- К запуску! - подал команду летчик. Подлетев к аэродрому, подбитый "И-16" дал несколько коротких очередей.
"Просит помощи", - решил капитан Федотов и тут же повел истребитель на взлет, "горкой" набрал высоту. Прямо перед ним, чуть выше, "И-16" отбивался от трех "Ме-109". Федотов атаковал вражеский истребитель и сбил его. Потеряв преимущество в численности "мессершмитты" развернулись и на полной скорости помчались к линии фронта, а наши самолеты без помех совершили посадку. К Федотову, едва успевшему вылезти из кабины, подошел Попов. Лицо его было обожжено, глаза слезились. Он рассказал, почему вместе с ведомым лейтенантом Мухиным - оказался в таком трудном положении:
- Закончив разведку, мы шли домой. Неожиданно нас атаковала четверка "мессеров". Мы их встретили огнем. Мне удалось одного подбить. Но осколок снаряда попал в масляный бак. Пары горячего масла ворвались в кабину. Обожгли лицо и руки. Кабину заволокло" белой пеленой. Я уже ничего не видел и вынужден был выйти из боя. Выручил меня лейтенант Мухин. Он отвлек противника на себя и дал мне возможность долететь до аэродрома. Спасибо вам, товарищ капитан, что поняли мой сигнал и спасли жизнь моему напарнику.
- А как же иначе, друзья?.. - обняв Попова и Мухина, просто сказал Федотов. - Вы бы поступили так же.
За один день боевой счет полка увеличился на пять самолетов. Одержали очередные победы лейтенанты Муравицкий, Гребенёв и старший лейтенант Путяков. Но радости этот успех не доставил: в бою геройски погиб командир звена лейтенант Денис Терентьевич Михалёв.
Вечером в столовой собрались все летчики и технический состав полка. Это был первый за время войны совместный ужин. Раньше собрать всех было просто невозможно: эскадрильи базировались на разных аэродромах.
Командир полка майор Юдаков окинул взглядом поредевшую боевую семью летчиков. Люди, ставшие ему за время войны такими дорогими и близкими, сидели похудевшие, усталые. На счету у каждого уже не менее чем по сотне боевых вылетов. А каждый такой вылет - встреча лицом к лицу со смертельной опасностью. И ни один из них ни разу не отступил. Гордость за этих простых советских парней, скромных и мужественных, готовых выполнить любое задание, драться с врагом за свою Родину до последней капли крови, наполнила сердце командира. Вот каких славных бойцов воспитали Коммунистическая партия и ленинский комсомол! Взять, к примеру, Попова. Он сидит справа, рядом с Муравицким. Только за последние полтора месяца он совершил полтораста вылетов, сбил лично и в составе группы 14 вражеских самолетов. Его друг Муравицкий имеет на счету 105 вылетов и 10 сбитых самолетов противника. Их сосед Морозов 100 раз вылетал на боевые задания, участвовал во многих групповых боях, вместе с товарищами уничтожил 12 фашистских самолетов.
Что же сказать всем им в первую за период войны встречу коллектива за общим столом?
Командир сказал о том, что было ближе всего его сердцу: о Родине, о героическом советском народе, о партии, которая взрастила и воспитала целое поколение мужественных молодых людей. Командир вспомнил всех тех, кто в составе полка начинал войну, тех, кто сложил голову за священную землю советскую, за свободу и независимость нашего государства.
- Трудно нам сейчас, - говорил командир. - Очень трудно. Но мы победим. В победе мы не сомневаемся. Каждый из нас сейчас дерется за троих. Будем драться за пятерых, до полной победы над врагом. Давайте по-дружески поздравим с боевым успехом летчиков Попова, Муравицкого, Федотова, Гребенёва, Путякова, каждый из которых сбил сегодня по фашистскому самолету...
Так в полку было положено начало замечательной традиции - отличившихся за боевой день летчиков и техников ежедневно за ужином чествовать всем составом полка.
Утро 3 сентября было сырое и ветреное. Аэродром заволокло облаками. Летчики собрались в штабной землянке. Разговаривали о вчерашнем первом совместном ужине, о новостях из дому. Зазвонил телефон. После того как командир, выслушав распоряжение, сделал на планшете две пометки, все поняли: поступило срочное задание. Действительно, из штаба Западного фронта срочно потребовали разведывательные данные о силах и месте сосредоточения танковых частей противника в районе наших 22-й и 29-й армий. Почти одновременно пришел приказ из штаба дивизии: немедленно выслать звено в район прорыва немецких танков.
