— А вы что-нибудь о нем рассказать можете? — обратился Валька к женщине.
— Чудной он какой-то.
— Что значит чудной?
— Ну, не знаю… Не могу объяснить. Чудной. Тихоня вроде нашего соседа Стасика, тот с детства то со скрипкой, то с глобусом… Пьяного изображал, а сам весь такой… вежливый. Не матюгнулся ни разу. Интеллигент, одним словом. А глаза дурные. Такой запросто зарежет. Маньяк, одним словом.
«Ну вот, и маньяк появился, — с тоской подумала я. — Почему бы и нет, кстати? Распихивать людей по мешкам — занятие как раз для маньяков».
— А что-нибудь конкретное запомнили? — продолжил задавать вопросы Валька. — Рост, цвет волос, как был одет?
— Куртка на нем была хорошая. И ботинки. Одет чисто. Рост большой, вот как у тебя. Только он щуплый и сутулился, может, нарочно. Волосы русые… Стрижка короткая, на пробор зачесана, отец мой так ходил. Взгляд дурной, но это я уже говорила. Рубашка на нем была, на все пуговицы застегнута. У нас так рубашку только старики носят. Вроде все… Этот гад прям перед глазами стоит, а берусь рассказывать — ничего не получается.
— Ничего, понадобится, составим фоторобот, — кивнул Валька, женщина слабо охнула, как видно, такая перспектива не особенно ее вдохновляла.
Вскоре мы простились, сообразив, что ничего полезного более не узнаем.
— Что скажешь? — спросила я, когда Валька заводил машину.
Он пожал плечами:
— В самом деле странно. Благодарный родственник, желая остаться неизвестным, делает бабке дорогой подарок?
— Который она даже не в силах оценить, — в тон ему добавила я. — Все предельно ясно: кому-то был нужен этот дом, но он не хотел, чтобы дом связывали с его именем, и прикрывался старушкой.
— Вопрос зачем? Усилий, судя по всему, он приложил немало. Паспорт — это полдела. Нужно еще по этому паспорту получить доверенность, а учитывая, что бабка в богадельне…
— Он мог подкупить нотариуса. У Мелентьевой, которая заверяла договор купли-продажи, скверная репутация. Так Глазков сказал.
— Значит, стоило это немалых денег. Нотариусы — народ не бедный и за копейки подставляться не будут. Хотя, по сути, Мелентьева эта ничем не рисковала. Особо приглядываться к владельцу паспорта нотариус не обязан, да и в чем подозревать человека, если дом он покупает, а не продает? Весьма странный вид мошенничества, ты-то сама что думаешь?
— Я думаю, что неплохо бы заглянуть в этот дом. Возможно, тогда многое прояснится.
— Взломать дверь нетрудно… Если там нет сигнализации…
— С ума сошел? — вытаращила глаза я. — Надо идти в полицию. Ведь факт мошенничества налицо.
— Вот с этим не торопись, — вздохнул Валька. — То есть зайти мы можем хоть сейчас, да боюсь, толка не будет. Для начала поинтересуются, какое ты имеешь ко всему этому отношение… Ну, и примерно в этом месте разговор потеряет свою конструктивную составляющую. Я бы на твоем месте соседа напряг.
— Пробовала…
— Попробуй еще раз. Надумаешь заглянуть в дом — только свистни, готов тебя сопровождать.
— Авантюрист, — усмехнулась я.
— Нет, я для этого слишком ленив, — засмеялся Валька. — Просто ты мне дико нравишься, я за тобой хоть к черту в пекло… А здесь — всего-то чей-то дом…
Вскоре мы простились с Валькой до вечера, и я, едва войдя в квартиру, схватила мобильный с намерением звонить Дорину. Он-то уж, как законный представитель хозяйки, в ее дом войти точно мог.
На мое счастье, ответил Дорин сразу, но на этом везенье и закончилось.
— Олег Юрьевич, — вдохновенно начала я, — это Валентина.
— Рад вас слышать, дорогая.
