Бывали дни, когда каждому летчику приходилось по 3-4 раза подниматься в воздух. Во время одного из таких полетов Ингаунис заметил у правого берега Волги несколько барж и пароходов. Летчик, решив уточнить, что это за суда, повел самолет на небольшой высоте. Ему удалось установить, что с одной из барж, прижавшихся к самому берегу, высаживаются солдаты. Ингаунис еще раз пролетел над судами, внимательно осмотрел весь район. Оказалось, что высадившиеся ранее части белогвардейцев продвинулись уже довольно далеко к Свияжску, где находились аэродром и штаб армии. Враги, видимо, намеревались нанести по этим объектам внезапный удар с тыла.
Уже в сумерках Ингаунис посадил свой "ньюпор" и бегом направился в штаб армии. Вскоре летчики и мотористы вместе с личным составом штаба были подняты по тревоге для обороны Свияжска.
Своевременно добытые сведения о высадке десанта и высокая боевая готовность личного состава авиагруппы и штаба позволили сорвать планы врага, рассчитывавшего захватить мост через Волгу, отрезать правобережные войска от левобережных, уничтожить штаб 5-й армии и самолеты на аэродроме и тем самым предотвратить наступление Красной Армии на Казань. Получив отпор, белогвардейцы отступили. Утром Павлову и Ингаунису приказали выяснить, куда враги отошли после ночного боя.
Газета "Гражданская война" в номере от 27 августа 1918 года сообщала, что "тт. Павлов и Ингаунис дважды вылетали на своих самолетах обследовать район сражения. Сначала выяснили, что белогвардейцы в беспорядке отступают группами. Через два часа Павлов и Ингаунис вылетели снова. Противник в это время попрятался в деревнях и лесах. Вечером вылетел Ингаунис и обнаружил в деревне Тардеево скопление белогвардейцев, которые открыли огонь по самолету, летевшему на высоте 250 метров.
Полеты Павлова и Ингауниса, хотя и проходили при крайне неблагоприятных условиях погоды (порывистый ветер, дождь, плохая видимость), дали много сведений, что облегчило работу штаба..." Газета призывала всех авиаторов быть такими же бесстрашными и неутомимыми в борьбе с врагами, как Иван Павлов и Феликс Ингаунис.
В конце августа под Казань прибыли новые части Красной Армии. К решающим боям за освобождение города шла тщательная подготовка. В разгар ее, ночью 30 августа 1918 года, пришло страшное известие о покушении контрреволюционеров на жизнь В. И. Ленина. На рассвете весь личный состав Свияжского гарнизона собрался на митинг. Представитель Реввоенсовета 5-й армии зачитал сообщение ВЦИК Совета рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов:
"Всем армиям. Всем Советам... Всем! Всем! Всем! Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на товарища Ленина..."
Летчики и мотористы, бойцы и командиры, затаив дыхание, ловили каждое слово сообщения. Ненависть к врагам революции кипела в сердце каждого. Личный состав группы был полон решимости разгромить врага, с честью выполнить свой революционный долг.
После митинга многие авиаторы подали заявления с просьбой о приеме их в ряды ленинской партии. Возникла необходимость создать в авиагруппе самостоятельную партийную ячейку. Вскоре состоялось и первое партийное собрание. Руководителем парторганизации авиаторов был избран старый коммунист, летчик-наблюдатель Яков Трофимович Конкин. Партячейка помогла Павлову сплотить личный состав группы в стойкий боевой коллектив.
3 сентября 1918 года части 5-й и 2-й наших армий перешли в наступление на Казань. Авиагруппа получила приказ бомбардировать позиции белых, вести разведку врага, патрулированием над Волгой в районе Верхнего Услона прикрыть от атак авиации противника высадку десанта моряков Волжской флотилии. Десантники во взаимодействии с войсками правобережной группы и авиацией решительной штыковой атакой выбили белогвардейцев из Верхнего Услона.
