке. — Теперь, когда Филип ждет нас всех в Царстве Небесном, а Бригида собирается принять подстриг, у твоей матери не осталось никого, кроме тебя. Что, если она вновь поддастся уловкам Дьявола и пожелает лишить себя жизни?
— Прошу, не пытайтесь призвать меня к ответу за ее грехи. Я вольная птица, отец, у меня имеются свои мечты и цели. Я не желаю всю жизнь прозябать там, где для меня нет ни радости, ни отрады, — недовольно сказала на это Альенора.
— Что ж, свою мечту ты осуществила. Но теперь поведай мне: какова твоя цель? Только не лги мне, дитя мое, это страшный грех, — вкрадчивым тоном спросил лорд Нортон. Он прекрасно знал свою дочь и о том, каким честолюбием она отличалась с самого детства, и ему необходимо было узнать о планах Альеноры, чтобы вовремя остановить ее глупости или помочь ей не попасть в искусную ловушку.
— Цель? Вы, правда, хотите знать? — На губах Альеноры появилась загадочная улыбка. — Так вот, мой дорогой отец, знайте же, что ваша дочь стремиться разбивать мужские сердца!
— Ах, ангел мой, ну и к чему тебе это? Неужели тебе не хватает того поклонения, которым ты уже владеешь?
— Разве восхищение глупцов и бедняков стоит принимать во внимание? Провинциальные холостяки? Женатые толстые соседи? Вот нашли же достойных поклонников! — залилась смехом девушка.
— Лишь один мужчина достоин твоего внимания, и этот мужчина — ни больше, ни меньше сам король Англии, не правда ли? — прищурился лорд Нортон, и все его существо пронзил холод.
— Король? Бросьте, отец, я ведь не настолько глупа, чтобы идти против Анны и всего ее семейства, — посерьезнела Альенора. — К тому же, он даже не взглянул на меня. Ни когда я прибыла, ни когда я танцевала, ни когда смеялась.
— А если так случится, что он проявит к тебе не только внимание, но и вдруг воспылает к тебе чувствами, как он когда-то воспылал к Анне Болейн? — допытывался ее отец. — Будешь ты противиться? Скроешься? Или же возьмешь в свои ладони огонь и будешь пытаться приручить его? Позволь дать тебе мудрый совет, моя птичка: Генрих и есть огонь, но огонь дикий и яростный, и никто и никогда не приручит его.
— У Анны это уже получилось, отец. Разве вы не заметили, каким взглядом он смотрит на нее? Разве не… — начала было девушка.
— Альенора! — вдруг строго перебил ее лорд Нортон и с силой сжал ее ладонь. — Даже не вздумай играть с ним! Не вздумай мнить себя лихой наездницей, которая с легкостью объедет строптивого жеребца! Генрих своенравен, а смена его настроения опасна! Сегодня он улыбается и светится счастьем, а завтра без колебаний приказывает пытать неугодных ему людей! Ты еще юна и мало что понимаешь, но я прожил в этом проклятом дворце немало лет, и говорю тебе, дочь моя: берегись своих желаний!
Строгий тон отца и его вдруг побледневшее лицо заставили Альенору нахмуриться: таким она видела его впервые, и то, что она сейчас видела, было ей не по нраву. Она гордо приподняла подбородок и взглянула прямо в глаза своего отца.
— Мне жаль, что вы считаете меня подобной Анне. Анна прекрасна, и я боготворю ее, но быть содержанкой короля, держать его на привязи и охранять от других волчиц — не для меня. Моя цель, отец, упиваться страданиями мужчин. И, не бойтесь, я знаю свое место! Я наиграюсь вволю и найду себе постоянную гавань в виде необычайно богатого молодого и красивого лорда с высоким титулом, — ледяным тоном сказала девушка.
— Игры с сердцами опасны, моя дорогая. Порой они приводят к позору и гибели всего рода, — заметил лорд Нортон. Холодность дочери расстроила его, но он не желал поддаваться своим чувствам. Он желал защитить свое единственное дитя любой ценой, пусть сама Альенора не понимала и не желала принять эту его защиту. И в этот самый миг лорд Нортон осознал, что сам взрастил в дочери непослушание и чрезмерную гордость. Альенора всегда была его любимицей, никогда не слышала от него слова: «нет» и получала все самое лучшее, дорогое и роскошное. Лорд Нортон никогда не задумывался о том, куда приведет их такое положение дел, и сейчас пожинал то, что посеял: его дочь, не спросив его разрешения, своевольно покинула отцовский замок, прибыла в королевский дворец и наивно рассуждала о вещах, недоступных ее женскому молодому избалованному разуму.