— Я нашла человека, который купил для Могилевской дом на Гончарной, это некто Шмаков. Но дело в том, что в действительности он этого не делал, кто-то воспользовался его паспортом. И сначала получил доверенность от старушки, а потом купил дом.
— Вы уверены? — спросил Дорин с сомнением.
— В договоре купли-продажи его данные. Это сильно пьющий мужчина, мать которого припомнила подозрительный эпизод с паспортом, случившийся шесть лет назад. Какой-то тип вернул паспорт Шмакову, сказав, что тот его оставил у него в квартире.
— Странная история, — подробно выспросив меня обо всем, сказал Дорин. — После нашего разговора я решил, что дом для старухи, возможно, купил племянник, но теперь не знаю, что и думать. Зачем племяннику чужой паспорт?
— Племянник? — ахнула я. — У Могилевской есть родственник?!
— Да. Хотя старушка об этом, возможно, не догадывается. Дело в том, что у ее брата был внебрачный сын. Уж не знаю, что помешало ему жениться на его матери или хотя бы усыновить парня… Скорее всего, история банальная: сын его долгое время не интересовал, но, оказавшись под конец жизни в чужой стране совершенно одиноким… Семью он так и не завел… В общем, сентиментальность одолела. Или просто не знал, кому свои миллионы оставить. Ведь единственная сестра еще старше его… В общем, все свое состояние он завещал сыну, который проживал в нашем городе. После смерти старика моему однокашнику, который вел его дела, предстояло найти наследника и сообщить радостную весть.
— И он обратился к вам?
— Естественно. Я ведь уже занимался делами сестры.
— И вы его нашли?
— Это заняло десять минут. Он жил по прежнему адресу, его мать к тому моменту уже умерла, впрочем, ее в завещании не упомянули.
— И где теперь этот племянник?
— Уехал в Америку. Лично меня это не удивило, — засмеялся Дорин. — Где и жить с миллионами, если не там? Правда, сейчас племянник обосновался где-то в Европе. В Женеве или в Ницце… Неплохо для мальчишки, который мечтал купить подержанную иномарку… Само собой, парню пришлось заплатить налог на наследство, но денег все равно осталось столько, что он может ни о чем не беспокоиться. Правда, он, кажется, из тех, кого деньги не особо интересуют, — вроде бы с сожалением заметил Дорин. — Мой приятель по-прежнему занимается его делами, но встречались они всего пару раз. Парень нелюдимый и вместо того, чтобы скоренько спустить наследство, живет замкнуто, а капитал его между тем год от года растет. Если честно, мне он показался немного не в себе. Другой бы до потолка прыгал, узнав о деньгах, которые на него свалились, а он выглядел равнодушным. Спросил, что надо сделать, чтобы выехать в Америку, и вскоре отбыл. Но и в Америке не прижился. Очень странный тип. Сейчас ему должно быть тридцать с небольшим, в таком возрасте глупо жить отшельником. Как считаете?
— Если бы на меня свалилась куча денег, я бы быстро их растранжирила, — подтвердила я, чтобы ему подыграть.
— Вот-вот… У парня какая-то фобия… Он даже от личных встреч отказывается, не любит звонки по телефону, предпочитая переписку. Мой приятель был немало озадачен, когда тот, приехав в Америку, засел в квартире за компьютером, заказывая еду на дом. И это при том, что мог отправиться в самый шикарный ресторан.
Судя по всему, подобное пренебрежение к деньгам в голове Дорина не укладывалось, он говорил об этом снова и снова.
— Значит, племянник, получив наследство, переехал в Европу, — подытожила я. — А здесь он появиться не мог?
— Мог. Но мне об этом ничего не известно. Я подумал, вдруг он решил сделать Могилевской подарок… Сентиментальный жест и все такое…
— Но ведь его фамилия не Шмаков, верно? У того-то мать жива, и наследством там точно не пахнет.
— Нет, не Шмаков, — засмеялся Дорин. — И причины использовать чужой паспорт я не вижу. Значит, племянник здесь ни при чем.
— Как его фамилия?
— Зачем вам?