В день штурма города летчики под командованием Павлова произвели несколько групповых вылетов для бомбардирования скоплений белых за городскими укреплениями. Затем, обнаружив сосредоточение судов противника у Нижнего Услона, они атаками с воздуха не дали врагу организованно отойти по Волге. Белогвардейские части вынуждены были двигаться по дорогам. Бомбами и огнем пулеметов летчики наносили врагу значительные потери. Так было положено начало авиационной поддержке наземных войск в преследовании отступающего противника.
10 сентября 1918 года Казань была очищена от белогвардейцев. Крупная победа укрепила уверенность в окончательном разгроме врагов революции. В этот же день до бойцов и командиров 5-й армии, освободивших Казань, дошла радостная весть - здоровье Владимира Ильича улучшилось, врачи разрешили ему сидеть.
Революционный Военный совет Республики по достоинству оценил роль авиации, в частности 1-й советской боевой авиагруппы, в достижении победы под Казанью. В специальном приказе РВСР № 37 говорилось: "Солдаты Красной Воздушной Флотилии 5-й армии! Вся Республика была свидетельницей вашего несравненного героизма в исторических боях под Казанью. Вы сразу пригвоздили к земле предательских летчиков неприятеля. Вы изо дня в день терроризировали белогвардейскую Казань. Вы создали незаменимую разведку..., вы обеспечили связь 5-й армии с Арским отрядом, вы бесстрашно преследовали врага, внося смятение и ужас в его ряды. Честь вам и слава, красные витязи Воздушного Флота!"
После освобождения Казани 1-я советская боевая авиагруппа приняла активное участие в боях за Симбирск, Сызрань и Самару, а в конце декабря 1918 года была переброшена на Южный фронт, под Воронеж. Там началась новая страница ее боевой славы.
Тяжелые испытания
В суровых зимних условиях личный состав 1-й советской боевой авиагруппы истребителей готовил самолеты к новым боям. Но нехватка горючего лимитировала полеты. Между тем Красная Армия на многих участках фронта теснила белогвардейские полчища. И чтобы добиться большей эффективности действий авиации, командование 8-й армии Южного фронта решило перебазировать самолеты ближе к месту боев наземных войск. Яков Трофимович Конкин, назначенный начальником авиации 8-й армии, и его помощник Иван Ульянович Павлов принимали все меры для того, чтобы как можно скорее обеспечить авиагруппу горючим. На одной из шахт Донбасса нашли цистерны с газолиновой смесью. "Будут ли работать на ней моторы?" Попробовали смесь на примусе горит. Заправили в самолеты - моторы не запускаются.
- Может, для запуска спирт применить? - предложил старший моторист Новицкий.
Попробовали - не вышло. Добавили эфира - моторы заработали. Конечно, все понимали, что долго на этой смеси не полетаешь. Но иного горючего не было, а обстановка на фронте 8-й армии требовала активизации действий в воздухе.
- Проверю работу мотора в воздухе сам, - предложил Конкину Павлов. Одновременно разведаю площадку для посадки.
Начальник Полевого управления авиации дал разрешение на взлет. У истребителя Павлова собрался весь состав авиагруппы.
Постепенно мотор набрал полные обороты. Мотористы, державшие истребитель за плоскости, отбежали в стороны. "Ньюпор", покачиваясь, побежал по аэродрому и довольно быстро оторвался от земли. Сделав круг на небольшой высоте, Павлов повел машину к линии фронта. Смесь, как и следовало ожидать, оказалась далеко не равноценной бензину. Уже через десять минут после взлета мотор стал перегреваться. Выхлопные газы, попадая в кабину, вызывали тошноту. Все же Павлов продолжал полет к намеченному пункту.
В районе посадки была метель. Землю и небо заволокло белой пеленой. Надо бы возвратиться, но перегревшийся мотор заглох. Пришлось срочно приземляться. На пробеге "ньюпор" наскочил на кочку и опрокинулся. От удара летчик потерял сознание и лишь ночью пришел в себя.
