На следующее утро семейство Тьюри, гости и прислуга с нетерпением ждали, когда молодожены спустятся к праздничному завтраку. Окровавленную простынь не ожидали: миссис Бригида уже побывала в объятьях мужчины, уже была замужем, а значит, крови на простыне быть и не может. Когда сэр и леди Тьюри вошли в трапезный зал и были встречены громкими аплодисментами, каждый из них отреагировал на это радостное приветствие по-разному: Бригида зарделась и опустила взгляд на пол, а ее супруг, напротив, гордо приподнял подбородок и победно улыбнулся, отчего присутствующие в зале мужчины понимающе рассмеялись.
Сэр и леди Гиз, родители Бригиды, проделали неблизкий путь из замка Гизов до величественного Лейккасл, в котором отныне жила их дочь. Получив от Бригиды письмо с вестью о том, что совсем скоро они породнятся с богатыми Тьюри, старшие Гизы тотчас простили своей нерадивой дочери ее грехи и примчались, чтобы дать ей свое благословение, а заодно подластиться к лорду Тьюри и пожаловаться ему на то, что крыша в замке Гизов протекает, а средств подлатать ее у них не имеется. Однако лорд Тьюри не был добросердечен к родителям невестки, и, в отличие от лорда Нортона, первого свекра Бригиды, несколько презирал тех, кто считал нужным унижаться и просить у других деньги, пусть даже у новоиспеченных родственников. Гизы не получили от Тьюри ни одной монетки, даже медной, и, не обретя желаемое, они наседали на свою дочь, ласково упрашивая ее тайно передать им некоторую часть ее вдовьего наследства. Однако Бригида был настолько влюблена в Вильяма, что желала отдать ему не только всю себя, но и все свои деньги, которые тот взял без колебаний и планов поделиться ими со свекрами.
Вильям был единственным ребенком лорда Тьюри. Его мать умерла, когда Вильяму было шесть лет, и он едва-едва помнил ее лицо и голос. Так как его отец не пожелал вступить в новый брак, Вильям вырос под строгим, но справедливым надзором своей родной тети, сестры своего отца, которая отреклась от возможности обрести свою собственную семью и посвятила жизнь племяннику. Несмотря на то, что он ни разу не покидал отцовский замок, Вильям Тьюри не боялся перемен и был намерен приобрести небольшой замок, который будет его собственностью при жизни отца. Он больше не желал стеснять себя отцовскими советами и заботой тети, и, заполучив золотые монеты своей супруги, решил, что теперь их общих денег хватит на приобретение небольшого, но уютного замка, которой будет находиться как можно дальше от отцовского гнезда. Старый замок Тьюри, в котором родился и вырос Вильям, тоже не был желанным местом проживания для наследника семейства: находившийся едва ли не среди леса, Роузкасл не имел в глазах Вильяма высокой ценности. Он желал жить своим умом и собирался воспитывать своих супругу и детей так, как ему того захочется. Да и Бригиде будет приятнее быть хозяйкой в своем собственном доме, а не жить под зорким оком тетки своего мужа, считал он.
При мысли о своей прекрасной молодой супруге, Вильям испытывал и гордость: когда она призналась в том, что Филип не касался ее, что она все еще невинна, Вильям был польщен и рад, что ему все же досталась девственная супруга, ведь как приятно, слыхал он, лишать девственности юных красавиц и знать, что их чистота была забрана именно тобой. А когда Бригида осталась без одежды, и он увидел, какое дивное тело она скрывала под своим платьем, огонь желания в нем разгорелся еще больше, и, позабыв об Альеноре, он ласкал и целовал свою законную супругу, и наутро белая простынь супружеской кровати была запачкана кровью, и Бригида теперь принадлежала ему не только своей душой, но и телом. Но какой робкой и даже испуганной она была! Будь на ее месте Альенора, огонь наслаждения, наполняющий комнату, сжег бы весь замок…
«Прочь из моей головы, сладострастница! Ты то уже побывала в постелях многих придворных вельмож! А может, Уолш так оскорбился потому, что сам развлекался с ней, где-нибудь в темных коридорах, и не раз! Так и есть! Мои слова задели его за живое, а значит, они были полны неудобной правды, — с насмешкой в душе подумал Вильям, бросив мимолетный взгляд на мисс Нортон и сэра Уолша, как обычно сидящих рядом и воркующих, как голубь и голубка. Затем он взглянул на свою супругу, вновь восхитился ее красотой и крепче сжал ее ладонь в своей, словно доказывая себе, что теперь «Пламенная роза Англии» принадлежит ему и его детей она будет вынашивать в своей утробе. — Но как так получилось, что Нортон не тронул ее? Возможно, она чувствовала недомогание? Как Филипу удалось сдержать себя от того, чтобы взять ее? Но даже мы, не прибывшие на их свадьбу, слыхали о том, что их брак был комсумирован… Какая-то чертовщина… Она должна объясниться».
