Какими нежными и теплыми объятьями встретили друг друга мисс Нортон и ее лучшая, самая любимая подруга миссис Нортон! С того дня, как Бригида взошла на борт корабля, унесший ее в Кале, прошло почти три с половиной года, и как много изменений произошло в жизнях девушек! Как много им нужно было рассказать друг другу! Ведь обмениваться письмами им не удалось: письма, посланные в Кале Альенорой не дошли, все до одного (шпионы ее отца тщательно проверяли их содержимое и избавлялись от них), а тишина Бригиды была добровольна, ведь, живущая в ожидании и предвкушении счастливого дня свадьбы со своим возлюбленным Вильямом, она просто-напросто боялась испортить эти прекрасные дни и страшилась реакции Альеноры, когда та узнает об этой помолвке. Несмотря на колебания и постоянные размышления о том, верно ли держать Альенору в неведении, Бригида все же решила рассказать ей все в письме-приглашении на торжество и поставить Нортонов перед фактом. Однако миссис Нортон напрасно боялась упреков и недоумения со стороны подруги: та была рада ее счастью и от всего сердца пожелала будущим супругам понимания и много здоровых детей.
С Вильямом Тьюри мисс Нортон поздоровалась приветливо, но тот, в ответ, лишь сухо поблагодарил ее за прекрасные пожелания и поздравления, а затем сказал, что его ждут неотложные дела и поспешно удалился. Это странное неприветливое поведение не укрылось от стоящего рядом сэра Уолша, который тотчас понял, что жених миссис Бригиды женится на ней отнюдь не по любви, ведь сердце этого мужчины уже занято ее лучшей подругой. Но сэр Уолш был деликатен и умен, поэтому не стал задавать лишних вопросов ни Альеноре, ни прелестной рыжеволосой нимфе Бригиде, красотой и персоной которой был восхищен и очарован.
Лорд Нортон не солгал: эта девушка, с глазами василькового цвета, белоснежной кожей и медными волосами, была бесподобной, и даже его возлюбленная Альенора не была равной ей по красоте. Года, проведенные Бригидой на берегу моря, с его свежим полезным воздухом, придали ей сил, ее щекам румянец, а глазам блеск, отчего она стала еще краше. К тому же любовь к Вильяму и томное ожидание дня, когда она станет его супругой, делали будущую миссис Тьюри настоящей языческой богиней красоты Афродитой на этой грешной земле.
Когда Альенора представила подруге лорда Уолша, тот не стал отнимать у девушек много времени и после короткой беседы, принеся свои искренние поздравления, сказал, что желал бы немного одохнуть от долгой дороги, тем самым любезно предоставив им возможность уединиться в покоях миссис Бригиды, чтобы излить друг другу душу, посплетничать и обсудить тревожащие их вопросы.
— Три года от тебя не было ни строчки! Бригида, если бы ты только знала, с какой грустью я следила за тем, как другие девушки при дворе получают записки и письма от родных! Признаться, я уже было подумала, что в монастыре тебе отказывают в бумаге и чернилах, и желала написать самой матери-настоятельнице! — с некоторым упреком заметила Альенора, когда девушки заперлись в богатых уютных покоях Бригиды.
— Мне так жаль… Прости меня, — только и смогла ответить на это Бригида и нежно улыбнулась. — Я не знала, что делать и что чувствовать. Ты так любила своего брата, и мне казалось, что моя помолвка с Вильямом причинит тебе боль…
— Ах, глупенькая! Филипа нет уже три года! Не оставаться же тебе вдовой до конца жизни, — пожала плечами Альенора, скрыв от подруги то, что еще совсем недавно она действительно была ранена счастливой новостью Бригиды. Однако так как сэру Уолшу удалось убедить мисс Нортон в том, что ее неприязнь к этому событию ошибочна, теперь она всем сердцем радовалась тому, что ее любимая Бригида наконец-то обретет семейное счастье с тем, кого еще давно выбрало ее сердце. Альенора чувствовала перед подругой вину за то, что посмела усомниться в ее чести и верности Филипу, и желала извиниться за это, покаяться, но она знала, что это ее покаяние лишь навредит и застелет безоблачное солнечное небо Бригиды черной тучей уныния.
— Я ошибалась… Прости меня, моя дорогая, — мягко сказала Бригида, подумав, что невольно оскорбила Альенору. — Давай забудем обо всем, что было сказано мною… Но поделись же скорей! Этот красавец сэр Уолш — твой возлюбленный?
— Этот красавец — самый надоедливый мужчина в мире! — весело рассмеялась на это Альенора. — Мой возлюбленный! Пусть мечтает о том, чтобы я удостоила его этой высокой чести!
