- Да. Премного тебе благодарен, Уэрд. Ты ! мне здорово помог.
Я отключил связь, положил телефон на подставку. Действительно помог. “Эс-ка Мэна” расшифровывалось как “Суповые кухни Мэна”. С 1992 года по день своей смерти Джо входила в состав совета директоров этой благотворительной организации. Фрип - сокращение от Фри-порта. Наверное, речь шла о заседании совета. Вероятно, они говорили о том, как накормить бездомных в День Благодарения.., а потом Джо проехала семьдесят миль до Тэ-Эр, чтобы получить у почтовиков двух пластмассовых сов. Нет, ответа на свои вопросы я так и не получил.
И тут же в голове раздался голос НЛО: Раз уж ты стоишь у телефонного аппарата, почему бы не позвонить Бонни Амудсон? Поздороваешься, спросишь, как она поживает.
В начале девяностых Джо входила в состав совета директоров четырех благотворительных организаций. Ее подруга Бонни убедила ее поучаствовать в работе “Суповых кухонь”, когда в совете освободилось одно место. И на заседания они часто ездили вместе. Так что едва ли Бонни вспомнит то заседание, что проходило в ноябре 1993 года.., все-таки прошло пять лет.., однако, если у нее сохранились протоколы…
Да, странные мысли лезли мне в голову. Позвонить Бонни, поболтать ни о чем, потом попросить поднять протокол заседания, которое имело место в ноябре 1993 года. А дальше? Спросить, отмечено ли в протоколе отсутствие Джо? Полюбопытствовать, не заметила ли она изменений в поведении Джо в последний год ее жизни? А если Бонни спросит, зачем мне все это нужно, что мне ей ответить?
Дай ее сюда, рявкнула Джо в моем сне. В нем она и не выглядела, как Джо, скорее, напоминала женщину из Книги пословиц, странную женщину, у которой с губ тек мед, но в сердце затаились змеи и черви. Странную женщину с пальцами, холодными как лед. Дай ее сюда. Это мой пылесос.
Я подошел к двери подвала, взялся за ручку. Повернул.., затем отпустил. Я не хотел заглядывать в темноту, не хотел слушать чьи-то удары. Лучше уж оставить дверь закрытой. А чего мне хотелось, так это выпить какой-нибудь холодной жидкости. И я пошел на кухню, повернулся к холодильнику и обмер. Магниты вновь образовали окружность, но на этот раз в ее центре вытянулись в ряд четыре буквы и одна цифра. Из них сложилось слово:
hel1o
В доме жил призрак. Теперь я в этом не сомневался и ясным днем. Я спрашивал, безопасно ли для меня пребывание в “Саре-Хохотушке”, и получил двойственный ответ.., но это ничего не значило. Если б я сейчас ретировался из “Сары”, ехать мне было некуда. У меня был ключ от дома в Дерри, но ответы на интересующие меня вопросы я мог найти только здесь. И я это знал.
- Привет, - ответил я и открыл холодильник, чтобы взять банку “пепси”. - Кто бы ты ни был, привет.
Глава 11
Я проснулся в темноте, в полной уверенности, что в северной спальне я не один. Сел, протер глаза и увидел темный, плечистый силуэт, стоящий между моей кроватью и окном.
- Кто ты? - спросил я, подумав, что ответ я получу не в словах, а ударами по стене. Один удар - да, два удара - нет… Какие предложения, Гудини? Но фигура у окна не прореагировала на мои слова. Я нащупал шнурок бра, висящей над кроватью, дернул. Рот у меня перекосило, тело напряглось.
- Дерьмо, - выдохнул я. - Чтоб я сдох! На перекладине для занавесок на плечиках висел мой пиджак. Я повесил его туда, когда распаковывал вещи, и забыл убрать в стенной шкаф. Я попытался рассмеяться и не смог. В три часа ночи висящий на окне пиджак не показался мне смешным.
Я выключил свет, полежал с открытыми глазами, ожидая услышать звон колокольчика Бантера или детский плач. И слушал, пока не уснул.
Семью часами позже, когда я уже позавтракал и собирался пойти в студию Джо, чтобы проверить, не стоят ли пластмассовые совы в чулане, куда я не заглядывал днем раньше, новенький, последней модели “форд” скатился по проселку и замер нос к носу с моим “шевроле”. Я уже ступил на короткую дорожку, соединяющую коттедж и студию, но повернул назад. День вновь выдался жарким, поэтому мой наряд состоял из джинсов с обрезанными штанинами и шлепанцев.
Джо всегда говорила, что среди тех, кто одевается в кливлендском стиле, есть представители двух направлений: классического и небрежного. Мой утренний гость, безусловно, придерживался второго: гавайка с ананасами и мартышками, светло-коричневые брюки из банановой республики, белые туфли. Кливлендский стиль цвета носков не оговаривал, но в обуви признавался только один цвет - белый. Непременным атрибутом являлось и что-нибудь кричащее и золотое. И тут мой гость оправдал мои ожидания: на левой руке блестел “ролекс”, на шее сверкала цепь. Рубашку он носил навыпуск, на спине под ней что-то подозрительно бугрилось. Похоже, этот господин предпочитал ездить в гости вооруженным.
- Майкл Нунэн?