Эти трезвые мысли посетили разум Вильяма лишь сейчас: ночью ему было не до размышлений, ведь он упивался нагой красотой своей молодой супруги. Жаль, что она так скромна… Лежала под ним, с таким страхом в глазах, будто он был ей не мужем, а грабителем, напавшим на нее в ее собственном доме. Но Бог с этим. Это всего лишь первая ночь… Возможно, ее подруга мисс Нортон шепнет ей на ушко некоторые секреты любовных игр? Она то знает, что нужно мужчине… Сидит там, улыбается и бесстыдно флиртует с сэром Уолшем… С ним, Вильямом, она так не флиртовала, хотя он ничем не уступал этому королевскому советнику: он молод, красив, статен, богат… Но капризной Альеноре было этого мало…
«Вновь! Вновь она в моих мыслях! Околдовала она меня? Подлила в мой кубок любовное зелье? Почему даже сейчас, женившись на самой красивой девственнице Англии, я думаю об этой придворной шлюхе?» — с неудовольствием понял Вильям и поспешил провести свою супругу к почетному месту за столом. К счастью, мисс Нортон и лорд Уолш сидели у другого стола, и теперь Вильям не мог глазеть на Альенору: девушку заслонял собой разодетый в меха, дородный, пожилой мужчина, один из гостей уже минувшей свадьбы.
Завтрак прошел весело, а высокие своды трапезного зала то и дело наполнялись заливистым смехом. Лишь Гизы были хмуры и недовольны: они собирались погостить в замке супруга своей дочери еще месяц, но лорд Тьюри и в этот раз решительно отказал им в этом удовольствии, поэтому они вынуждены были отправиться в обратный путь сразу после завтрака, как и остальные гости.
С окончанием завтрака пришел и конец искушению Вильяма: мисс Нортон тепло попрощалась со своей подругой Бригидой, а затем она и сэр Уолш сели на своих лошадей, и, в компании четверых слуг, отправились в Лондон, где ждали их обязанности при дворе.
Едва лошади мисс Нортон и лорда Уолша покинули замок, Вильям облегченно вздохнул и мысленно пожелал никогда больше не встречать Альенору на своем пути. Теперь он супруг и вскоре будет отцом семейства, и его тайные желания он обязан в себе убить.
К полудню замок окончательно опустел, и слуги принялись за грандиозную уборку.
— Пройдем со мной, Бригида, — приказал Вильям своей супруге.
Бригида тотчас вложила свою ладонь в ладонь мужа, и тот повел ее на прогулку к озеру, которое и дало название этому старинному огромному замку.
Лето пело звонкими песнями птиц и блестело яркими красками ожившей в который раз природы, и зеленая трава, под ногами молодожен, чувствовалась мягким роскошным ковром. Небо было затянуто белыми тучами, но было тепло. В душе Бригиды цвели розы, а в душе Вильяма только-только начали прорастать слабые ростки уважения к супруге.
Одетая в шелковое розовое платье и розовый английский чепец, украшенный крупными белыми жемчужными и серебром (подарок Альеноры), Бригида напоминала Леди Весну, такую же свежую, нежную и величественную. Ее яркие медные волосы были заплетены в высокую прическу и спрятаны под черным полупрозрачным шелком, как и положено было носить замужним женщинам.
Озеро, у которого уже два столетья стоял гордый Лейккасл, было небольшим, но глубоким, живописным и богатым на рыбу и птицу. Берега соединялись узким деревянным мостом, достаточно прочным, чтобы выдержать вес двух человек, и Вильям повел свою жену на этот мост, чтобы дать ей удовольствие покормить рыб хлебными крошками, а заодно побеседовать с ней о том, по какой такой причине она все еще была девственницей, когда легла в его постель.
