- Разрешите после войны лечь?! - взмолился Московенко. - Рана пустяковая, в полку заживет быстро. А там я лишь закисну. Очень прошу - не отправляйте в госпиталь.
- Если врач согласится - будет по-вашему, - смягчился командир полка, с гордостью взглянув на лейтенанта.
После рабочего дня, когда были получены полные данные о результатах полета, комиссары эскадрильи Шабунин, Дранко и Саватеев собрали всех свободных летчиков и механиков, рассказали им об обстановке на фронте.
Особое внимание политработники уделили передовой роли коммунистов и комсомольцев, подвигам советских авиаторов, в частности летчиков полка в последнем полете, их взаимовыручке в бою, стремлению поддержать и умножить традиции полка.
Не забывали летчики и авиаспециалисты полка и о своих боевых друзьях, находившихся на излечении. Одних они навещали в санчасти, с другими, которые находились в тыловых госпиталях, вели переписку, держали их в курсе всех событий. Точно так же регулярно сослуживцы навещали и Московенко, оставленного в санчасти. Как-то в одно из таких посещений зашел разговор о трудностях эксплуатации английских истребителей. Как ни старался технический состав при подготовке самолетов к полетам, английские истребители - иногда как бы испытывали крепость нервов летчиков и техников. Так, на самолете лейтенанта Забегайло рассыпался главный шатун. И произошло это ЧП опять в воздухе. Летчик вынужден был выпрыгивать из горящего самолета. Из-за отказа двигателя произвели вынужденную посадку Пантюхов и Мотылёв.
- Вообще, "харитоши" плохо служат Советской России, полушутя-полусерьезно говорил Молодчинин. - На дворе весна, а им все холодно...
- Скорее бы перейти на наши самолеты! - мечтательно вставил лейтенант Гребенёв.
- Скоро перейдем, - уверенно, будто это от его воли зависело, сказал старший политрук Шабунин. И как бы обосновывая свою уверенность в сказанном, добавил: - Эвакуированные заводы уже дают новые машины.
- Поправляйся скорее, Вася, - положив руку на плечо Московенко, сказал Молодчинин. - Пожалуй, как раз успеешь к новым самолетам.
В разгар беседы в палату зашел врач и передал раненому письмо. Московенко распечатал его и чуть дрогнувшими пальцами вынул из конверта вчетверо сложенный тетрадный лист.
- Из дому... Батя пишет...
- Читай, а мы пойдем покурим.
Летчики пошли к двери, и вдруг Московенко застонал. Все мгновенно повернулись к товарищу. Лейтенант лежал с закрытыми глазами. Рука так сильно сжала письмо, что побелели пальцы.
- Что с тобой, Вася? - спросил Молодчинин.
- Плохо, Леша... Плохо. Брат погиб. Сволочи!.. Убили... Встану - отомщу за всех!..
Семь братьев Московенко сражались на фронте против гитлеровских захватчиков. И уже трое из них погибли. А конца войны еще и не видно.
Долго в этот вечер просидели у кровати Московенко его боевые друзья. Он рассказывал им о своей жизни и впервые подробно сообщил о своей оплошности в последнем полете:
- Сам виноват... Увлекся атакой. На малой высоте стал резко выводить самолет из пикирования - и потерял сознание. Когда пришел в себя, самолет находился в наборе. В это время "мессер" ударил по мне снизу. Хорошо, что пришли на помощь летчики эскадрильи Тормозова и отбили атаку еще двух "Ме-110". А то пришлось бы совсем плохо: ранен, рули поворота не работали. Но кое-как все же добрался до аэродрома. Теперь бы скорее встать! За все расплачусь с врагами! За все!..
В конце марта лейтенант Московенко был снова в строю. Братья Черновы капитально отремонтировали его самолет, проверили каждый узел, каждый винтик. Командир звена снова повел своих подчиненных в бой. Он дрался теперь еще злее, но более расчетливо. Выполнив одно задание, тут же просил другое. Однако вылетать доводилось все реже: весеннее солнце растопило снег, аэродром раскис. Стартовать можно было лишь ранним утром, а с первыми лучами солнца, пока земля не оттаяла, надо было уже торопиться на посадку.
Гитлеровцы воспользовались тем, что днем истребители не могли быстро взлетать даже по тревоге. 26 марта три "Ю-88" произвели первый налет на аэродром. Их отогнали. А через день аэродром атаковало сразу десять бомбардировщиков. Звено лейтенанта Мотылёва, находившееся в воздухе, пошло в атаку на первую пятерку "Ю-88" и не допустило их к цели. Но вторая пятерка "юнкерсов" сбросила фугасные и зажигательные бомбы на опушку леса, где стояли "харрикейны". Пять самолетов сгорели, восемь были повреждены осколками. Пострадал и технический состав полка: техник звена А. Ф. Ветчинников был тяжело ранен, а техник-лейтенант В. С. Михайлов убит.