Некоторые женщины от него млели. Те, кто сжимается в комок, если мужчина повышает голос. Те, кто не бежит в полицию после домашних разборок, потому что верят, что сами накликали на себя неприятности. Как то: фонарь под глазом, вывихнутую руку, а то и сигаретный ожог на груди. Те, кто предпочитает обращаться к своему мужу или любовнику, как к отцу:
“Принести тебе пива, папуля?” или “На работе выдался тяжелый день, папуля?”
- Да, я - Майкл Нунэн. Чем могу служить? “Папуля” отвернулся, наклонился, взял что-то с пассажирского сиденья. Закрепленная под приборным щитком рация пискнула и замолчала. Он вновь повернулся ко мне, со светло-желтой папкой в руке. Протянул ее мне.
- Это вам.
Поскольку я не сделал попытки взять папку, он шагнул ко мне и попытался всунуть ее мне в ладонь, чтобы мои пальцы, повинуясь безусловному рефлексу, схватили папку. Я, однако, успел поднять руки, словно он наставил на меня свой револьвер.
Он по-отечески взглянул на меня - лицо у него было ирландское, как и у братьев Арленов, только без арленовских доброты, открытости, любопытства. Их место заняло пренебрежение, словно все человеческие хитрости давно ему не в диковинку, а с самыми изощренными он сталкивался как минимум дважды. Одну бровь рассекал давнишний шрам, а румянец на щеках указывал то ли на отменное здоровье, то ли на повышенный интерес к спиртным напиткам. Похоже, он мог бы скинуть тебя в канаву, да еще усесться сверху, чтобы услышать: “Я ничего не сделал, папуля, отпусти меня, не сердись”.
- Не создавайте себе лишних проблем. Вы возьмете эту повестку, мы оба это знаем, так что не будем тянуть время.
- Сначала покажите мне ваши документы.
Он вздохнул, сунул руку в карман рубашки, достал кожаный бумажник, раскрыл. Я увидел полицейский жетон и удостоверение с фотографией. Ко мне пожаловал Джордж Футмен, помощник шерифа округа Касл. На фотографии он смотрел прямо в объектив. Точно так же в полицейских участках фотографируют задержанных, прежде чем определить их в камеру.
- Довольны? - спросил он.
Я взял папку, когда он вновь протянул ее мне. Он продолжал смотреть на меня все с тем же пренебрежением, прописанном на лице. Десятого июля 1998 года, то есть в пятницу, в десять утра, мне надлежало явиться в Касл-Рок, к адвокату Элмеру Дарджину. Вышеупомянутого Элмера Дарджина назначили опекуном ad litem <для целей судопроизводства (лат.).> Киры Элизабет Дивоур, несовершеннолетней. Он намеревался взять у меня свидетельские показания касательно всего того, что мне известно о здоровье и благополучии Киры Элизабет Дивоур. Указание взять с меня показания многоуважаемый адвокат получил от Высшего суда <В штате Мэн - промежуточная судебная инстанция между судебными учреждениями первой инстанции и Верховным судом штата.> округа Касл и судьи Нобла Рэнкорта. Мои показания предполагалось стенографировать. Меня заверяли, что желание получить их выразил непосредственно суд, и решение это никак не связано с действиями истца или ответчика.
- Моя обязанность - напомнить вам, что уклонение от дачи показаний является уголовно…
- Премного вам благодарен, но давайте считать, что свои обязанности вы выполнили, хорошо? Я приеду. - Я бросил на его машину негодующий взгляд. Будь у меня автомат, изрешетил бы ее. Меня охватила ярость. Какое они имели право грубо вламываться в мою жизнь? Мне никогда не вручали повестку, и я не испытывал ни малейшего желания появляться в суде.
Он вернулся к “форду”, уже хотел сесть за руль, но остановился, положив волосатую руку на открытую дверцу. “Ролекс” яростно блестел на солнце.
- Позвольте дать вам совет. - Этой фразы мне вполне хватило, чтобы понять, с кем я имею дело. - Не переходите дорогу мистеру Дивоуру.
- А не то он раздавит меня как жука.
- Что?
- Вы просто не договорили. Ваша ремарка:
“Позвольте дать вам совет… Не переходите дорогу мистеру Дивоуру, а не то он раздавит вас как жука”.
- Ну да, вы же писатель, - протянул он.
- Вроде бы мне об этом говорили.
- Вы можете придумать такое, потому что вы - писатель.
- У нас же свободная страна, не так ли?
- Острите, значит?
- Давно вы работаете на Макса Дивоура, помощник шерифа? И знают ли в управлении шерифа, что вы подрабатываете на стороне?
- Знают. И ничего не имеют против. Так что с этим у меня проблем нет. А вот у вас они могут возникнуть, мистер Остряк-Писатель.
Я решил, что лучше остановиться до того, как мы ублажим слух друг друга более непристойными прозвищами.
- Пожалуйста, помощник шерифа, покиньте мою подъездную дорожку.
Он еще несколько секунд смотрел на меня, судя по всему, хотел, чтобы последнее слово осталось за ним, но не мог ничего продумать. Вот где ему мог бы прийти на помощь мистер Остряк-Писатель.
- В пятницу я буду вас искать.
- С тем чтобы пригласить на ленч? Не волнуйтесь, я не привередлив, так что особо тратиться вам не придется.