— Я ожидала этого вопроса, — слабо улыбнулась Бригида и нарочно отвела взгляд на поверхность озера. — Вы были так благородны и не спросили меня об этом в нашу первую брачную ночь, и я благодарна вам за это, мой дорогой супруг… Мой брак с Филипом был коротким… Мы провели вместе лишь три или четыре дня, я уж точно не помню…. А затем его вновь забрали на войну с Францией, и я стала вдовой.
— Три дня, а значит и три ночи, — тихо заметил Вильям. — Что помешало вам комсумировать брак? Ваша стыдливость?
— В первую ночь, сэр, он был пьян и не готов к супружеским отношениям, — красная, призналась Бригида. Этот разговор был ей неприятен, ведь она не желала порочить имя Филипа, который хорошо к ней относился и любил ее, но Вильям спросил, и она не могла скрывать от него правду. Он был ее супругом и имел право знать. — А потом… Он… Я не знаю, что случилось с ним… Но он не… Не смог. — Последние слова она сказала шепотом. Она предала Филипа! Он просил не развенчивать его славу мужчины, но именно это она только что сделала!
— Не смог? — с ухмылкой переспросил Вильям.
— Должно быть, он чувствовал недомогание, — поспешила сказать девушка и, чтобы отвлечься от этой беседы, принялась щедро бросать в пруд маленькие кусочки свежеиспеченного хлеба.
— Но вы пробовали? — вновь задал вопрос Вильям, желающий знать подробности.
— Да, сэр, — коротко ответила ему супруга.
— Но было сказано, что ваш брак был комсумирован. Была кровь.
— Это была его кровь, сэр… Он не желал, чтобы его родные знали о том, что он… Что он не смог… И он сделал надрез на своем теле… Но я умоляю вас, держите это в тайне. Филип был добр ко мне и заботился о моем благополучии… Именно благодаря его настойчивости и жертве, я получила вдовье наследство после его смерти.
Вильям ничего не ответил, лишь устремил взгляд на небо, словно выискивая в нем образ Филипа Нортона.
— Что ж, мне все понятно. Но поговорим о ваших родителях, — сменил русло разговора Вильям, поняв, что больше ничего от Бригиды не добьется. Да и что она может сказать, если Филип был рядом с ней всего лишь несколько дней? — Я не желаю, чтобы они приезжали гостить к вам, и не отпущу вас в отцовский замок. Возможно, вы огорчены моим решением, но я не желаю иметь с вашими родителями ничего общего.
— Я ничуть не огорчена. Они никогда не были мне родителями, скорее, надзирателями, тюремщиками… Я поняла это, лишь находясь в Кале, когда слепота с моих очей спала, и я увидела этих людей в их истинном обличии, — спокойным тоном сказала на это леди Тьюри и, положив ладонь на ладонь мужа, улыбнулась и добавила: — Мне нужны только вы, Вильям… Вы моя семья. Вы и сестра моего покойного супруга Альенора Нортон.
— Мисс Нортон? — бросил Вильям.
Он знал, что девушки были близки, но не думал, что настолько. Бригида считает ее своей семьей? Что ж, ей же будет больнее, когда она узнает о том, что его сердце принадлежит Альеноре. Рано или поздно тайны вырываются из плена, и его чувство к мисс Нортон станет для Бригиды очевидным. Конечно, если она не полная дура. А когда ей все станет известно, ей придется смириться с причиняющей боль правдой.
— Она мне как сестра, сэр, — радостно улыбнулась Бригида. Она помнила, что когда-то Вильям просил руки Альеноры, но считала, что это было разумно с его стороны: ведь в те дни она была всего лишь дочерью нищего опального сэра Гиза, в то время как Альенора уже тогда была видной и достойной партией.
— Ваша так называемая сестра занимается при королевском дворе самым настоящим блудом, — резким тоном промолвил Вильям, вновь наполнившись неприятием и темными чувствами.
— Кто бы ни утверждал это, я уверена, что это не так, — мягким вступилась за свою подругу Бригида. — Я знаю ее с малых лет, и даю вам слово, сэр, что она никогда не опуститься до такого позора и бесчестия.
— Три года назад я просил ее руки. Она отказала мне, чему я очень рад, — солгал Вильям.
— Мне известно об этом… Но мне не нужно знать ваши причины, Вильям, — тихо сказала Бригида.
— И я просил вашей руки.
Бригида вдруг уронила хлеб в озеро, а затем застыла, до глубины души ошеломленная заявлением, сорвавшимся с губ ее супруга.