Теперь боевые задания приходилось выполнять меньшим количеством самолетов: когда надо было поднять в воздух десять-двенадцать машин, в группу включалось лишь шесть-восемь истребителей. Так было и 31 марта, когда потребовалось надежно прикрыть район Селижарово - Кувшинково, где скопилось несколько наших эшелонов с войсками и боевой техникой.
В заданное время шесть "харрикейнов", возглавляемые машиной, которую вел Герой Советского Союза старший лейтенант Мигунов, поднялись в воздух. Через час на аэродром возвратилось только пять истребителей.
- Только мы прилетели в заданный район, - докладывал командиру полка лейтенант Мотылёв, - как показалась группа "юнкерсов" под прикрытием восьми двухмоторных "мессершмиттов". Вступили в бой.
Мигунов с первой же атаки зажег ведущий бомбардировщик. Я со своим звеном вступил в бой с "мессершмиттами", а потом пошел на помощь Мигунову. Удалось сбить еще трех бомбардировщиков, но остальные упрямо лезли к цели. А "мессершмитты" непрерывно атаковали нас. В это время подошли два звена "яков" соседнего полка. Вместе с ними мы преградили врагу путь к цели. В конце боя, когда, казалось, опасность уже миновала, самолет Мигунова вдруг вспыхнул и камнем упал в районе Будово. Видно, опять оборвался шатун.
Василия Васильевича Мигунова похоронили у деревни Будово, Ново-Торжского района, Калининской области. На обелиске боевые друзья написали: "В. В. Мигунов, Герой Советского Союза. Отдал свою прекрасную жизнь за честь, свободу и независимость Родины. Вечная память Герою!".
После похорон майор Тормозов зашел в землянку, где жили летчики, и, разобрав вещи Мигунова, увидел конверт, в котором лежала фотография его сына Владлена. На обратной стороне фотокарточки было написано:
Я в трудное время
Исполню свой долг до конца.
Тебе не придется краснеть,
Вспоминая отца.
- Да, тебе, Владлен, не придется краснеть за отца. Будь достоин его памяти, - прочитав стихотворение, сказал Тормозов, как будто Владлен Мигунов стоял сейчас перед ним.
Гибель Василия Мигунова, любимца полка, тяжело переживал весь личный состав. Люди все чаще стали задумываться о судьбе детей, отцы которых погибли на фронте. И как раз в это время газета "Комсомольская правда" напечатала патриотическое письмо моряка Безносикова "Я приму его, как родного", в котором говорилось об усыновлении моряком ребенка, потерявшего на войне родителей. Комсомольское бюро полка, возглавляемое сержантом Сабуровым, обсудило это письмо и решило на свои средства купить и послать в один из детских домов к 1 Мая подарки, поддержать почин моряка Безносикова. Через неделю комсомольцы внесли в фонд помощи осиротевшим детям 20000 рублей. Комсомолец старшина А. Кириченко первым в полку усыновил ребенка, осиротевшего в грозные годы войны.
После перебазирования на новый аэродром личный состав полка отремонтировал поврежденные при налете врага истребители и снова вступил с ним в бой. За десять дней апреля гвардейцы провели пятнадцать воздушных боев и уничтожили над Ржевом 15 самолетов противника. Особенно отличилось в этот период звено лейтенанта Мотылёва: его боевой счет увеличился на четыре "мессершмитта". А 26 апреля, сопровождая "Пе-2" в район Зубцово, летчики этого звена сбили еще два "мессершмитта". Правда, дорого обошлась очередная победа. Защищая "Пе-2" от истребителей врага, погиб Владимир Иванович Мотылёв. Товарищей он выручил ценой собственной жизни.
Снова на волоске от смерти оказался лейтенант Московенко. Его "харрикейн" загорелся. Летчик был тяжело ранен и с трудом совершил посадку в расположении наших наземных войск. Санитарный самолет доставил его с поля боя в госпиталь в Калинин почти в безнадежном состоянии, с пятью ранами. Около месяца боролись врачи за жизнь летчика. Особенно страшна была своими последствиями начавшаяся гангрена. Врачи хотели ампутировать ногу, но Московенко наотрез отказался:
- Как же я буду без ноги воевать?! Ведь я еще не расплатился с фашистами за гибель братьев, за свои раны и страдания людей!..