Неудача, однако, не изменила принятого Павловым решения начать боевые полеты на этой смеси. Конкин поддержал решение командира. В это время пришло распоряжение вышестоящего штаба, в котором говорилось о необходимости сформировать на базе авиагруппы 1-й авиационный дивизион истребителей. В телеграмме сообщалось: "Рязанский авиаотряд поступает Ваше распоряжение. Предписываю зачислить его вторым отрядом в первый истребдивизион. Первый и второй отряды Павлова соединить в один и включить первым отрядом. Третьим входит отряд Хрипина".
В конце февраля 2-й и 3-й отряды прибыли под Воронеж. В ходе формирования дивизиона произошли перемещения ряда летчиков по службе: Ф. А. Ингаунис был назначен командиром дивизиона, Г. С. Сапожников - командиром 1-го советского авиаотряда (наименование "Советский" отряду дано в честь 1-й советской боевой авиагруппы), Е. И. Гвайта - командиром 2-го отряда, а В. В. Хрипин - командиром 3-го.
В числе других летчиков прибыл под Воронеж и бывший командир 3-го ( "Железного") истребительного авиаотряда Александр Тимофеевич Кожевников, прославившийся в боях под Симбирском, Сызранью и Самарой. Командир 1-й Симбирской ( "Железной") дивизии тов. Гай, знавший о настороженном отношении ряда руководящих работников авиации и рядовых летчиков и мотористов к выходцам из богатых семей, бывшим офицерам царской армии, выдал Кожевникову специальное удостоверение, в котором писал: "Командиру 3-го истребительного отряда А. Т. Кожевникову выдано удостоверение в том, что во время его командования отрядом он проявил себя как искренний сторонник Советской власти и как способный руководитель. При его умелом командовании 3-й отряд неоднократно отличался в боях под Симбирском, Сызранью, Самарой как беззаветной храбростью, так и блестящими результатами разведок, непосредственным нанесением вреда неприятелю, благодаря чему отряд во время его командования был назван "ЖЕЛЕЗНЫМ".
В апреле отряды 1-го дивизиона начали активную боевую работу. Они вели воздушную разведку, бомбили войска белых на станции Лихая, уничтожали пулеметным огнем белогвардейскую конницу. Все летчики действовали смело и решительно, никто не жаловался на усталость.
Командир, комиссар и коммунисты дивизиона стремились правильно сочетать полеты с отдыхом. В свободные часы в отрядах читались газеты и книги, проводились беседы. Летчики и мотористы разучивали песни, участвовали в самодеятельных концертах, на которые приходили и многие местные жители. Перед концертом обычно выступал докладчик - рассказывал о положении на фронтах, о решениях Коммунистической партии и Советского правительства. Результаты этой политической работы особенно ярко проявились в период тяжелых испытаний, выпавших на долю дивизиона во время прорыва деникинских войск на стыке 8-й и 13-й армий. Все летчики и мотористы действовали смело и находчиво. Благодаря их самоотверженности удалось предотвратить захват врагом боевой техники и имущества дивизиона.
Обеспечивая действия 33-й дивизии 8-й армии, которая вела тяжелые оборонительные бои в излучине Дона, летчики 1-го советского отряда обнаружили две колонны белогвардейцев: пехотную, подходившую к позициям 33-й дивизии, и кавалерийскую генерала Секретова, начавшую уже переправу через реку. Летчики Кожевников, Сапожников и Гвайта сначала бомбили кавалерийскую колонну, а затем обстреляли всадников из пулеметов. Решительными действиями они на несколько часов задержали продвижение врага к Воронежу. При подходе к станции Лиски конница белых была еще раз атакована с воздуха. Летчикам удалось рассеять колонну. Используя заминку вражеской конницы, командование 8-й армии подтянуло к месту прорыва резервы, нанесло контрудар и восстановило положение на фронте 33-й дивизии.