Разбрызгивая лужи воды и грязи, первым взлетел самолет лейтенанта В. Хомусько, за ним - истребители, пилотируемые Поповым и Муравицким. Серая водянистая мгла тотчас же поглотила машины. Заморосил дождь. Авиамеханик А. Ветчинников зло пробурчал:
- Этого еще не хватало...
- А может, там дождя нет, - неуверенно откликнулся сержант К. Свердлов.
- Садиться-то им здесь нужно.
Прошел показавшийся долгим, как зимняя ночь, час. Вернулся лейтенант Хомусько. Он доложил командиру полка о том, что обнаружил танки врага. Но что случилось с Поповым и Муравицким, он сказать не мог. Сообщил лишь, что при пересечении линии фронта самолеты попали под сильный обстрел зенитных батарей.
- Летят, летят! - услышав звук моторов, радостно закричал Ветчинников.
Но механик ошибся: самолет пролетел мимо аэродрома. Гул его моторов быстро растворился вдалеке.
Долго не расходились летчики. Едва прекратился дождь, на разведку улетело звено старшего лейтенанта Волошина. Вот и оно благополучно возвратилось, а о Попове и Муравицком по-прежнему не было никаких сведений. Промокшие и уставшие, собрались вечером летчики в столовой. Ужинали молча. Все ждали, что вот-вот заскрипит дверь и войдут Попов и Муравицкий, займут, как обычно, рядом свои места за столом. Но этого не случилось.
Среди ночи в землянке, где отдыхали летчики, поднялся шум. Вернулся Муравицкий. С ним были комиссар дивизии полковой комиссар Бабак и майор Юдаков. При бледном свете коптилки летчики увидели, что голова Муравицкого забинтована. Все вскочили с нар, обступили его, стали расспрашивать о полете. Он отвечал бессвязно, а глазами искал Попова.
- Саша не вернулся?
- Вернется. Что ему, в первый раз в такую погоду летать?! Ты расскажи, расскажи толком, что случилось.
С трудом подняв забинтованную голову, Муравицкий начал вспоминать подробности полета:
- Летели на бреющем вдоль дороги. Дождь до предела сокращал видимость. Но танки нашли. Начал считать, сколько их, но вскоре сбился... Много... Около двухсот вместе с автомашинами. Прошли в тыл врага дальше. В деревне увидели еще до сотни танков и машин. Все ясно. Задание выполнено. Можно лететь домой. Развернулись на обратный курс. Погода немного улучшилась. Но... это было только к худшему. Немцы на перехват подняли группу своих истребителей и навязали бой. Схватка была жестокой. На меня напали три "мессершмитта". Одного из них сбил. Увертываясь от атак оставшихся двух, я потерял из виду Попова и Хомусько. Попытался их найти, но вновь наползшие дождевые облака помешали это сделать. "Мессершмитты" ушли. Начала действовать фашистская зенитная артиллерия. Крупный снаряд разорвался рядом с кабиной, осколки осыпали самолет, ранили в голову и лицо. Двигатель начал работать с перебоями, а над линией фронта совсем заглох. С трудом дотянул до своих войск.
Закончив рассказ, Муравицкий тяжело поднялся и вышел из землянки. Он не мог видеть пустой койку своего друга. Не хотелось верить, что Попов погиб. К сожалению, это была правда. Молодой коммунист Александр Васильевич Попов погиб, как герой, на глазах у сотен бойцов 29-й армии. Самолет Попова был подожжен зенитным огнем врага. Летчик, как говорилось в донесении штаба 29-й армии, "попытался "перетянуть" через линию фронта, но, видимо, отказал мотор. Тогда летчик изменил решение. Он повел горящую машину в район сосредоточения немецких танков и спикировал на них".
На траурном митинге, состоявшемся в полку, летчики, техники и механики поклялись отомстить врагу за Попова.
- Герои из жизни не уходят, - говорил капитан Тормозов. - Они живут в наших сердцах, в наших делах. В каждом бою Александр Попов будет с нами, в одном строю, уничтожать врагов. Пусть же наша боль и гнев обрушатся на головы захватчиков...