— Но, милая, вы ведете себя так открыто, что от моих глаз не укрылись чувства, искрящие между вами, — хитро усмехнулась Бригида. — Он смотрит на тебя с таким жаром в глазах, будто видит перед собой не обычную девушку, а девушку, вылитую из чистого золота! Да и ты, моя дорогая… Когда ты обращаешь на него свой взгляд, твои голубые холодные глаза теплеют…
— Кажется, тебе пора писать сонеты, моя дорогая сестра! — воскликнула восхищенная красивыми словами и фразами подруги Альенора, и, глубоко вздохнув, с легкой улыбкой призналась: — Ничего от тебя не скрыть… Порой мне кажется, что в моем сердце нет ни капли нежности или любви к этому мужчине… Даже больше, я чувствую чистую ненависть, когда он в который раз вслух размышляет о предназначении женщины и не желает слушать моего мнения. Женщина создана для того, чтобы быть тенью мужчины, считает он. Она должна быть хорошей послушной супругой, матерью детей и…
— Но, милая, разве в его словах нет истины? Господь создал нас, женщин для того, чтобы мы подчинялись нашим супругам. Отец Небесный говорит на об этом в своей Святой книге, — мягко перебила подругу Бригида. Взгляды сэра Уолша были ей близки, и она не понимала, в чем же он неправ.
Бригида помнила о странных представлениях Альеноры о жизни и своем поле, но не знала, что, за три года, которые ее подруга провела во дворце, Альенора не только утвердилась в нежелании жить в тени супруга, но и начала презирать мужчин, которые, как сэр Уолш, считали женский пол слабым и немощным, неспособным ни к каким другим ролям, кроме как жены, матери и личной прислуги своего супруга. В отличие от нее, Бригида не только принимала такое униженное положение женщин в мире мужчин, но и желала его всем своим сердцем. Разве это не радость — быть супругой? Разве не радость дарить жизнь детям и отдавать им всю себя? Разве это не счастье — прислуживать своему мужу, защитнику и отцу ваших общих детей? Скоро она будет в объятиях Вильяма… Будет делить с ним ложе и родит его детей… Бог услышал ее молитвы и подарил ей новую жизнь, которую она до конца своих дней проведет рядом со своим любимым супругом, будет ему опорой и самой верной помощницей.
— А что во всем этом приятного? Ложиться в постель по приказу мужа? Зависеть от его мнения и выполнять его приказы? Бригида, дорогая моя, мы не собаки, чтобы с восхищением следить за каждым движением хозяина и благодарить его за каждую кость, брошенную нам с обеденного стола, — серьезным тоном ответила мисс Нортон своей подруге, в свою очередь, не понимая, как может Бригида оставаться такой слепой.
Речи Альеноры неприятно изумили Бригиду, а наивность и слабость Бригиды неприятно изумили Альенору. Девушки молча смотрели друг на друга и думали лишь одно: «Как она изменилась! Какие нелепые мысли живут в ее разуме!».
— Но ты должна рассказать мне, как так случилось, что ты променяла монастырь на Вильяма Тьюри? Признаться, получив твое письмо, сперва я не поверила этой новости. Но я счастлива за тебя! Я так рада, что ты вернулась в Англию, и что тебе не нужно будет носить монастырскую робу! Теперь мы можем навещать друг друга так часто, как только сможем, — примиряющим тоном сказала Альенора, решив, что Бригида может считать, что ей угодно, да и ведь воспитание у них было разное. Бригида невиновна в том, что ее родители с самого детства внушали ей всякую чепуху и затуманили ее разум библейскими наставлениями.
— Все случилось так внезапно, что мне трудно поверить в то, что все это не сон, — мягко улыбнулась Бригида, также поняв, что лучше не заводить с Альенорой беседу о том, что так ей не душе. Она принимала подругу такой, какой она была: сильной, волевой и амбициозной. Без всех этих качеств Альенора была бы не Альенорой, а кем-то другим. — За два дня до моего подстрига в наш дом постучали, и, когда служанка доложила мне, кто был этим неожиданным гостем, я не знала, что и думать… Столько темных мыслей пронеслось в моей голове! Мне казалось, лорд Тьюри, отец Вильяма, приехал, чтобы передать мне печальные вести о моих родителях, но вместо этого он сказал, что Вильям нуждается в хорошей супруге, и что я как никто лучше подхожу ему в этом… Он поинтересовался, сколько золота твой отец выплатил мне, как вдове Филипа, и, узнав точную сумму, сказал, что этого вполне достаточно, чтобы устроить наш с Вильямом брак, если, конечно, я дам свое согласие. — Девушка протянула подруге свою ладонь, и та крепко сжала ее. — И тогда я поняла, что это милосердный Господь прислал его. Господь решил подарить мне семейное счастье… Вновь, — застенчиво добавила она.
«К чему Тьюри знать о том, сколько золота хранится в твоих вдовьих сундуках?» — усмехнулась про себя Альенора, заподозрив, что именно из-за щедрой суммы золотых монет, выплаченной лордом Нортоном вдове их сына, отец Вильяма так внезапно решил породниться с Гизами. Теперь, когда Бригида стала молодой богатой вдовой, она была очень выгодной партией. Но какая прыть! Траур по Филипу только начался, а Тьюри уже пришли за его супругой! Какое неуважение к Нортонам! Какое неуважение к самому усопшему!