Несмотря на низкую облачность и моросящий дождь, летчики отряда продолжали следить за вражеской конницей. Благодаря этому была сорвана попытка противника внезапным ударом прорвать фронт на левом фланге дивизии. Оценивая действия отряда, начальник Полевого управления авиации и воздухоплавания при штабе Южного фронта писал: "Из особо выдающихся случаев боевой работы можно отметить работу 1-го иставиаотряда - военлетчиков Сапожникова, Кожевникова, Гвайта, которые принимали участие совместно с пехотой в отражении конных атак противника в районе Боброва. На своих самолетах они снижались до ста метров и пулеметным огнем и бомбами оказали существенную поддержку пехоте... Работа летчиков была выдающейся как по смелости и отваге, так и по моральному впечатлению, которое они произвели на пехоту, придав ей устойчивость".
С каждым днем командование 8-й армии все активнее использовало авиацию против белогвардейской конницы. Получив в конце июля сведения о том, что в районе Новохопёрска сосредоточивается крупный конный отряд белогвардейцев, штаб армии приказал немедленно атаковать его с воздуха. Этот приказ поступил поздно вечером. И хотя истребители не имели никакого оборудования для ночных полетов. Сапожников, Кожевников и Ефимов решили твердо лететь. Они знали, что на свой аэродром вернуться не удастся - не хватит горючего, что придется садиться на случайных площадках, в темную ночь. Тем не менее ни один не колебался перед взлетом. "Чувство ответственности перед товарищами, сидевшими в окопах, и сознание того, что они на нас надеются, - писал впоследствии А. Т. Кожевников, - заставило нас идти на риск".
Положив в кабины "ньюпоров" по две бомбы, летчики в сумерках повели самолеты к цели. Почти в полночь истребители подлетели к Новохопёрску. Сотни костров, вокруг которых сидели белогвардейцы, послужили отличным ориентиром. Взрывы вызвали в лагере врага настоящую панику, хотя шесть бомб и не могли принести большого ущерба. Чтобы усилить эффект налета, летчики снизились и обстреляли казаков из пулеметов. Рев моторов, грохот разрывов бомб и треск пулеметов настолько напугали врага, что казаки попрятались кто где сумел, а лошади сорвались с коновязей и разбежались по степи.
Выполнив задание, Сапожников, Кожевников и Ефимов повели машины к своему аэродрому. В это время погода начала ухудшаться. Облака затягивали небо. Стало еще темнее. На самолете Ефимова "закапризничал" мотор. Летевший первым Кожевников решил немедленно совершить посадку. Его "ньюпор" опускался ниже и ниже, а земли все не было видно. Летчик до боли в глазах всматривался в темноту. Внезапно совсем рядом показались крылья ветряной мельницы. В доли секунды Кожевников рванул ручку управления на себя - и страшное препятствие осталось позади. Набрав высоту, Кожевников осмотрелся. Слева блеснули редкие огоньки: деревня. Летчик решил идти на снижение. Опять томительное ожидание: чем встретит земля? Впереди матово блеснула вода - пруда или реки. Летчик решил, что рядом должен быть луг, и повел самолет на посадку. Пробежав несколько десятков метров, "ньюпор" остановился. Кожевников, не вылезая из кабины, смотрел в темное небо, прислушиваясь к гулу моторов следовавших за ним истребителей. Вот умолк один из них. Пропал звук второго мотора. Выпрыгнув из кабины, Кожевников побежал в сторону деревни. Сквозь разрыв в облаках выглянула луна. В ее бледном свете стали видны деревья, покосившиеся домики, мельница, а за ней поле. Недалеко от мельницы стоял самолет. Подбежав к нему, Кожевников увидел лежавшего рядом с "ньюпором" летчика. Это был Ефимов. Казалось, он отдыхал после опасного боевого полета.