Все тяжело переживали гибель лейтенанта Попова, но особенно страдал близкий его друг - Муравицкий. После митинга он всю ночь просидел на кровати погибшего товарища, а утром пришел на аэродром. Ни командир полка майор Юдаков, ни батальонный комиссар Зотов, ни товарищи не могли его, раненного, измученного, уговорить остаться на земле: Муравицкий рвался в воздух. И командир удовлетворил его настойчивую просьбу - разрешил полет. Без шлема ни один не налезал на забинтованную голову - Муравицкий сел в кабину истребителя и поднялся навстречу врагу. Теперь он дрался и за себя, и за Попова. О подвигах лейтенанта Муравицкого стали писать в газетах. Его бесстрашие, мужество и высокое боевое мастерство стали примером для всех летчиков.
В конце сентября пришел приказ выделить из полка десять летчиков с самолетами для защиты Ленинграда. В это время немецкая авиация снизила боевую активность. Встречи в воздухе с врагом в районе действий полка стали реже, и Муравицкий попросил включить его в число десяти будущих защитников города Ленина. Просьбу эту удовлетворили. Питомец полка геройски сражался и на новом участке фронта. Но дожить до Дня Победы ему не довелось: защищая колыбель революции от налетов фашистской авиации, Муравицкий пал смертью храбрых.
К началу октября 1941 года в Краснознаменном полку осталось лишь семь самолетов - три "И-153" и четыре "И-16". Их свели в одну группу, командиром которой назначили капитана Федотова, а комиссаром - политрука Шабунина.
И тем не менее полк жил, успешно выполнял самые сложные боевые задания.
Но что бы ни делал, какое бы задание ни выполнял личный состав полка, все его усилия в то время были направлены на то, чтобы нанести врагу как можно больший урон, сдержать его натиск на столицу нашей Родины - Москву. Героический подвиг совершил 5 октября лейтенант А. Е. Чмыхун.
В этот день летчики трижды вылетали на разведку, провели три воздушных боя, сбили четыре самолета противника. Два из них - на счету младшего лейтенанта Гребенёва, по одному стервятнику сбили старший лейтенант Хитрин и лейтенант Чмыхун. Во время последнего в этот день боя с четырьмя "Ме-109" был сильно поврежден истребитель летчика Мигунова. Лейтенант Чмыхун сделал все, чтобы не подпустить врага к поврежденному самолету товарища. "Мессершмиттам" удалось поджечь машину лейтенанта. Но и на горящем самолете Чмыхун не перестал защищать Мигунова. Будто огненная комета, летал он на фоне темных дождевых облаков: то увертывался от атак врага, то мчался в атаку сам, то скрывался в облаках, то снова метеором падал на тот фашистский самолет, который больше всего угрожал истребителю Мигунова. Одна из атак Чмыхуна закончилась успешно: сраженный меткой очередью летчика, "Ме-109" врезался в землю. Три оставшихся вражеских истребителя прекратили преследование машины Мигунова. И именно в этот момент, когда основная задача была уже выполнена - товарищ спасен, погиб сам Чмыхун. На выходе из атаки весь фюзеляж "И-16" охватило пламя, и самолет взорвался в воздухе.
Несмотря на мужество и героизм войск, оборонявших подступы к Москве, гитлеровские армии продолжали продвигаться к столице. С 7 октября за неделю полку пришлось оставить четыре аэродрома. Нередко перебазирование проходило под обстрелом фашистских орудий. Так было, например, 10 октября. Приказ о перебазировании на аэродром Игнатьево был получен в то время, когда на одном из самолетов заменяли старый двигатель новым. Враг уже находился в нескольких километрах от аэродрома. Почти весь личный состав полка, выполняя приказ, приступил к передислокации. И только возглавляемые инженером эскадрильи Ф. Д. Беляевым воентехники 2 ранга И. В. Барановский и Г. М. Яскевич, младший воентехник В. И. Брежнев, сержанты Г. Н. Захаров, В. П. Ляшенко, И. С. Кузнецов продолжали работать, как будто ничего не случилось. Они разбирали самолет, чтобы вывезти его на новый аэродром. Вечером над аэродромом пролетел нежданный гость - немецкий самолет-разведчик. Он сбросил светящуюся бомбу и, пока она горела, успел дважды облететь аэродром по кругу. Командир группы понял, что экипаж разведчика, конечно, разглядел оставшихся на аэродроме людей и самолет. Чтобы не быть застигнутым врасплох, Беляев отдал приказ снять с истребителя пулеметы и организовать оборону стоянки и ближнюю разведку. К 4 часам утра самолет был разобран и погружен на машину. Под покровом хмурого рассвета группа выехала в направлении на Торжок.