— Доверьтесь мне, отец. Разве я хоть когда-нибудь позорила ваше имя? — примиряющим тоном сказала Альенора, вдруг осознав правоту отца. Ведь, что она знает о дворе? Письма отца были достоверной информацией, но девушка понимала, что есть вещи, о которых он писать был не вправе, о которых даже упоминать было опасно. Должно быть, ненапрасно он так взволнован и огорчен ее появлением.
— Никогда, душа моя. Ты моя радость и моя жизнь. — Голос лорда Нортона дрогнул, а на глаза навернулись слезы. — Если с тобой что-то случится… Я не переживу… И твоя мать не переживет… Я умоляю тебя, мой ангел, моя любовь: принеси Анне свои извинения и поезжай домой. Только там ты будешь в безопасности.
— Мне жаль расстраивать вас, отец, но я никуда не поеду. Мое место здесь. И, раз вы так беспокойны за мою жизнь, прошу, будьте моим союзником и защитником. Здесь, во дворце. Даже если мое присутствие здесь причиняет вам боль, — тихо попросила девушка и вновь поцеловала ладонь отца. Но на лице лорда Нортона не появилось даже намека на улыбку, и Альенора продолжила: — Король, его внимание, его любовь и богатство мне не нужны, клянусь вам чистотой Девы Марии. Она свидетельница того, что я не ношу в своем сердце планов соблазнить Генриха и отобрать его у Анны. Честно вам признаюсь, что для меня Анна выше даже самого короля, она подобна ангелу, до которого не дотянуться. Я не могу и не желаю причинить ей или вам боль.
— Даже если ты захочешь это сделать, дочь моя, она не допустит этого. Ее когти и когти всех Болейнов сидят глубоко в теле Генриха, и они не потерпят конкуренции. Пока Анна затуманивает разум нашего короля своей терпкой сладостью, ее брат Джордж нашептывает ему на ухо то, что выгодно Болейнам. Они настолько всесильны, что даже я боюсь перейти им дорогу. Мне приходится улыбаться им, хоть в душе я молюсь, чтобы Отец наш Всевышний исцелил нашего короля от их темных чар, и надеюсь, что в Аду для них уже приготовлен котел, полный огня.
— Отец, неужели вы так верны тому, кто не пощадил ваших чувств и не отпустил вас на похороны единственного сына? — тихо спросила Альенора. В этот момент она чувствовала к королю отвращение. И как только леди Болейн могла любить такого жестокого и самовлюбленного мужчину?
— Дела королевства важнее наших личных потерь… Так он сказал. И я с ним согласен, — ответил на это лорд Нортон, и это напоминание, словно ледяная ладонь, сжало его отцовское сердце. Он смахнул с ресниц слезы, потрепал дочь по щеке и, наклонившись к ее уху, едва слышно сказал: — Хорошо, ангел мой. Я подчинюсь твоей воле. Только помни о том, что Болейны — наши враги. Не только наши, но и всей Англии. Они думают, что держат Генриха в своих руках, но все это может измениться в один миг. Вот увидишь, дочь моя, придет тот день, когда Болейны падут. Твое восхищение Анной мне понятно: она умеет очаровывать. Но, Альенора, пока она командует сердцем короля, не смей пробовать на нем свои чары… Пообещай мне это, ангел мой, и я буду самым близким твоим союзником и самой надежной твоей защитой.
— Отец, мой дорогой добрый отец! Обещаю, что всегда буду помнить свое место и что ни один красавец не сможет заставить меня опозорить вас! Анной я восхищаюсь, но никогда не забуду того, на что она способна! — с чувством прошептала Альенора и обняла отца за шею. Ее душа ликовала: ей удалось сломить сопротивление отца! Он более не сердится и даже готов поддерживать ее! Какое счастье!
Альенора возвращалась в свои покои с довольной улыбкой на лице. Она уже предвкушала завтрашний день: Анна затеяла бал-маскарад! А ее маскарады славятся роскошью и веселием! Будут танцы, музыка, несметное количество гостей, вкусные угощения и много вина!
«Но, Боже, как же я устала! Уверена: я засну тотчас, как только моя голова коснется подушки» — подумала девушка, но, зайдя в свою комнату, вдруг с удивлением обнаружила что холод в ней уступил место приятному теплу и треску горящих в камине поленьев.
— А вот и вы, мисс Нортон. — Послышался тихий вкрадчивый голос, заставивший Альенору вздрогнуть от неожиданности, и лишь тогда девушка увидела незваную гостью, вольготно расположившуюся в мягком кресле у камина, с кубком в руках. — Не нужно реверанса. Подойдите и присядьте рядом со мной. — Анна мило улыбнулась своей фрейлине и указала своей тонкой изящной ладонью на соседнее пустующее кресло. — Знаю, час поздний, и нам следует отдыхать, но я не сомкну глаз до тех пор, пока не побеседую с вами.