- Саша... Сашок!..
Кожевников опустился на колени, прикоснулся лицом ко лбу друга и сразу понял: Ефимов мертв.
Перед рассветом в деревню пришел Сапожников. Его самолет благополучно приземлился в поле. Летчики простились со своим боевым другом. Утром гроб с телом Ефимова был отправлен в отряд. Несколько позже туда же вылетели и сами летчики.
Командование Красной Армии внимательно изучало опыт действий первых авиационных подразделений, в частности против конницы противника. Этот опыт был обобщен в проекте "Наставления по применению авиации Рабоче-Крестьянской Красной Армии на войне", изданном в июне 1919 года Полевым управлением авиации и воздухоплавания при штабе РВСР. В главе 6-й - "Бомбометание и обстрел живых целей" - проекта Наставления, между прочим, подчеркивалось, что "летчики, хотя бы имеющие и другие задания, также не должны упускать случая обстрелять и разогнать резервы противника и приближающиеся его колонны, остановить их и внести беспорядок в наступающие или отступающие части, действуя по своей инициативе... Работа авиации в отношении обстрела живых целей должна получить самое широкое применение...".
Указания Наставления о бомбардировании и обстреле живых целей помогли авиаторам Южного фронта лучше организовать боевую работу в период борьбы с конницей генерала Мамонтова, которая в начале августа 1919 года прорвала фронт и вышла в тыл наших войск. Выполняя указания В. И. Ленина, данные в написанном им обращении "Все на борьбу с Деникиным!", Реввоенсовет Республики своим приказом № 1359 от 24 августа сформировал авиационную группу особого назначения под командованием К. В. Акашева и направил ее на борьбу с белогвардейской конницей. Летчики авиации Южного фронта с огромной радостью узнали, что их боевой работой интересуется В. И. Ленин.
Большое внимание Коммунистической партии, всего народа к положению на Южном фронте обязывало авиаторов отдавать все силы борьбе с врагом. И летчики фронта показали в боях против белой конницы чудеса героизма, находчивости и самопожертвования. В рядах наиболее отличившихся снова были воины 1-го истребительного дивизиона, питомцы 1-й советской авиагруппы. За храбрость и мужество в борьбе с конницей Мамонтова были награждены орденом Красного Знамени Ф. А. Ингаунис, А. К. Петренко и другие. В приказе № 511 Реввоенсовета Республики говорилось: "...Ингаунис Ф. А. награждается за то, что 27 августа 1919 г. при неблагоприятной погоде совершил налет на город Белгород, во время которого им было обнаружено скопление неприятельских сил, подготовлявших прорыв на Новый Оскол... Кроме того, он совершил целый ряд смелых разведок в период с 8 августа по 25 сентября того же года при набеге конницы Мамонтова и доставил ценные сведения о расположении и численности неприятельских сил; Петренко А. К. - за ряд полетов исключительной важности при весьма тяжелых условиях в период налета конницы Мамонтова, когда штаб 8-й армии был отрезан..."
Условия боевой работы истребителей в эти тревожные для Республики дни были очень тяжелыми. Враг обрушивал на части Красной Армии один за другим сильные внезапные удары. Подверглись таким ударам и авиаторы 1-го советского авиаотряда. Выполняя приказ командования, отряд 26 августа перебазировался из Воронежа в Алексеевку. Едва летчики прилегли отдохнуть, как на аэродроме разорвался артиллерийский снаряд, за ним другой, третий. От прямого попадания взорвалась цистерна с бензином.
Летчики бросились к самолетам. В это время "заговорили" и пулеметы группы белогвардейцев, внезапно прорвавшихся к Алексеевке. Под сильным огнем противника красвоенлеты Павлов, Сапожников, Гуртынь и Кожевников взлетели и тут же метким огнем из бортового оружия уничтожили расчет вражеского орудия, а остальных белогвардейцев заставили остановиться и залечь. Больше часа сдерживали летчики наступление врага. За это время наземный состав отряда успел эвакуироваться с аэродрома. Все самолеты благополучно сели на аэродроме под Воронежем.