Несмотря на злость и неприязнь к семейству Тьюри, Альенора не могла злиться на Бригиду, которая так поспешно согласилась на новый брак: она любила Вильяма уже давно, и, должно быть, возможность наконец-то заполучить его в свою жизнь сделала ее немного безрассудной. Однако, несмотря на свою великую радость, Бригида заявила, что свадьба состоится только через три года: именно столько лет миссис Нортон желала носить траур и оплакивать Филипа. Это делает ей честь. Это возвышает ее, ангела, над смертными грешниками.
— Ты сделала правильный выбор. Девушкам, особенно таким чудесным, как ты, не место в сырых монастырях. Господь не создал тебя для вечных молитв и постов, но благословил тебя тем, о чем ты мечтала, браком с Вильямом Тьюри, — добродушно ответила мисс Нортон.
— Благодарю тебя! Твое одобрение так много для меня значит! — с чувством вымолвила Бригида и кинулась обнимать свою дорогую подругу, и та с любовью приняла ее в свои сестринские объятья. — И все же, признайся: этот сэр Уолш… Ненавидишь ты его или любишь?
— Увы! Увы, я люблю его! При взгляде на него мое сердце готово выпрыгнуть из груди, но, когда он открывает свой рот, я желаю его медленной и мучительной смерти! — печально выдохнула Альенора.
— Если он попросит твоей руки, ты согласишься стать его супругой?
— Этого никогда не случится… А если случится, я лучше умру, чем стану его собственностью! Но, Бригида, ни слова ему не говори! Ни слова! Не желаю, чтобы он торжествовал! Пусть и дальше мучится неизвестностью!
Однако эту теплую сцену прервала служанка, которая робко постучала в дверь и сообщила о том, что молодых леди ждут к полуденной трапезе.
— Альенора, я… Вильям рассказал мне, обо всем, что произошло в Англии, пока я была в Кале… — едва слышно шепнула Бригида на ушко своей подруге, когда те, рука об руку, спускались по широкой деревянной лестнице, укрытой толстым красным ковром, к трапезному залу.
— Моя милая, мне так жаль, что не от меня ты получила эти новости, — с досадой сказала на это Альенора. — Я писала тебе письма, но шпионы моего отца перехватывали их. Знаешь ли, советники короля и его новый цепной пес Томас Кромвель рьяно защищают интересы Генриха и не позволяют ненужной информации просачиваться за пределы Англии. Европа знает лишь то, что пишут своим королям послы, и не более.
— О, ты знаешь, как я любила и люблю Екатерину… Мне так жаль, что она… Я до последнего не верила в то, что наш король может… — не заканчивая своих фраз, тихо промолвила Бригида, чувствуя, как ее грудь сдавила боль.
Не только радость и счастье ждали ее в родной Англии, но и ужасные вести о судьбе гордой дочери Испании Екатерине Арагонской, которая жила в ссылке в одном из отдаленных замков, который, говорят, представляет собой что-то старое, холодное и мокрое, полное плесени и дурного для здоровья воздуха. Бригиде казалось, что Генрих нарочно отыскал самый заброшенный замок, чтобы как можно скорее сжить со свету неугодную ему женщину, и эта мысль ужасно огорчала ее.
— Не беспокойся так об этой испанке. Она перестала быть королевой… — нахмурилась Альенора, зная, к чему клонит Бригида.
— Нет, она все еще королева. Развода не было и не будет. Папа Римский и сам Бог против этого богохульства, — быстро перебила ее та.
— Мне ты можешь говорить все, что пожелаешь, и высказывать все свои чувства, но чужих ушей опасайся и избегай. Ты не знаешь, на что способен Генрих. Если он узнает о том, что ты так дурно отзываешься о его разводе с Екатериной, он тотчас нанесет удар и тебе самой, и твоей семье. Подумай, что скажет Вильям, если по твоей вине он окажется в том же положении, как и твой отец? — предостерегла Альенора. — Я говорю это не для того, чтобы запугать тебя, но для того, чтобы ты поняла: с тех пор, как твоя нога ступила на причал Кале, в Англии изменилось слишком многое, чтобы ты могла поддерживать Екатерину так же верно и открыто, как три года назад, моя дорогая… Но мы пришли. Улыбнись же! Скоро ты будешь одна из Тьюри! — Альенора потрепала Бригиду по щеке, чтобы стереть с ее лица печаль, и, когда та фальшиво улыбнулась, добавила: — Так-то лучше, леди Тьюри. — Она покачала головой и не смогла сдержать своего восхищения: — Ты была красивой, но сейчас ты похожа на ангела, который сошел с небес, чтобы сочетаться браком с земным мужем… Моя прекрасная добрая Бригида! Как же я скучала по тебе!
Девушки обнялись, в душе простили друг другу резкие высказывания, только что прозвучавшие, и вошли в зал.