Врачи отложили ампутацию. Поистине героическими их усилиями была побеждена и гангрена. Нога стала заживать. Об этих трудных днях своей жизни Московенко написал боевым товарищам из Казани. Его письмо под заголовком "Воля побеждает смерть" члены комсомольского бюро переписали на бланк "Боевого листка" и вывесили в летной столовой. Гвардейцы эскадрильи капитана Петрова ответили Московенко коллективным письмом: сообщили боевому товарищу о всех новостях в полку, порадовали его своими успехами в боях.
"Нам командование оказало большую честь, поручив прикрывать войска в районе Великих Лук. На площадке Торопа командир рассказал о героизме летчиков Дудина, Муравицкого, Попова, Тормозова и других товарищей, которые воевали в 1941 году в этом районе. Мы с радостью сообщаем тебе, что капитан Петров сбил севернее Духовщины транспортный самолет "Ю-52", в котором находилось до двадцати фашистских офицеров. Все они вместе с самолетом на нашей земле нашли себе могилу.
А еще сообщаем, что на майские праздники приезжали к нам гости с Урала - рабочие. Они привезли нам подарки, а главное - заверили нас, что в ближайшее время получим новые боевые самолеты, получше, чем у немцев. Так что ты, Вася, поправляйся быстрее. Вместе "оседлаем горячего коня".
Первомайские праздники прошли хорошо. А Тощев и Полеоха отметили этот день лучше всех - сбили по "Ю-88". Командующий наградил их ценными подарками..."
Май 1942 года был знаменательным для всей советской авиации и, конечно, для 1-го гвардейского полка. В соответствии с приказом Народного Комиссара обороны СССР от 6 мая на Калининском фронте была создана 3-я воздушная армия. Ее командующим назначен Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации М. М. Громов. В состав армии вошла и 209-я истребительная авиадивизия, составной частью которой был 1-й гвардейский полк. Командира дивизии полковника С. И. Руденко назначили командующим 16-й воздушной армией. А командиром дивизии прибыл полковник В. М. Забалуев. Несколько позднее сформировался 2-й истребительный авиационный корпус Резерва Верховного Главного Командования, в состав которого вошла и 209-я дивизия. Командовать корпусом поручили генерал-майору А. С. Благовещенскому.
Штат полка теперь увеличился. Три его эскадрильи включали в себя, как и прежде, по три звена, но теперь вместо трех самолетов каждое звено состояло из четырех машин.
Такая реорганизация Военно-воздушных сил стала возможной благодаря тому, что авиационная промышленность значительно увеличила к весне 1942 года производство самолетов. Новые машины обладали отличными боевыми качествами. Перестраивался и боевой порядок. Основой его становилась пара и четверка самолетов.
Гвардейцы с нетерпением ждали приказа о переходе на новые штаты и особенно жаждали поскорее получить новые советские истребители, избавиться от "харрикейнов", полеты на которых не проходили без сюрпризов. Особенно памятен случай на самолете лейтенанта Ганчикова.
Для прикрытия группы штурмовиков, действовавших в районе города Белый, командир полка послал лучших летчиков - лейтенантов Молодчинина, Ганчикова и Забегайло. Возглавил звено заместитель командира эскадрильи капитан Волошин. Инженер полка лично руководил подготовкой "харрикейнов" к этому вылету. Техники сделали все от них зависящее, чтобы материальная часть работала в воздухе безотказно. Однако через несколько минут после вылета лейтенант Ганчиков возвратился на аэродром.
- Температурит двигатель, не додает обороты, - объяснил он майору Петрову.
- Не может этого быть, - вступил в разговор подошедший инженер эскадрильи Голубев. - Мы все тщательно проверили. Я сам сейчас опробовал мотор на земле и лично убедился, что он работает нормально...
Слова инженера встревожили командира эскадрильи: "Неужели Ганчиков струсил? Такого никогда еще в полку не было". Приказав летчику остаться на стоянке, майор Петров направился на командный пункт полка. Здесь он поделился своими сомнениями с командиром полка, его заместителем майором Федотовым и начальником штаба. После рассказа Петрова наступило тягостное молчание. Его нарушил подполковник Юда-ков:
- Среди гвардейцев трусов не было. Ганчиков - хороший, смелый летчик. Я ему верю. Нет оснований не верить и инженеру эскадрильи. Мы обязаны установить истину. Давайте немедленно проверим работу мотора в воздухе. Сделаете это вы, товарищ Петров, лично.
Командир эскадрильи и заместитель командира полка молча вышли из землянки и направились к "харрикейну" Ганчикова. Лейтенант, опустив голову, сидел далеко от самолета. Он даже не слышал, когда его окликнул Петров. Лишь после того как Петров обратился к Ганчикову, летчик поднялся и подошел к командиру эскадрильи. Еще раз доложил о ненормальностях в работе двигателя, замеченных им в полете.