В середине сентября конники Мамонтова чуть было также не захватили самолеты авиаотряда в Боброве. Правда, эшелон с техникой успел уйти на Острогожск, но самолеты из-за грозы не могли своевременно взлететь. Штаб армии разрешил Павлову сжечь истребители, а летчикам пробираться к Острогожску пешком. Но ни у кого не поднялась рука поджечь самолеты. Летчики решили во что бы то ни стало спасти машины. Рискуя жизнью, они повели самолеты на взлет. Но ветер был так силен, что самолеты словно повисли над аэродромом. Ворвавшиеся на его территорию казаки открыли по медленно уходившим от Боброва истребителям огонь из карабинов. Однако Павлов, Кожевников, Сапожников и Гвайта благополучно довели машины до нового аэродрома. Исчез куда-то лишь истребитель, который пилотировал летчик Гуртынь. Как позже выяснилось, Гуртынь из-за отказа мотора вынужден был произвести посадку на территории, занятой белыми. К приземлившемуся самолету примчались казаки. Находчивый и смелый летчик решил использовать свое "подозрительное" обмундирование: офицерские краги, темно-синие галифе и защитный, английского покроя френч. Он спокойно откозырял командиру кавалерийской группы, коверкая русскую речь, сообщил, что он - английский летчик и просит помочь ему запустить мотор. Белогвардейцы "попались на удочку". С их помощью Гуртыню удалось запустить мотор и спокойно взлететь. Вскоре Гуртынь был снова среди друзей.
К сожалению, далеко не всегда такие "встречи" с врагом проходили благополучно. Одна из них закончилась весьма трагично. Группа мотористов 1-го отряда и летчики Гуртынь и Сатунин, самолеты которых вышли из строя, направились к новому месту базирования на автомашине. Из Воронежа до деревни Куриановка они доехали без происшествий. Но В центре деревни дорогу им преградила толпа людей. Шофер невольно затормозил. Тотчас же на сидевших в машине людей набросилась банда кулаков, вооруженных обрезами и саблями. Началась неравная борьба. Через несколько минут семь авиаторов были связаны и сброшены с машины. Бандиты саблями выкололи им глаза, вырезали на их телах пятиконечные звезды, отрубили ноги и руки. Сатунина и Кручинина кулаки зарубили и сожгли на костре.
Эта трагедия очень ослабила 1-й советский отряд. В нем остались лишь три летчика - Гвайта, Кожевников и Сапожников. Но каждый из них стал драться с врагом с удвоенной силой, мстил за гибель своих товарищей. Отряд был включен в группу особого назначения, в которой находились также летчики 3-го отряда во главе с Ингаунисом.
Подвиги личного состава 1-го советского авиаотряда, отличившегося в боях с деникинцами, и в частности с конницей Мамонтова, были высоко оценены командованием. 1 февраля 1920 года отряду, прибывшему в Москву для отдыха и пополнения, вручили Красное Знамя Всероссийского Совета Воздушного Флота. В грамоте к Знамени говорилось:
"...1-й Истребительный авиаотряд, входивший в состав 1-й советской группы... воздушный застрельщик геройского почина под Казанью, ныне увенчавший себя длинным рядом смертельно смелых боев, является достойным из достойнейших истребительных отрядов в геройской семье крылатых красных бойцов.
Всероссийский Совет Воздушного Флота в лице своих членов и ответственных работников... дарует свое знамя, - в багряном отблеске которого живет яркая кровь погибших красных орлов, - для новых битв, побед за Коммунистический Идеал.
БЕЗУМСТВУ ХРАБРЫХ ПОЕТСЯ СЛАВА.
Сергеев, Кузнецов, Окулов, Конкин".
На Западном Фронте