Город был объят пламенем пожаров. Авиаспециалисты решили ехать в Калинин. Но оказалось, что и на подступах к нему уже идут бои. Повернули на Бежецк. Проселочные дороги раскисли. Грузовик часто буксовал, и его приходилось вытаскивать на руках.
До Бежецка добрались лишь на третьи сутки. Здесь Беляев достал в авиамастерских двигатель, и через сутки самолет был в боевой готовности. Полк в эти дни из Игнатьево перебазировался в другое место. Куда именно, никто не знал. Лишь после долгих поисков Беляев установил, где находится полк. Доложив майору Юдакову о выполнении его приказа, начальник группы попросил выделить летчика для перегона истребителя.
- Это сделает хозяин самолета - Герой Советского Союза Мигунов.
- Василий Васильевич стал Героем Советского Союза? - обрадованно спросил Беляев. - Это здорово!
- Не только он. Присвоено это высокое звание также Николаю Максимовичу Дудину, Александру Васильевичу Попову, Луке Захаровичу Муравицкому и Василию Алексеевичу Хитрину.
За образцовое выполнение трудного задания и проявленные при этом мужество и отвагу воентехник 1 ранга Федор Дмитриевич Беляев был награжден орденом Красной Звезды. Одновременно с наградой ему досрочно присвоили звание военного инженера 3 ранта. Правительственными наградами были отмечены еще тридцать авиаторов полка.
Но радость личного состава полка была омрачена.
18 октября погиб мастер воздушного боя командир звена старший лейтенант Хитрин. За три месяца войны он совершил 243 боевых вылета, участвовал в 44 воздушных боях, уничтожил лично и в составе группы семь самолетов врага. И все же даже такого огромного опыта, умения и находчивости оказалось недостаточно для того, чтобы уберечься от шального зенитного снаряда. Он попал в правое крыло самолета. Хитрин осторожно, на малой высоте, продолжал полет к аэродрому. Летчик Гребенёв прикрывал своего ведущего. Казалось, полет завершится благополучно. Однако в 50 км от аэродрома крыло истребителя вдруг отвалилось, машина мгновенно рухнула на землю и похоронила под своими обломками отважного летчика.
Гибель друзей всегда переживается тяжело. Особенно трудно поверить в то, что не будет больше биться сердце самого близкого товарища.
Для лейтенанта Гребенёва смерть командира звена была особенно тяжела. Ведь они оба земляки-кировчане, часто вместе летали на боевое задание. Гребенёв учился у Хитрила искусству воздушного боя, умению вести воздушную разведку, быть дисциплинированным и исполнительным воином.
Мстя фашистам за смерть своих боевых друзей, Гребенев за два года войны уничтожил 24 вражеских самолета. За это ему, как и другим наиболее умелым и отважным бойцам полка, было присвоено звание Героя Советского Союза.
В наиболее трудные для Родины месяцы в полку, как и во всех воинских частях фронта, усилился приток заявлений о приеме в партию. Подвигами в воздухе и на земле завоевывали полковые соколы честь быть принятыми в ряды Коммунистической партии. Партийное бюро полка во главе со старшим политруком Золотовым почти каждый день собиралось для рассмотрения заявлений. В дни боев под Москвой кандидатом в члены партии стал Герой Советского Союза старший лейтенант Мигунов, совершивший за четыре месяца войны более двухсот боевых вылетов, в том числе около сорока штурмовок мотомеханизированных колонн врага.
С гордостью писал командир полка об этом летчике: "Не щадя жизни, презирая смерть, тов. Мигунов ведет разведку в сложных метеоусловиях, при интенсивном обстреле зенитной артиллерией противника... Из боя не уходит первым, а бьет врага, пока тот не будет уничтожен... Своим мужественным поведением тов. Мигунов поднимает боевой дух и уверенность летного состава в окончательной победе над германским фашизмом..."
Только в ноябре 1941 года партийная организация полка выросла почти на двадцать человек. Коммунисты - летчики, техники, механики, мотористы - своим примером увлекали весь личный состав на безупречное выполнение воинского долга.